Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете - Еремей Парнов

— Я вас понимаю…

— И чего я маюсь, старый дурак?

— Ну, душенька, у меня на сей почетный титул куда больше прав, а тоже маюсь. Притом, беру на себя посторонние, скажем прямо, функции.

— Простите, профессор. Мне бы в ножки вам кланяться, а я разнюнился, как…

— Старая баба, хотите сказать? — лукаво прищурился Тростинский. — Еще не вечер, авось что-нибудь и обозначится. Так всегда в жизни бывает. Сначала полная тьма, а там вдруг желанный просвет блеснет… «Искать и не сдаваться» — вот девиз моего поколения. А насчет пенсии — бросьте. Для таких, как мы, покой губителен. Нельзя выходить из режима. Без ежедневной нагрузки мозг дряхлеет значительно быстрее прочих органов. Медицинский факт… Кстати, не с мозгом ли связаны ваши криминальные трепанации? Возможно, ваше предположение о тайных экспериментах не столь уж беспочвенно, как мне сперва показалось. Сейчас такие вещи творятся, что страшно становится. Я бы не стал отбрасывать такую версию. Другой вопрос, как ее обосновать… Придется крепко поломать голову.

Федор Поликарпович превосходно понимал, что старый профессор из сострадания пытается найти слова утешения, как-то подбодрить, но, невзирая ни на что, на душе полегчало, словно и в самом деле обозначился какой-то просвет. Версию, которую нечем обосновать, а это именно тот случай, нечего и в расчет брать, а девиз и вправду хорош. Ведь и он, Тед-Боб, вышел из племени идиотов-романтиков, равно одураченных тотальной пропагандой и стихийным протестом против нее.

Следователи, хорошие следователи, часто склонны к самоанализу. Всякий раз приходится проверять себя на объективность. Стоит поддаться малейшему самообольщению, и в логическую цепочку затешется гнилое звено. При первом же напряжении слабина не замедлит себя проявить.

«Сироты мертвого мифа, мы патологически неисправимы, — Бобышкин попытался осмыслить овладевшее им ощущение сентиментальной разнеженности, тщась подавить его, но не сразу, а сначала продлить, сколько можно. — Полнейший вздор: «Искать и не сдаваться!» А ведь не поспоришь: так оно на самом деле и получается. Гонка в беличьем колесе, пока не подохнешь… «Призыв», «Кадр», «Арс», «Художественный» — кинотеатры, где крутили свою дешевку и трофейную лабуду, — вот какие университеты, а все прочее — шелуха, наносное».

— Голову поломать никогда не вредно, профессор, но лучше совсем ее проломить, пока хоть как-то способна соображать. Потом будет поздно — решимости не хватит… Но это так, a propos. Какие эксперименты возможны на мозге живого человека?

— Вживление электродов, например, для стимуляции определенных участков.

— Опыты Дельгадо? Что-то такое читал… Позволяет управлять поведением?

— Крыс, кроликов. Так были выявлены центры наслаждения, страха, агрессии. Но на людях подобные опыты запрещены. Электроды вживляют строго по медицинскому показанию.

— А в контексте криминала? Иначе обессмысливается само понятие версии.

— Я вас понимаю, однако — увы… Электроды представляют собой тончайшие золотые проволочки и для их внедрения в кору не требуется отверстий столь большого диаметра.

— Лоботомия?

— Исключается.

— Вы имеете в виду лечебные цели?

— О других просто не берусь судить. Не знаю.

— Но не отвергаете, как принципиально невозможное?

— Пожалуй, нет, не отвергаю. При современной технике сквозь такую дыру ничего не стоит пропустить, скажем, световод для лазерного луча, какой-нибудь особый зонд или миниатюрное кибернетическое устройство. Существуют же автоматы-чистильщики, которых запускают в кровеносные сосуды? Гипотез можно насочинять великое множество, но что это даст?

— Кое-что и не так уж мало! — Ощутив прилив бодрости, Бобышкин повеселел. — Как раз то, что необходимо для обоснования следственной версии. Писанина! Читать, может, и станут, но вчитываться — никогда. Огромное спасибо, профессор! Как говорится, то, что доктор прописал…

— Я бы все-таки порекомендовал вам посоветоваться со специалистом. Почему бы не обратиться прямо в Институт мозга?

— А что, такой есть?

— Сейчас поищу адрес в справочнике Академии меднаук.

— Вы воскресили меня для новой жизни! — Бобышкин шутливо воздел руки к бестеневой операционной люстре под сводчатым потолком. — Больше скажу: подарили надежду.

Файл 024

В отличие от сыновей, Александра Антоновича Ларионова никак нельзя было причислить к титанам виртуальной реальности. Его теоретические познания не превышали элементарного уровня, а практика, не считая компьютерных игр, где он действительно поднаторел, ограничивалась диаграммами и схемами статистического характера. Но, как говорится, не важно быть, а важно слыть. Не только в сферах, но и среди специалистов Александр Антонович пользовался устойчивой репутацией одного из столпов отечественной информатики. Сведения, почерпнутые по преимуществу из популярных журналов, вместе с пестрым материалом, который поставляло бюро вырезок, позволяли ему находиться как бы на переднем крае научно-технической мысли. По крайней мере, такое впечатление создавалось. Иногда вовремя подсказанное название фирмы плюс параметры последней модели решали проблемы. Ларионов умел козырнуть нахватанными верхушками, а коли надо, то и запудрить мозги, ловко жонглируя специфическими терминами. Во что обходились государству его рекомендации — разговор особый, но чутьем он обладал удивительным, почти звериным, что во многом предопределило стремительное продвижение. Статья в «Правде», посвященная компьютерному обеспечению СОИ, в сущности электронной войне, наделала немало шума. За дежурными пассажами, обличающими происки заокеанских ястребов, недвусмысленно прочитывалась озабоченность все более увеличивающимся отставанием Союза в области передовых технологий. Публикацию заметил Андропов, поставив соответствующий вопрос на секретариате.

Очерк «Предсказание прошлого», напечатанный в «Советской культуре», чуть было не подпортил всю обедню. Откровения насчет того, что советский народ уже не самый читающий в мире, а книга, как таковая, доживает последние дни, вызвали нежелательную реакцию. Кошка не любит, когда ее тычут носом в собственное дерьмо, а в последние дни короткого черненковского правления чувствительность к неприятным запахам особенно обострилась. Вокруг первого помощника Генерального сбилась могучая кучка младотурков, готовых перехватить власть. Почти в открытую делили будущие посты в Политбюро и Совмине. При этом требовали «не поднимать волны» и «не раскачивать лодку».

Перепевы буржуазных бредней про какие-то лазерные диски, способные заменить целую библиотеку, определенно раскачивали и подымали, пусть даже в незначительной степени.