Похоть - Шарлотта Физерстоун

— Я хорошо знаком с темными феями, Араун! — прорычал Кром. Боже, кипевшая в нем темная кровь уже вовсю пыталась одолеть светлую сторону! — Все, что нам нужно, — это найти иной выход.

И в этот самый момент, как по заказу, в поле зрения Крома появилась фигура, заставившая его подумать о новом, весьма успешном плане. Мэри, самая старшая из дочерей Леннокса, мелькнула совсем рядом, и Кром принялся с интересом наблюдать, как она общается со своими воздыхателями. Эта Мэри флиртовала, как самая опытная распутница! Понаблюдав за ней еще немного, Кром понял, что ему нужно делать.

— Поговори с их матерью. Выясни, какие планы были у ее мужа на этот вечер. А я возьму в оборот Мэри и придумаю какой-нибудь план, который поможет гарантировать наши браки.

Араун искоса посмотрел на Крома.

— А разумно ли это, ваше высочество? Самой старшей из них нельзя доверять.

— «В любви и на войне все средства хороши». Разве пословица не права, Араун?

— Разумеется, права.

— Тогда я объявляю войну.

Перешагивая через осколки бокала, Кром направился к Мэри, которая смеялась в компании молодых мужчин, жадно ловивших каждое ее слово.

— Добрый вечер, — тихо произнес Кром у самого уха Мэри.

Светская красавица подняла на него взгляд, и у нее тут же перехватило дыхание, Кром ясно ощутил ее страстное желание, наполнившее благоуханием воздух. «Превосходно», — подумал светлый мужчина-фея. Она была именно тем, что ему требовалось.

Пруденс впилась гневным взглядом в чудовище, сидевшее подобно королю за столом, заставленным таким количеством пищи, что девушка подумала, будто ненароком перенеслась во времена правления Генриха VIII. Деревянный стол на козлах ломился под тяжестью серебряных тарелок, заваленных говяжьей и оленьей вырезкой, а заодно и блюда, на котором возлежал жареный молочный поросенок с яблоком во рту. Вазы на ножках, доверху наполненные фруктами, перемежались тарелками с мясным ассорти. Высокие кружки с элем и золотые кубки с вином то и дело обильно наполнялись, а пышногрудые женщины бесшумно порхали над столом, прислуживая прожорливому хозяину и сверкая возмутительной глубиной своих декольте.

Мужчина, завладевший всеобщим вниманием, был просто громадным. Этакая необъятная неподвижная глыба с широченными плечами и толстыми руками. Даже его кисти казались огромными, заметила Пруденс, когда он поднес свой золотой кубок ко рту. Но пальцы великана были не большими и грубыми, как у чернорабочего, а длинными, заостренными. Изящными. Совершенно неподходящими человеку столь внушительных роста и комплекции.

Этот исполин напоминал Пруденс древнего захватчика, огромного и неуклюжего варвара, покоряющего врагов с помощью грубой силы. Он действительно мог казаться сущим чудовищем, диким животным, если бы не копна черных вьющихся волос, которые спадали ему на глаза. Удивительно, но подобными волосами могли бы щеголять задумчивые романтичные поэты! Эти пряди казались такими чувственными и страстными… Ни у одного варвара не было таких волос. А эти губы! Пруденс никогда прежде не видела столь чувственного рта. Губы великана были пухлыми, но в то же время мужественными. Окладистая черная борода, которая смотрелась бы вульгарно на любом другом мужчине, только придавала ему привлекательности.

Боже праведный, он был похотливым, порочным чудовищем!

— Да, полюбуйтесь на меня хорошенько, — тихо произнесло это странное существо мелодичным и сладким, как взбитые с вином и сахаром сливки, голосом. И его губы растянулись в сластолюбивой, порочной — и очень довольной — усмешке.

Пру почувствовала, как лицо залилось краской в ответ на неприличный намек варвара.

— Смею вас заверить, я не понимаю, что вы имеете в виду, — язвительно ответила она.

Великан улыбнулся и осушил свой кубок. Голова обжоры при этом запрокинулась, выставив толстые жилы на его горле, и Пру увидела, как он жадно, одним глотком, закинул в себя все содержимое кубка. Никогда еще ей не доводилось видеть столь же грубого зрелища. И никогда прежде она не была настолько поглощена наблюдением за работой мужского горла и движением кадыка.

С глухим стуком поставив кубок на стол, великан откинулся на спинку кресла. Его ноги вытянулись, и черные кожаные бриджи для верховой езды плотно обтянули массивные бедра… да и другие части тела тоже.

Покраснев, Пруденс отвела взгляд. Она не могла смотреть на этого варвара в таком виде, с развязанным кружевным жабо, которое разметалось по небрежно распахнутой рубашке. Расстегнутая и раскрытая до талии, эта рубашка демонстрировала обширное пространство смуглой, типично мужской кожи, бронзовой и лишенной волос.

— А почему бы вам не посмотреть, миледи? — ласково искушал он. — Мне нравится ощущать на себе ваш взгляд.

— Прикройтесь, сэр, — потребовала Пруденс. — Это в высшей степени непристойно.

— Ах да, леди ведь — умеренность, в самом деле, — хрипло пробурчало чудовище.

Набравшись храбрости, Пру заставила себя взглянуть на него.

— Мое имя — Пруденс Леннокс, и я желаю знать, что это за место и почему нас привезли сюда.

Варвар поднялся, и Пру вытянула шею, чтобы взглянуть на него. На нее тут же уставились темные глаза, жадно осматривавшие каждую деталь ее лица и фигуры.

— Вы немного костлявая, не так ли?

Она задохнулась от негодования, оскорбленная до глубины души.

— Прошу прощения, сэр?

Варвар еще раз окинул ее дерзким взглядом с головы до ног:

— У вас не такая соблазнительная фигура, как у ваших сестер. Какая жалость! Я-то скорее представлял себе маленький пухленький лакомый кусочек, пытающийся умерить в себе всевозможные запретные желания. Я бы с большим удовольствием насладился созерцанием вашей полной противоположности — чувственной женщины с пышными формами, которую тяготят ее сдержанность и строгость, которая готова от них поскорее избавиться. — Он еще раз плотоядно оглядел Пруденс. — Но все равно — просто загляденье!

— А теперь, сэр, — поспешила вклиниться Мерси, закрывая собой Пру в попытке защитить, — должна вам сказать, что вы ведете себя самым неподобающим для джентльмена образом. Джентльмен никогда не станет обсуждать фигуру леди в компании представителей обоих полов. Ну а кроме того, — добавила Мерси с застенчивой улыбкой, — моя сестра предпочитает потуже зашнуровывать свой корсет, только и всего.

Глаза чудовища озарились странным светом, который Пру могла бы назвать даже огнем.

— Так она и теперь туго затянута корсетом? И то, что находится под этим платьем, втиснуто, сжато и сдавлено, как колбаса?