Любовь и верность - Мэгги Робинсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мэри, ты уверена, что сможешь вести машину? – дрожащим голосом спросил Оливер.
– Сюда-то я приехала, не так ли? Я не могу просто так сидеть тут и ждать приезда доктора.
– Тебе все время придется ехать под гору, – напомнил ей Алек. – А если машина начнет соскальзывать назад на обратном пути, нажимай на все кнопки и жми ногами на все педали. Что-нибудь поможет.
Оливер позеленел.
– А если все же случится худшее, сразу выпрыгивайте из авто, – добавил Алек, пытаясь говорить беспечным тоном. Ему не хотелось думать о том, что Мэри сгорит при аварии. Возможно, Кинг подберет их и посадит в свой экипаж по пути в Рейнберн-Корт. Алек сомневался, что «пегасу» хватит бензина до города, а про то, что в гараже стоит запасная канистра с топливом, он решил не упоминать.
Будет лучше, если она сейчас уедет: Алек устал храбриться. Ему, как раненому псу, хотелось кусаться, выть и рычать.
А еще ему хотелось, чтобы Мак достал из сейфа в библиотеке изумрудное кольцо его матери. Алек должен сделать Мэри предложение.
Когда почувствует себя немного лучше.
Глава 37
– Ты говорил мне, что у твоего отца в гараже полно автомобилей, – проворчала Мэри. Она стряхнула грязь со своего платья, которое когда-то было белым. Оливеру было не до этого. Он лежал на животе, вглядываясь в мотор «пегаса», находящийся под передним сиденьем. Его руки были вымазаны маслом. Даже золотистые кудри больше не были такими уж золотистыми.
– Да, это так, но у нас есть шофер, Мэри! Механик, который знает, что делает. А я не живу дома целый год, ты что, забыла? Меня оттуда вышвырнули. Лишили наследства. Было ли у меня достаточно денег, чтобы купить собственный автомобиль? Нет, не было.
Бедный Оливер! Не надо было срывать на нем свое раздражение.
– Ну и что, зато ты получаешь повышение и тебе поднимут жалованье.
– Ну, это же не сразу. Что скажешь насчет того, чтобы попробовать добраться до Питкаррана в одиночку?
– Я не одна, у меня есть ты. – И о чем она только думала, отправляясь в эту поездку. Но ей до отчаяния хотелось как можно быстрее привезти в Рейнберн-Корт доктора Кинга. Невыносимо было смотреть на искаженное болью лицо Алека и на то, как алая кровь хлещет из раны на его плече. А вдруг он умрет от потери крови?
Она, попросту говоря, запаниковала. Убежала, прикрываясь желанием помочь. Трусиха! И вот они застряли на другом склоне горы, машина дымится, ее верный Оливер злится на нее. Мэри расплакалась.
Выбравшись в клубах пыли из-под сиденья, Оливер обнял ее.
– Ну-ну… – успокаивал он Мэри. – Ни к чему плакать! Разве ты сама не говорила мне много раз, что слезы бесполезны?
– А вд-вдруг Алек умрет? – всхлипывала она. – Я буду в этом виновата!
– Как ты можешь такое говорить? Ты же привезла его в Рейнберн-Корт.
– Но я должна была позаботиться о Бауэре, когда у меня была такая возможность… А я боялась заглянуть под одеяло, чтобы посмотреть, жив он или умер.
– И смотри, что произошло, когда ты действительно заглянула туда. Он ведь мог застрелить тебя.
– Я никогда и ничего не оставляю на волю случая. Никогда! – Мэри тщательно планировала свою жизнь. Как глупо с ее стороны было рассчитывать на чудо, когда она в конюшне заманивала Бауэра в ловушку. Он ведь мог в нее не попасть и разъяриться еще больше. Ей просто повезло, что пистолет выстрелил, когда он запутался в стеганом одеяле.
Но повезло не до конца.
– Послушай, Мэри, Бауэр был безумцем. Никто не думает, что ты только и делаешь, что убиваешь людей граблями. Это на тебя совсем не похоже.
– Но я хотела его убить! Вот это самое страшное. – Она занесла грабли вверх и опустила их. Дважды. Но каждый раз в последнее мгновение она их задерживала.
Но только не в третий раз.
Мэри не знала, что хуже.
Оливер потрепал ее по волосам.
– Конечно же, ты хотела убить его, – сказал он. – Бауэр причинил вред человеку, которого ты любишь.
Вытащив из кармана Оливера носовой платок, Мэри высморкалась.
– Да, я действительно его люблю. Но это бесполезно. Бесполезно, как слезы.
– Почему?
– Потому что он Алек Рейнберн, а я Мэри Ивенсон!
– Хорошо, что ты не окончательно лишилась рассудка. Ты помнишь свое имя.
Мэри толкнула его.
– Будь серьезнее, Оливер! Это не поможет.
– Почему не поможет? Только не говори мне, что тебя останавливают классовые различия. Ты ровня любому. Да ты настолько высокомерна, что можешь быть герцогиней.
– Не хочу я быть герцогиней! Может, я могла бы стать его любовницей? – проговорила Мэри, шмыгая носом.
– Какая ерунда! Я поговорю с ним, когда мы вернемся, – вызвался Оливер. На его лице засияла мальчишеская и – о! – такая наивная улыбка.
– Нет, не поговоришь! Или я тебя застрелю, – пригрозила Мэри. – Я не шучу.
– Не застрелишь. Но я ничего не скажу Рейнберну, если ты этого не хочешь. Просто окутай его своими женскими чарами, и он поддастся.
– Нет у меня никаких женских чар. – Мэри икнула.
Забрав у нее носовой платок, Оливер вытер ей нос. Должно быть, выглядит она чудовищно.
– Признаюсь, на меня они не действуют, особенно пока ты грязная и вся в слезах, но только не продавайся задешево, Мэри. Теперь, когда ты больше не носишь парик и эти дурацкие очки и не размахиваешь зонтиком, ты стала очень привлекательной женщиной.
– Ну и кто теперь говорит ерунду?
На этот раз Оливер толкнул ее.
– Тебе придется еще больше повысить мне жалованье, если ты хочешь, чтобы я говорил тебе комплименты. Послушай, Мэри, Рейнберн сходит по тебе с ума. Во всяком случае, так говорит Мак.
Сердце Мэри затрепетало.
– Правда? И что он говорил?
– Точно не помню. Но, по словам Мака, с тех пор как Рейнберн познакомился с тобой, он стал гораздо… Как же он сказал? Легче! Хотя, уж позволь мне сказать тебе, пока я нес этого человека наверх, я надорвал себе спину. Тебе придется дать мне отпуск после этого отпуска, когда все закончится.
Мэри обхватила Оливера руками, едва не опрокинув его.
– Можешь отдыхать, сколько хочешь. Спасибо тебе за все. Не знаю, что бы я без тебя делала. – Она поцеловала Оливера в щеку, но он тут же стер ее поцелуй, оставив на щеке грязный след.
– Думаю, нам лучше оставить тут машину и вернуться в Рейнберн-Корт. Этот доктор может приехать в любую минуту.
Мэри прислушалась, не едет ли кто внизу, под горой.
– Это если мы выбрали правильную дорогу. Там была развилка…
– Ты видела указательный столб – как и я. «Питкарран. Пять миль», – проговорил Оливер.
– А вдруг кто-то повернул его?
– Ну да, именно так развлекаются горцы. В самом деле, Мэри…
Они переругивались всю дорогу, пока поднимались по склону горы, возвращаясь назад, и наконец увидели указательный столб, о котором говорили. Мэри опять стерла ноги и поклялась себе, что если когда-то в будущем заживет нормальной жизнью, то будет ходить только босиком. А если большие и нежные руки Алека будут массировать ей ступни, это еще лучше.
После короткого спора, в котором Мэри хотела повернуть налево, а Оливер – направо, он кивком головы указал куда-то. За небольшой рощицей была видна верхушка башни Рейнберн-Корта. Направо.
Комната Эдит.
«Не думай об Эдит, – сказала себе Мэри. – Не думай о Бауэре. Не думай о том, что Алек умрет от потери крови. Где же, черт возьми, этот доктор Кинг?»
Они уже увидели распахнутые ворота Рейнберн-Корта, когда позади послышался стук копыт и позвякивание сбруи. Мэри испугалась, когда доктор Кинг даже не притормозил, и им пришлось прыгнуть в канаву, чтобы его экипаж не задавил их.
– Эй! – крикнул Оливер, потрясая кулаком.
– Гораздо лучше ехать прямо в дом вместо того, чтобы останавливаться. Только посмотри на нас – ты бы таких подобрал на дороге? – Если Мэри хотя бы наполовину взъерошена так, как Оливер, то их можно принять за парочку лудильщиков. Оливер бросил свой промасленный пиджак на кусты милю назад, сказав, что ему жарко, а на Мэри не было шляпки. Оба были потные и грязные.
– Пойдем быстрее, – сказала Мэри. Подумаешь, еще одна мозоль на ноге.
Спустя четыре часа Мэри – отмытая, одетая в одно из платьев Кэти, которое ей подошло, и вне себя от тревоги – стояла у кровати Алека. Алек был недвижим, его кожа по цвету походила на свежую штукатурку. Доктор Кинг дал ему снотворное, которое уж слишком хорошо подействовало.
Ему не надо просыпаться надолго – всего лишь на мгновение, чтобы Мэри могла ему сказать, что любит его. Ему не надо любить ее в ответ, но, вернувшись в Лондон, она будет доступна. Очень доступна.