Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт

Но я понимал и другое – то, что случившееся не так уж много значит. Разве это умаляло гениальность замысла Винсента или судьбоносное значение наших исследований? Для меня было очевидно, что наш проект, цель, которую мы преследовали, была несравненно более значимой, чем вызванные нашими действиями незначительные изменения в настоящем и будущем. Было бы абсурдом позволять подобным вещам влиять на мои решения. И все же, хотя умом я понимал это, где-то глубоко в душе я чувствовал, что они что-то изменили во мне и, вернувшись, я уже не буду тем, что прежде.

И все же я вернулся.

Сбежать из России было весьма непросто. Я прекрасно знал, что самым легким способом бегства была бы моя смерть. Зачем же в таком случае, рассуждал я, привлекать к себе внимание, пытаясь скрыться так, как это делают простые смертные? Да и от чего и зачем мне бежать? Мне необходимы были ответы на некоторые важные вопросы. Только получив их и ясно представив себе всю картину происходящего целиком, я мог позволить себе умереть. Это и стало причиной моего возвращения в Петрок-112.

– Гарри! – радостно воскликнул Винсент, когда я шагнул через порог его кабинета. – Ну как отпуск? Хорошо отдохнули? Вот и отлично. Есть кое-какие проблемы, для решения которых мне нужна ваша голова. Если мы с ними справимся, все будет чудесно, просто замечательно!

– Винсент… – начал было я.

– Нет, сейчас нет времени на переодевания. Мы немедленно, прямо сейчас идем работать – я настаиваю! У нас сейчас критический момент.

– Ладно, – твердо сказал я, – но потом нам нужно будет поговорить.

Предстоящий разговор мешал мне сосредоточиться. Видя мою рассеянность, остальные какое-то время подшучивали надо мной, говоря, что после отпуска я стал плохо соображать – вероятно, потому, что на отдыхе слишком много пил и бегал за юбками. В ответ я улыбался и кивал, но не произносил ни слова, и через некоторое время коллеги перестали обращать на меня внимание и с головой ушли в работу.

После обеда Винсент продолжал кипеть энергией, и приступить к разговору было попросту невозможно. А вечером он предложил всем не уходить, остаться в лаборатории на ночь и продолжить работу.

К тому времени, когда мне удалось убедить его, что работать всю ночь напролет – не лучшая идея, мы уже успели начать. В два часа, не выдержав, я ухватил его за рукав халата, оттащил от доски с уравнениями и, развернув лицом к себе, громко сказал:

– Послушайте, Винсент!

То, что я при всех назвал его английским именем, было грубым нарушением существующих правил. Он быстро окинул взглядом помещение лаборатории, пытаясь понять, слышал ли кто-нибудь из сотрудников мой возглас, но если это так и было, ни один из них, судя по всему, не обратил на невольно вырвавшееся у меня восклицание никакого внимания.

– Да-да, я помню, – сказал Винсент, приходя в себя после всплеска исследовательской горячки. – Мы с вами собирались поговорить, верно? Пойдемте в мой кабинет.

Кабинетом Винсенту служила его спальня, а она представляла собой такую же каморку, как и все остальные, – маленькую, без окон, с трубами, змеящимися вдоль стен, и вентилятором на потолке. Рядом с односпальной кроватью стоял круглый стол, слишком низкий, чтобы за ним можно было расположиться с комфортом, и два грубых деревянных стула. Винсент указал мне на один из них, а когда я сел, достал из-под кровати бутылку виски и две рюмки и со стуком поставил их на стол.

– Мне привезли это через Финляндию – для особых случаев, – пояснил он. – Ваше здоровье.

Мы чокнулись, но я лишь пригубил напиток и поставил рюмку обратно на стол.

– Простите мне мою настойчивость там, в лаборатории, – сказал я, – но нам в самом деле необходимо побеседовать.

– Гарри, с вами все в порядке? – поинтересовался Винсент несколько встревоженным тоном. – У вас очень озабоченный вид – кажется, я еще ни разу вас таким не видел.

Я передвинул свою рюмку в центр стола и попытался привести мысли в порядок – желание во что бы то ни стало переговорить с Винсентом несколько отвлекло меня от перечня вопросов, которые мне необходимо было с ним обсудить. Наконец, сосредоточившись и собравшись с духом, я сказал:

– Вы уничтожили Ленинградское отделение клуба «Хронос».

На какое-то мгновение на лице Винсента появилось выражение удивления, но он тут же отвел глаза.

– Да, – сказал он после небольшой паузы, глядя на свою рюмку. – Я это сделал. Мне жаль, Гарри. Но я решил перестраховаться. В отчетах агентов говорилось, что вы даже не приближались к помещению клуба. Однако мне показалось, что агенты просто пытаются скрыть свои просчеты и, в частности, то, что они не смогли предотвратить ваш визит в местный филиал. Кстати, вам понравилась Софья?

– Она показалась мне довольно приятной женщиной.

– Наверное, я сейчас скажу ужасную вещь, но я считаю, что человеку иногда нужно расслабляться, давать себе волю. Да, я уничтожил Ленинградское отделение клуба «Хронос». Что еще вы мне хотели сказать?

– Вы собираетесь сообщить мне, что это было сделано ради меня? Ради того, чтобы помешать членам клуба проследить за мной и разоблачить меня как предателя?

– Разумеется. Но только мне кажется, что «предательство» в данном случае – не самое подходящее слово. Члены клуба «Хронос» заинтересованы лишь в бесконечном повторении одного и того же настоящего. Мы с вами добиваемся гораздо, гораздо большего. Вы ведь это знаете не хуже меня, не так ли? – Винсент долил еще немного виски в мою рюмку, хотя я до сих пор не выпил ни капли, и отхлебнул из своей. Я, однако, и на этот раз не последовал его примеру. – Надеюсь, вы не слишком переживаете по поводу произошедшего? Это нужно было сделать, чтобы запутать следы. И если уж вы настаиваете на употреблении слова «предательство», то позвольте вам напомнить, что я в отличие от вас никогда не был членом клуба «Хронос». Так что предательство совершили только вы, но никак не я. И это был ваш выбор, сделанный вами без принуждения и совершенно сознательно. Если бы вы не были уверены, что то, чем мы здесь занимаемся, – дело нужное и достойное, а клуб «Хронос» проводит неверную, близорукую политику, вы могли бы вышибить себе мозги из вашего пистолета еще десять лет назад. Да и сегодня вы тоже можете это сделать.

– Будь с нами или умри?

– Гарри, – поморщился Винсент. – Не стоит в споре со мной использовать слова и выражения, которые применяют простые смертные. Поймите, руководствоваться их моралью – это абсурд. Я вовсе не хочу сказать, что для нас не должно существовать никаких правил и ограничений. Но следовать правилам, установленным для смертных, – это почти так же глупо и странно, как жить вовсе без правил.