Удачная неудача Солнцеликого - 3 (СИ) - Штефан Елена

Почему он остался с ночевкой, не помню уже, но остался. И это нас спасло. Зомбирующую атаку он ощутил под утро. Через переправу шли дикие степняки и вел их сильный шаман. Этот номер однажды уже проворачивал Лограх, когда незаметно провел двадцать вооруженных степняков через крепость, не потревожив ни одного часового. Только Лограх шел мимо, ему в столицу нужно было, королевскую гвардию укреплять, а потому очень аккуратно, можно сказать — ласково, затронул только часовых. А эти шли грабить.

Не повезло — они не знали, что Халах в крепости. Эти дикари вообще не знали о его существовании, так получилось. Племя каких-то там драных котов загибалось и отправило отряд молодых разведчиков посмотреть, как другие живут, помощи попросить. А зачем просить, когда можно отнять? Нужно только найти тех, кто побогаче, так решил молодой амбициозный шаман диких.

Чем ближе к Реке, тем сытнее жили соплеменники, а уж зажиточность Пестрых котов по меркам разведчиков, была запредельной. Гостей, даром что голодранцы, приняли с почетом, их обласкали, их развлекли рассказами о жизни за Мирувой. Им объяснили откуда, богатство. Трудитесь, торгуйте, и у вас будет. Вот она, Переправа. А за Переправой у нас что? Правильно — крепость. А в крепости сытая жизнь, даже сытнее, чем у Пестрых котов. Да еще старший шаман Лограх так весело хвалился, как служивых облапошил. Всего-то и нужно — пойти и взять свое, выдумки все это — про торговлю.

Дикий шаман повел отряд к переправе под утро — не погнушался перебить дозор гостеприимных степняков. Через пелену прошли, даже не заметив в темноте. О часовых в будке знали и благополучно усыпили, но на подходе к воротам сработала сигналка — ее некому было отключить. И тогда дикий шаман ударил. Со всей силой горького разочарования. Тихого нападения не получилось. Двое дозорных на стенах умерли на месте, не успев поднять настоящую тревогу. Дикий шаман был силен, жаден, нагл и не ведал запретов. Что ему мирный договор трусоватых Пятнистых, когда вот она, добыча!

Старики, Халах и Гунар засиделись за разговорами на кухне, чтобы никому не помешать. Добрые, чуть пьяненькие старики, объединенные привязанностью к одними и тем же людям, первыми встали на пути у вязкой, крадущейся смерти.

Пусть запоздало, но Халах учуял чужую ворожбу — прикрыл себя и друга. Старый шаман был чуточку сильнее дикаря и куда мудрее, мог убить из-под тишка, но не убил — пожалел молодняк. Промедил и Гунар. Мог ударить магией, но не стал — никому не нужна война со степью. Активировал тревогу да повесил над отрядом пришлых «люстру».

Вит потратил несколько мгновений, чтобы меня не пустить на плац, хотя нацепить защитный амулет — секундное дело. Больше меня крепости была защищена только кроватка сына. Я уступила и Вит сразу сиганул из окна, кастуя что-то прямо в полете. Ах, если бы не эти потерянные секунды!

Десяток испуганных резким светом коней метались по плацу, то вздымаясь в свечку, то наддавая задом. И ржали так визгливо-надсадно, что вставали волоски на руках. Десяток разъяренных неудачей дикарей осознали, что они — прекрасная мишень для арбалетчиков на стенах и метнулись назад, к воротам. Возможно, им бы удалось уйти, но Халах знал повадки своего народа.

Время милосердия кончилось.

Отпусти их старый шаман, дикари кровавым смерчем прошлись бы по сонным шатрам Пестрых. Но, даже у него, великого Халаха, не достало сил на всех сразу. Магия шаманов медленная, сталь оказалась быстрее. Из окна было видно все, как на манеже под софитами. Вот Гунар пытается выдернуть друга из-под удара, но его сбивает чья-то магия, дядя падает, и потому остается цел. А Халах упрямо стоит, сосредоточенно кастуя боевые проклятия. Тот, кто замахнулся страшной острой железякой на стариков, хорошо виден в ярком свете «люстры», но я еще совсем беспомощный маг, только бытовушку осваивала. Заклинание стазиса, последнее из свежезакрепленных рефлексов, само сорвалось с кончиков пальцев… Остановить, задержать, не дать завершить замах… Тот дикарь умер, хотя моих навыков хватило только на голову. Телу не понравилось, что мозг вдруг напрочь отключился, и свалилось под ноги и так испуганной лошади. Но занесенное железо уже набрало смертоносную инерцию… Что делали капитаны, не знаю. Что-то делали. Сбил же кто-то Гунара с ног, выводя из-под удара, не дал же кто-то уйти тем дикарям, кого не успел зацепить старый шаман.

Дораш едва успел попрощаться с раненым дедом. Ни Гунар, ни моя синенькая не смогли восполнить кровопотерю.

Если бы я не спорила с мужем те несколько роковых мгновений, я бы успела убить ту сволочь раньше! Но, откуда я, продукт гуманизма и толерантности, могла знать, как вести себя в такой момент? Нахрен гуманизм! Коли понадобится, я убью снова и снова, даже если опять буду полдня блевать в углу мыльни, не реагируя на плач сына. Если бы не те несколько мгновений, Дораш не рыдал бы в пещере Цхыват, развеивая пепел от тела деда! И не просыпался бы от кошмаров, зайдясь в крике! Я знаю, что ему снится, моему миролюбивому нежному братику: пленные дикие, которых он прирезал собственноручно, потому что таков закон племени.

Если бы не дурацкая привычка все и всегда контролировать, Халах остался бы жить и Дораш, мой убитый горем мальчик, не принял бы шаманство в память о нем. Мой свободолюбивый братик сам надел ярмо, ведь тогда любимый дед сможет быть рядом всегда.

Теперь Дораш самый юный из практикующих шаманов, за его плечами все восемнадцать родовых духов и девятнадцатый — сам Халах. Дюш сам пригласил их прямо над телом деда. Вина́ за сломанные надежды брата на мне. Я поманила его новой жизнью, я и лишила шанса ее прожить!

— Не плачь, моя хорошая, — уговаривал Вит, принуждая высморкаться, как Тита, — не плачь. Дораш сейчас услышит и примчится, ты же знаешь. А он устал после гимнов. Ну, успокойся…

Конечно, Дюш услышал. И даже позволил себе прикрикнуть ментально, мол хватит уже, страдать, я всем доволен! Мне еще предстоит привыкнуть к такому Шуни. Рано повзрослевшему и властному. Все имеет обратную сторону. Врожденная деликатность и дипломатичность, за которые Дюш страдал все детство, трансформировались в спокойную непререкаемую волю. Именно он смог потихоньку раскачать всю ближайшую степь на подпитку переправы. Мотался по стойбищам, контролировал Цхыват и убеждал, убеждал, убеждал. Мы с Витто тогда почти поселились в его шатре, пытаясь поддержать старую аббаси, а на деле это она поддержала меня. Мудрая была женщина. Это она нашла слова, чтоб снять с меня вину, которая душила, как грудная жаба. Простые и понятные слова:

— У Дораша на той стороне реки жизни бы все равно не было, — ворчала она потягивая свой невозможный соленый жирный чай, — или около твоей юбки сидеть, или пропадать.

— Почему пропадать? Выучился бы и поселился в городе.

— Э-э, голубка! В моем внуке живет степь, она им правит, даже если он не хочет. Чтоб стать таким, как твой муж или как Кира, с детства учиться надо, а Дораш не так уж умен. И не маг к тому же. Нет, Дораш все равно бы вернулся! Я это знаю, это знал мой старик. Всегда знал, просто ждал, отгоняя смерть. Не кручинься, голубка, и не дури. Вот будут у Дорашика дети, воспитай их. Так воспитай, чтобы и степь и город уживались, тогда Халах будет доволен.

Вот!

Когда аббаси подарила мне четкую цель, вина́ отступила под натиском конкретных задач.

Буду я еще ждать! Чтобы дети получали правильное воспитание, нужно создать условия! Заранее!

Вит улыбнулся и на ходу потерся щекой о мой висок. Он тоже любит эту часть воспоминаний. Деятельная жена ему нравилась больше тоскливой. Так в стойбище пестрых котов, посреди войлочного царства, появился первый каменный дом. Без излишеств, но раз в пять попросторнее самого огромного шатра. С крыльцом, нормальной дверью и окнами. Дораш был счастлив. Спать на кровати ему нравилось больше, чем на полу. Руши даже удобства соорудить исхитрились, пусть и примитивные для начала. Аббаси исстрадалась — кто же за такой махиной ухаживать-то будет. Тут и трех жен мало! Ха! У моего шуни, на минуточку, вся семья — маги.