Броня. «Этот поезд в огне…» - Юрий Корчевский

Когда пыль улеглась и стало хоть немного видно, они осмотрелись.

Сзади, слева и справа – кирпичная стена. Сверху и спереди – плиты, снизу – бетонный пол. Они оба оказались в каменном мешке.

Сергей пришел в отчаяние: ни воды, ни еды – да они сдохнут тут! Он тут же решил про себя, что лучше застрелиться, чем медленно и мучительно умирать от жажды.

Ополченец стал руками разгребать завалы кирпичного боя на полу, и Сергей подумал было, что ополченец рехнулся. Однако тот сказал:

— Чего уставился? Помогай…

Вдвоем они сгребли в сторону кирпичи, кирпичную крошку, и открылся железный люк в полу.

Ополченец ухватился за ручку и откинул его. В лицо пахнуло спертым воздухом и сыростью.

Ополченец опустил в проем ноги и осторожно спустился. Неожиданно проем осветился электрическим светом.

— Лезь сюда! — распорядился ополченец.

Сергея не надо было упрашивать, ведь люк – это выход из каменной ловушки.

Внизу оказался небольшой подвал. Влево и вправо от него вели низкие, в половину человеческого роста, ходы, и еще была запертая дверь. По ходам тянулись силовые и телефонные кабели – заводские сети.

— Куда ходы ведут? — поинтересовался Сергей.

— Вот этот – аккурат к немцам, к цеху, где они засели и где самоходка стоит. А этот – к цеху, что за нами, он крайний. Дальше река.

— А дверь?

— Не знаю, не видел ее открытой никогда. Ключ у начальника цеха был.

— Давай сломаем, посмотрим.

— Поживиться хочешь?

— Ну ты и дурак! Если немцам завод сдадим, они сами возьмут, что захотят.

— А вот им! — Ополченец подтвердил свои слова красноречивым мужским жестом.

Но против фактов не попрешь: немцы уже на тракторном, и стрельба слышна в стороне реки. Видимо, на каком-то участке немцы все-таки прорвались.

— Ладно, ломай.

Сергей ударил в дверь ногой. Замок на ней был хлипкий, рассчитанный на честных людей, и потому сразу сломался.

Их взору предстала кладовка. Кое-какой инструмент вроде резцов и фрез; ручные фонарики – большие, с квадратным корпусом и ручкой сверху; спецовки. В общем – ничего, что могло бы представить сейчас интерес. Хотя…

Сергей взял фонарь и зажег его. Свет был хороший, яркий, аккумуляторы заряжены.

— Зачем он тебе? — поинтересовался ополченец.

— По ходу в темноте лезть прикажешь?

— Верно.

— Тебя как звать?

— Карл.

— Как? — изумился Сергей.

— Отец в честь Карла Маркса назвал.

Вопрос Сергея ополченца не удивил, он привык объясняться.

— Вот что, Карл, бери фонарь и веди. Ты, как я посмотрю, абориген, все знаешь.

— Я и правда все тут знаю, но зачем обзываться-то?

— Я не обзывался.

— А абориген?

— Так это значит «местный житель».

— А! А я и не знал.

Ополченец двинулся по ходу с кабелями. Ход был низким, и идти пришлось согнувшись. Мало того, он был тесным, вдвоем не разойтись. Еще подумал: если немецкие пехотинцы стоят у выхода, им конец.

Ход вел далеко, под всей площадью.

Внезапно сверху сильно загрохотало, раздался лязг гусениц и рев мотора. «Самоходка», — догадался Сергей.

Самоходка остановилась как раз над ходом. Было страшновато – вдруг ход не выдержит тяжести и обрушится? Но тут он вовремя вспомнил, что до войны тут проезжали трактора «СТЗ» и артиллерийские тягачи, выпущенные на заводе, и ничего не обрушилось.

Было необычно, что звуки под землей слышны хорошо. Вот по брусчатке застучали подковки сапог немецких пехотинцев: на каблуках немецких сапог были полукруглые подковки, а подошва – в круглых пупырышках и подбита гвоздиками с квадратными шляпками. На земле рыхлой или влажной немецкие и русские сапоги оставляли разные отпечатки, и перепутать их было невозможно.

Какой длины был ход, сказать нельзя, ориентиров не было. Впереди темнота, сзади – тоже.

Наконец они вошли в темную комнату, похожую на ту, из которой выходили, и ополченец шепотом сказал:

— Над нами люк.

— Полезем?

— А вдруг там немцы? Обнаружишь себя, кинут в люк гранату – и нам конец.

— Не сидеть же здесь до окончания войны? Давай послушаем, потом решим.

Сергей посветил фонарем, взобрался по лестнице и приник ухом к крышке люка. Однако слышал он какие-то отдельные, невнятные звуки, ни близких разговоров, ни шагов не было слышно.

Сергей плечом уперся в крышку и приподнял ее. В глаза ударил дневной свет, потянуло пыльным воздухом.

Сергей погасил фонарь и прислушался. Потом навалился плечом, приподнял крышку на петлях и через щель осмотрелся. Цех был пустынным, немцев не было видно.

Придерживая рукой, чтобы не грохнула, Сергей полностью откинул крышку и вылез на бетонный пол цеха.

— Вылезай. — Он наклонился над люком.

Карл выбрался. Сергей приподнял голову над оконным проемом и осторожно выглянул.

Самоходка стояла посреди площади. Самоходчики из нее выбрались. Все четверо, стоя по очереди, пили вино из горлышка бутылки. Двигатель самоходки работал на холостых оборотах. Это была «StuGIII» с 75-миллиметровой пушкой – Сергей видел такие раньше на фронте.

— Танк немецкий! — сказал Карл – он тоже выглядывал из-за подоконника.

— Это не танк. Видишь, башни нет? Самоходное орудие это.

— Один черт.

Немцы дружно засмеялись, и Сергея взяла злость. Они, русские, здесь хозяева, это их земля. А они вынуждены ползать, как кроты, по подземным ходам. Немцы же пьют вино, смеются.

Он положил кожух автомата на подоконник, прицелился и дал длинную очередь. Самоходчики упали – на таком расстоянии ППШ шансов выжить не давал.

— Ты что, сдурел? — Карл покрутил пальцем у виска.

— Я не спасаться по ходу лез, а воевать, — огрызнулся Сергей. — И где увижу немца, там его и убью. Бежим к самоходке!

— Зачем?

Но Сергей уже перебрался через подоконник и побежал к самоходке.

Верхний и задний люки ее были открыты. Сергей ступил на буксировочный крюк и заглянул внутрь – там было пусто.

Подбежал Карл:

— Чего задумал-то?

— Взорвать бы самоходку или сжечь.

И тут в голову Сергею пришла шальная мысль:

— Ты ею управлять умеешь?

— Не пробовал. Я трактором могу, я же на заводе трактористом работал.

— Лезь внутрь, садись за рычаги.

— Боязно.

Карл неловко взобрался и уселся на место механика-водителя. Сергей тоже влез в бронированное чрево, пропахшее пороховыми газами и бензином, и захлопнул за собой оба люка. Стало темнее, но на потолке боевой рубки светились лампочки; также свет поступал через смотровые щели.

Затвор пушки был открыт, и виден закопченный ствол.