Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале - Марк Дэпин

Вместе с Клэр мы стали членами Centro Cultural El Puente, где примерно за триста долларов получили индивидуальное обучение языку и проживание в семье. Нас отправили к Марте. Она не общалась с нами и подавала еду с таким гордым видом, как будто на тарелке было маринованное мясо в подливке, поданное на мягких тахос с пикантным соусом чили. На самом деле лучше всего ей удавались бутерброды с омлетом – малоизвестное блюдо, состоящее из двух ломтей белого хлеба с дрожащей маисовой лепешкой из одного яйца внутри. На вкус это больше всего напоминало клей, только очень вязкий. Мы безропотно съедали ее обед (мы не умели роптать по-испански), а потом шли и покупали себе вкуснейшее маринованное мясо в подливке на мягких тахос с пикантным соусом чили.

Мое обучение в центре включало активные беседы с учителем из числа местных жителей. Он восхищался Австралией, особенно его интересовало, действительно ли кенгуру могут боксировать (в классическом понимании – то есть выдавать комбинации из хуков, апперкотов, прямых и боковых ударов) и существует ли тасманийский дьявол. Последний вопрос волнует практически всех жителей Латинской Америки, что связано с популярностью мультсериала про Теза – Тасманийского Дьявола. Через две недели я мог рассказать про сумчатых больше, чем про коров или даже козлов.

Из Мексики мы полетели в Гавану. Брэд сделал так, чтобы мне доставляли новые выпуски журнала, где бы я ни был, но даже наш «Ральф», улыбчивый, находчивый австралийский турист, заплутал в дебрях кубинской почтовой системы. Мы с Клэр снимали комнату у очень хороших людей, и я продолжал выздоравливать от мужских журналов, особенно налегая на очищение организма посредством пивной диеты. Из-за ее побочных эффектов мне пришлось снова заняться приседаниями. Я начал с пятидесяти, затем заставил себя сделать сто, затем пятьсот, затем тысячу и закончил двумя с половиной тысячами приседаний в течение тридцати пяти минут. Мою шею защемило, а от копчика оторвалась кожа. Неловкая техника приводила к перефузке позвоночника, из-за этого возникало ощущение, как будто вместо двух позвонков у меня были раскаленные шарикоподшипники. Я чуть-чуть похудел и принялся за испанский с удвоенной силой.

Хозяева нашли нам индивидуальных учителей. Моим наставником оказалась Мария, она постепенно белела. Ее кожа была коричневой, как пляж на закате солнца, кроме одного белого пятнышка над лодыжкой. По ее словам, оно постепенно разрасталось, когда-нибудь оно распространится на все тело, и тогда Мария умрет. Кубинские доктора считались мировыми лидерами в лечении болезни Марии, точнее – влечении иностранцев с болезнью Марии. Пациентов без долларов США не пускали на порог медицинского центра, а у Марии не было других долларов США, кроме тех трех, которые я платил ей за час занятий испанским языком. Она рассказала, что, когда ходила на прием к врачу, тот просто рассмеялся над ней. Мария чувствовала, что ее предали, и я не сразу понял, насколько сильным было это чувство.

Она была честным гражданином, но жила в городе jinetros, или сутенеров. По горячим, как джунгли, улицам Гаваны прогуливались туристы, на каждом шагу их останавливали сутенеры, одетые в спортивную форму «Фила» или «Найк», и предлагали гостиницу, ресторан или секс. Они кричали: «Привет, друг, откуда ты?» Если ты не отвечал, то они пытались угадать и преследовали тебя, пока не угадывали. Если только ты был не из Австралии – ни один из них так и не угадал, откуда приехал я. Один такой jinetro опробовал на мне девятнадцать вариантов – включая Украину и Беларусь, – пока не сдался. Jinetros были нужны для того, чтобы попасть туда, куда не было никакого смысла попадать – на Кубе теперь разрешены и частные гостиницы, и частные рестораны. Они зарабатывали доллары на услугах, которые не были никому нужны, и не платили налогов.

Мария работала преподавателем английского в университете Гаваны. Революция пятидесятых подарила народу бесплатное образование, она была благодарна государству за это. Под гнетом диктатуры Батисты бедняки оставались безграмотными и беззащитными. В главном учебнике английского языка было короткое описание Австралии: «Как и во многих других капиталистических странах, роскошные буржуазные районы соседствуют там с бедными кварталами для рабочих и резервациями для коренного населения». За этим текстом следовало домашнее задание: «Опишите капиталистические аспекты австралийского общества».

Мария в совершенстве владела литературным английским языком, не запятнанным идиомами и неологизмами, потому что она никогда не подвергалась воздействию Голливуда. Наши занятия проходили в квартире, построенной членами кооператива, в котором работали все, включая мужа Марии. Квартал строился силами тех, кто потом там жил. Материалы предоставляло государство, и ему за это были благодарны. У Марии только что родился ребенок.

В ее квартире мне постоянно приходилось потеть, потому что там не было вентилятора. Она не могла предложить мне выпить чего-нибудь, потому что ее холодильник пустовал. Каждый раз, идя к ней на занятия, я покупал небольшую бутылочку газировки, поэтому она прозвала меня Naranjita (Апельсинчик).

Многие кубинцы хотели покинуть свою родину. Самый сложный путь лежал через Мексиканский залив в направлении Флориды на переполненной, неустойчивой лодке. Проще всего было заключить брак с иностранцем. Каждый день, когда я сидел у Марии и изучал поэзию кубинского патриота Хосе Марти, под ее окнами проносились свадебные экипажи. Жирные, уродливые белые мужчины женились на красивых темнокожих проститутках. Для Марии все они были символами упадка и разложения. Она не желала возврата к капитализму – никто из кубинцев, с которыми мне довелось общаться, не хотел этого. Они хотели бы жить в сообществе, которое им в 1961 году пообещал Кастро. Они хотели жить в стране, где каждый сообща трудился ради общей цели.

Закончив университет, Мария была вынуждена уехать в деревню и бесплатно проработала там два года, чтобы вернуть государству стоимость своего обучения. Спустя почти десять лет она все еще едва зарабатывала на пропитание. Кубинцы с американскими долларами – владельцы ресторанов и гостиниц, сутенеры, проститутки, мошенники и бандиты – могли купить в Гаване все что угодно. Долларовые супермаркеты (кубинские магазины, где принимали только доллары) были заставлены шотландским виски и французскими конфетами. Учителя, работавшие за песо, могли позволить себе только хлеб, картошку и мизерную порцию свинины.

Уезжая из Гаваны, я подарил Марии экземпляр «Мэри Клэр». Я объяснил, что жизнь в Австралии сильно отличалась от того, что там было написано – не все были богатыми и красивыми. С другой стороны, не все женщины были сексуальными рабынями, убивающими своих мучителей, или повелительницами с камерами для содержания рабов.