Охота на удачу - Олег Кожин

Он посмотрел. Он увидел.

Он никогда не видел ничего прекраснее.

То, что выглядело опухшими тучами, на деле оказалось… нет, не так. Да, это определенно были тучи, интересной формы, из тех, в которых разом видятся раздувшая паруса яхта, тарелка с куском шарлотки и улыбающийся лик вашего покойного дедушки. Но в то же время это было…

Обнявшись, по пояс утопая в столетних соснах, словно в колосьях спелой пшеницы, на холме стояли титан и титанида. Дымчатые тела переливались электрическими разрядами, ярко вспыхивающими даже ясным днем. С моста они казались не больше локтя высотой, тем поразительнее было осознавать их удивительную пропорциональность. Разглядеть лица во всех деталях с такого расстояния не представлялось возможным, но Герка откуда-то знал, что это самые совершенные черты, которые, приснись они какому-нибудь художнику или скульптору, свели бы того с ума, потому что воспроизвести эту божественную красоту на холсте, в глине, мраморе или ином материале не сможет ни одни смертный творец. На земле не шелохнулась даже травинка, но там, выше крон самых высоких деревьев, ветер перебирал кудри титанов, забавы ради подкидывая их на невидимых воздушных ладонях. От прекрасных великанов словно исходила какая-то благодатная аура, превращающая в шикарные театральные декорации даже влипшие в глину шоколадные обертки.

— Ты видишь?! Видишь?! — требовательно тряся его за плечо, спрашивала Лиля.

— Вижу, — шептал Герка. Он не был уверен, услышит ли девушка. Вообще-то это мало волновало его. Ему просто хотелось, чтобы волшебное мгновение длилось вечно. Будто во сне, он подошел к краю моста и сел, бесстрашно свесив ноги вниз. Рядом неслышно опустилась Лиля. Герка, не глядя, нащупал ее ладонь и сжал своей, не в силах словами передать то всепоглощающее чувство благодарности, которое он сейчас испытывал к девушке, открывшей ему глаза. Монета давно спряталась в свободной руке, а Герка по-прежнему видел непередаваемое, величественное, волшебное. Две человеческих фигурки просидели на мосту вечность, может быть, даже несколько — две или четыре вечности. Им казалось, по крайней мере казалось Гере, что солнце проносится по небосводу, и спицы его огненной колесницы посылают в глаза юноше солнечных зайчиков. Понимая, что, когда чары рассеются, подобно порванной ветром туманной кисее, он не сможет найти слова, чтобы выразить, насколько странно и божественно было увиденное, Герка впитывал каждую секунду этого нового состояния. Стремился отпечатать его в памяти со всей возможной четкостью. Если бы подобное зрелище открылось вам, будьте уверены, у вас бы перехватило дыхание. Потому что прозрение случается только раз в жизни.

— Вот такой он, мой мир, — сережки в бровях Лили предательски звякнули, когда она попыталась украдкой вытереть глаза. — И если ты еще раз назовешь его дерьмом, то недосчитаешься передних зубов. Я уже говорила тебе, ты не ценишь подарки судьбы, Герка. Ты видишь только плохое, и в этом твоя беда. Конечно, плохое видеть проще, а иногда даже приятнее. Но ты ведь не такой, Герка! Тебе не нужно оправдывать свое паскудство тем, что все вокруг сделано из дерьма. Ты не сволочь, не пессимист. Тебе просто нужно привыкнуть к этому миру и научиться видеть его светлую сторону… понимаешь?

Он кивнул, не задумываясь. Он действительно все понял.

— Понимаю. Теперь понимаю. Судицы мне говорили, что, несмотря на все кривые дорожки, я все равно выеду на новенькое шоссе… И, кажется, я выехал. Я должен отдать монету тебе, Лиля.

Не видя, как побледнели щеки панкушки, Герка торжественно поднялся на ноги. Преодолевая слабое сопротивление Лили, потянул ее за плечи, заставив встать. Впервые с момента погружения в непрерывный кошмар — Герка чувствовал это всем сердцем — он совершал нечто правильное. Он менял мир.

— Гер, не надо, — прошептала Лиля. Ее губы еле шевелились, а сама девушка казалась слегка ошарашенной свалившимся на нее счастьем. — Он твой. Пожалуйста, не делай этого.

— Нет, теперь ты не понимаешь! — схватив ее безвольную руку, улыбнулся Герка. Улыбкой человека, ответившего на самый важный вопрос в своей жизни. — Ты — часть этого мира! Ты его соль, его кровь, его клеточка. Ты его гражданин, а не случайный турист из соседнего государства. И в то же время ты не такая, как все другие его обитатели, которых я видел. Добрая, смелая… честная…

— Герка, я прошу тебя…

— А для меня… — не слушая ее, Воронцов грустно усмехнулся, — …для меня это единственный шанс вернуться домой. В мой мир, где мне самое место. Я хочу отдать его тебе, потому что он тоже часть этого мира. Тебе он действительно принесет удачу. Раскрой ладонь!

Лиля отрицательно помотала головой, но пальцы, растопырив обломки черного маникюра, сами раскрылись навстречу падающему сокровищу. Ладонь ощутимо качнуло вниз, когда в нее, игриво сверкнув на солнце, упал заветный пятачок. Словно весила монета гораздо больше, чем на самом деле. Глядя в сторону титанов, вновь превратившихся в обычные тучи, Герка рассмеялся, открыто, искренне, по-настоящему весело.

— Добром отдаю! — громко сказал он, словно призывая исполинов в свидетели.

— …ом …аю! — подтвердило слабое эхо из-под моста. Оно попыталось освоить фразу целиком, тихонько повторяя ее раз за разом, но вскоре затихло, расстроенное. И тогда небеса взорвались громом.

Каждый отвечающий за одно из пяти Геркиных чувств орган отреагировал страннейшим образом. Перед глазами вспыхнула пара сверхновых, мгновенно выжегших сетчатку. В уши ворвался жуткий гул, идущий, казалось, прямо из черепа. Рот наполнился пересыпанным солью металлом, а ноздри рванул едкий запах долго простоявшего на солнце мусорного бачка. Онемевшая кожа не сразу почувствовала, как в нее впились кусочки поломанного асфальта, на который Геркино тело рухнуло, словно подстреленное. Чувство шестое, как обычно, предательски помалкивало. Только привычно поджались в предчувствии беды пальцы на ногах. А когда в очистившиеся от шума и звона уши ворвались возбужденные голоса, Герка понял — не зря.

— Добегался, сучонок!? Без пятака-то хреновый из тебя боец, верно? А тебе сразу говорили — отдай по-хорошему. Вот стоило артачиться, людей напрягать? Сама Лилька Ирландия на тебя почти полмесяца угрохала, баран ты упертый!

— Шеф, Лилю бы поощрить надо… Замолвишь Хозяину словечко, а?

— Папа, не надо… — беспомощный, какой-то потухший голос Лили. Единственный родной ориентир в этом опасном гомоне.

— Оба-на, дай я ему брюхо вскрою? Ну дай! Я за Ромку ему… на кишках на мосту подвешу суку!

Ждать, пока его подвесят на собственных внутренностях на ржавых перилах моста, Герка не собирался. Однако попытка отжаться, чтобы встать, успехом не увенчалась. В правый бок тут же воткнулся тупой ботинок, взорвавший ребра жгучей болью. От удара Герку перевернуло на спину, и в этом была хоть какая-то польза. Он наконец-то увидел своих мучителей — ту самую троицу из синего «ЗиЛа» с приметными номерами. Ближе всех стоял вокзальный плясун Оба-на. Он-то, похоже, и «вырубил» Герку сильным ударом, от которого перед глазами юноши все еще метались фиолетовые амебы. Рядом с ним, удерживаемый лишь авторитетом старшего сборщика, подпрыгивал от нетерпения рыжий карлик, воинственно размахивающий грязным разделочным ножом.