Пояс черны - Дмитрий Братусь

Его нашли утром. Эри лежал на дне желоба с торчащей из живота арматурой. Происшествие посчитали несчастным случаем, после чего обрыв был отгорожен от территории школы высоким забором.

Отношения Зэна и Эды, тем временем, все больше холодели. Прежних любовных игр супруги не устраивали с тех пор, как родилась Люка, а через четырнадцать лет их интимная близость окончательно выродилась в однообразную рутину. С возрастом Эда подурнела. Лишь днем, в макияже и одежде, которую Эда всегда умела подбирать, она выглядела привлекательно, но Зэн редко видел ее такой. Чаще она представала перед ним в домашнем халате или вообще без одежды, и ее формы уже не могли заставить Зэна мириться со всеми ее недостатками. Зэн перестал испытывать к Эде то похотливое влечение, кроме которого ничего больше к ней никогда не испытывал.

Уже несколько месяцев Зэн писал свою первую книгу, которая давалась ему с большим трудом. Он писал вечером, но лишь до того времени, как щелкал замок, и в квартиру входила Эда.

Она тут же начинала быстро и безостановочно говорить, задавая вопросы и ожидая ответов. Наговорившись, Эда включала телевизор потому, что не могла ни секунды находиться в тишине, а Зэн шел писать на кухню, но и там жена не давала ему покоя, заходя во время каждого рекламного блока и обязательно отвлекая его разговором. Зэн был очень сдержан, но, тем не менее, иногда раздражался, и Эда отвечала на раздражение раздражением, а иногда и насмешкой, что более всего выводило Зэна из себя. В ссорах Эда часто унижала Зэна, ударяя в его самые больные места, которых знала предостаточно. Зэн не мог ответить ей тем же, и потому из любой ссоры Эда всегда выходила победительницей. Бросить Эду у Зэна не хватало духа, и он предпочитал подчиняться, сдерживая обиду, сколько возможно, лишь бы не начался новый скандал.

Эда должна была вернуться из экспедиции к Поясу черны уже неделю назад. Поздним вечером, когда и Зэн, и Люка были дома, в квартиру семьи Гун позвонили. Дверь открыл Зэн. На пороге стояли двое молодых мужчин с неприметными лицами и одинаковыми прическами.

— Это вам, — сказал один из них лишенным эмоций голосом и протянул Зэну конверт.

— Что это? — спросил Зэн.

— Это касается вашей жены.

— Что с ней?

— Она погибла, — ответил мужчина так, как будто для него это было обычным делом.

Зэн остолбенел, а гости ушли, не сказав больше ни слова. В конверте лежали свидетельство о смерти и чек на довольную крупную сумму, которая, по всей видимости, была страховой выплатой. Зэну не пришлось ничего объяснять Люке. Увидев в его руках конверт с эмблемой компании, в которой работала мать, чек и еще какую-то бумагу Люка все поняла.

Через два дня, вечером, к Зэну и Люке пришел Лей с супругой. Они вспоминали Эду, и Лей рассказал Зэну кое-что о ее работе.

Отдел, в котором работала Эда, занимался изучением демонов и Пояса черны. Цель экспедиции была строжайше засекречена. Известно было только то, что корабль направлялся к самому ядру. В установленную дату корабль на связь не вышел, и начались поиски. Через несколько дней был обнаружен шаттл с того корабля, на котором даже были выжившие — всего один или несколько человек. Они и подтвердили, что экспедиция погибла в результате нападения демонов. Сам корабль так и не нашли.

После известия о смерти матери Люка пыталась заглушить боль, изнуряя себя тренировками. Она бегала, прыгала, отрабатывала удары и колдовала до тех пор, пока не оставалось сил лишь на то, чтобы покинуть зал и дойти до дома. Однажды, Люка пришла в школу магии поздним вечером, когда ученики уже ушли, и учителя собирались домой.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Лей. — Послушай, если ты будешь тренироваться без перерыва, ты испортишь свой организм. Магический голод на фоне постоянной усталости может вызвать необратимые последствия.

— Учитель, мне нужно, чтобы вы помогли мне в одном деле.

— В каком деле?

— Помните, вы говорили, что в древности считалось, что в совершенстве овладел магией тот, кто может заставить при помощи магии свое тело умереть?

— Говорил, и что?.. Даже и не думай!

— Ну почему?

— Если ты хочешь мне доказать, что владеешь магией, то мне это не нужно. Я и так знаю, чем и насколько хорошо ты владеешь.

— Это… Это нужно мне самой.

— Зачем? Что за блажь?

Люка не знала, что ответить.

— Но ведь в древних школах учили останавливать собственное сердце. Это был обычный тест на высший уровень мастерства.

— Ты просто так ненавидишь себя, что готова убить. Ведь так?

— Но ведь запустить сердце не сложно. Вы же учили нас…

— Послушай, не нужно сильной воли для того, чтобы убить себя, когда не хочешь жить, но она нужна для того, чтобы жить дальше.

— Да, вы правы, — ответила Люка. — Простите, — сказала она, опустив глаза, и направилась к выходу.

— Стой, — остановил ее Лей. — Я хорошо знаю тебя, чтобы поверить, что ты так быстро сдалась. Ты думаешь проделать это с кем-то из своих друзей. Ведь так? Подойди сюда.

Лей задумался на мгновение.

— Если в тебе есть это желание, то едва ли с ним можно что-то поделать. Пойдем.

Лей отвел Люку в один из залов и закрыл дверь изнутри. Люка села на колени и закрыла глаза, а учитель сел перед ней.

Люка сидела неподвижно несколько минут. За это время ее пульс замедлился, температура тела понизилась, а дыхание стало едва заметным. Лей чувствовал, как невидимыми струями из нее утекает магия. Из головы и спины Люки исходили тонкие магические нити, медленно тянувшиеся к Лею, к мухе, сидевшей на стене, к мышам в подвале, к старому дереву за окном, к двум птицам на его ветвях и к червям под его корой. Вскоре, дыхание Люки совсем прекратилось, а сердце потеряло ритм. Его сокращения стали хаотичными. Кровь остановилась. Тело Люки обмякло, она сгорбилась, ноги разъехались, а сомкнутые на животе руки сползли на колени. До последней секунды Лей ожидал, что у Люки ничего не получится, и тогда она вспомнит о тех вещах, которые еще держат ее на этом свете, но у нее все получилось, и это по-настоящему испугало Лея. Положив Люку на спину, он сел перед ней на колени и положил руки ей на грудь. Собранная Леем магия сама стекала в опустошенное, но еще живое тело Люки. Несколько раз Лей сжал и отпустил ее сердце, и оно забилось в прежнем ритме. Вскоре вернулось и дыхание.

Люка открыла глаза, лежа на коленях учителя. Он держал ее одной рукой под голову как новорожденного ребенка, а второй растирал ее похолодевшие руки.

— Такая молодая, а так себя ненавидишь, — говорил Лей.

Люка заплакала и обняла его.

— Почему все, кого я люблю, умирают? — сквозь слезы проговорила она.

— Потому что люди иногда умирают, — ответил Лей.

— Но почему! Почему нельзя чтобы было иначе?

— Потому что все умирает, даже звезды. Мы все состоим из вещества погибших когда-то звезд. Старое, умирая, дает жизнь новому, и любое новое когда-нибудь становится старым и умирает. Любая жизнь есть чья-то смерть, а потому не было бы смерти, не было бы и жизни. Ты, Люка, молода, поэтому должна жить.

Оставались считанные месяцы до того дня, когда Галеон должен был получить полную независимость. Это слово звучало в те дни отовсюду. Пропагандой создавался образ независимости как некой грани, за которой лежали решения всех проблем, возрождение былого могущества и счастливая жизнь на все времена. Однако страдавшее от инфляции, безработицы и рабского трудового законодательства население не спешило верить обещаниям власти. Даже ничего не понимавшие в политике и экономике люди ощущали необходимость радикальных перемен. Казалось неправдоподобным, что политики, которые годами вели страну к упадку, вдруг изменятся и спасут ее от экономической катастрофы, но еще менее правдоподобным казалось то, что они позволят отобрать у себя власть. Тотальная монополизация и коррупция, без которой на Галеоне невозможны были никакие отношения с властью, были результатом многолетнего правления правых консерваторов. Неспособные бороться с настоящими врагами Галеона, то есть с самими собой, они искали иных врагов — внешних. К тому же, страдая тяжелейшим комплексом государственной неполноценности, консерваторы искали все новые и новые символы национальной идентичности, одним из которых стал так называемый галеонский язык. Собрав воедино распространенные на галеоне ошибки в ударениях, словоупотреблении, орфографии и грамматике, группа лингвистов по заказу правительства создала особую версию алларийского языка. Некоторые галеонские политики, дабы подчеркнуть свою лояльность, даже начали говорить и писать на нем, раздражая алларийских дипломатов, не ожидавших услышать из уст своих коллег жаргон каторжников.

В тот день университетские аудитории и школьные классы опустели. Рано утром небольшие группы молодых людей, состоявшие в основном из старшеклассников и студентов, начали собираться в различных частях Цитадели, чтобы организовать несанкционированную акцию протеста против результатов второго тура президентских выборов, на котором весьма спорно победил кандидат от консервативной партии — Юли Зэус. Образованным молодым людям были омерзительны инициативы и законопроекты, с которыми он шел на выборы. Президент Зэус намеривался запретить иностранцам преподавать в ВУЗах, обещал отменить в школах изучение иностранных языков и запретить демонстрацию в общественных местах символов чужой государственности, к которым, в частности, относил пришельские белые шарфики. Кроме этого, Зэус предлагал брать специальный дополнительный налог с граждан Галеона, работающих за рубежом, а на территории Галеона ввести жесткие ограничения на количество иностранной рабочей силы. Самой большой проблемой Зэус называл засилье пришельцев и собирался бороться с ними и со всем пришельским — то есть с тем, что образованная молодежь считала самым прогрессивным, с тем, чему она подражала и в чем видела надежду на спасение Галеона. Договорившись по сети, молодые люди, чтобы не привлекать внимания и не дать возможности полиции остановить всех разом, вначале собирались группами по десять-пятнадцать человек у метро, а уже затем направлялись в центр. Они планировали объединиться у торгового центра «Космос» и пройти несколько сотен метров до площади перед Башней Империи. Эта акция вошла в историю под названием «Восстание белых шарфиков».