Строптивая - Доминик Данн

– И все-таки ты повел меня туда, в дом прокаженного и кокаиниста, и встретился с гангстером, – сказала Паулина. – Замечательно будет читать об этом в колонке Сирила Рэтбоуна. Интересно, напишет ли он о Ине Рей, Дарлин и Лонни?

– О ком? – спросил Жюль.

– О поздних гостях, которые пришли, когда я уходила.

– О, господи! – сказал Жюль.

– Чего хотел мистер Цвиллман? Какую-нибудь неофициальную информацию для своих биржевых операций? – спросила Паулина.

– Речь шла о переговорах в Европе в 1992 году, – сказал Жюль.

Паулина засмеялась.

– Каким образом мистера Арни Цвиллмана, который поджег «Вегас Серальо» ради страховки, могут интересовать переговоры в Европе?

– Его интересуют не переговоры, а роль, которую я буду в них играть, представляя Соединенные Штаты, – медленно произнес Жюль.

– Не заставляй меня выдавливать из тебя все по капле, Жюль. Расскажи все, чтобы я поняла суть, – сказала Паулина. Она свернула «бентли» с бульвара Сансет на каньон Бенедикт и поехала на Анджело Драйв, где свернула налево. Дорога шла вдоль холма, где было много крутых поворотов, отчего приезжие опасались ездить здесь по ночам. Паулине редко приходилось водить машину вместо Жюля, и он, немного пьяный, был восхищен ее водительскими способностями.

– По всему видно, что мистер Цвиллман связан с перевозками наркотиков и имеет огромные суммы наличных денег на руках, ты даже не представляешь, какие огромные суммы, которые, как он считает, я мог бы помочь ему пустить в оборот через европейский Общий рынок, – сказал Жюль, икнув.

– Почему он думает, что ты согласишься на это?

– Он угрожал мне.

– Чем?

Жюль посмотрел в окно и не ответил. Паулина взглянула на него.

– Что ты ему сказал? – спросила она.

– Послал к черту.

– Когда я вошла в комнату мне не показалось, что ты послал мистера Цвиллмана к черту, – сказала Паулина. – У меня создалось совсем другое впечатление.

Жюль не ответил.

– Ты собираешься сообщить об этом в полицию, в ФБР или в ЦРУ? Или президенту, вообще кому-нибудь? – спросила Паулина.

Они посмотрели друг на друга.

– Нет, – тихо ответил Жюль.

– Много лет назад, когда мы только что поженились, ты сказал мне, что в прошлом, когда ты был молодым, что-то случилось.

– Не хочу говорить об этом, – отрезал Жюль.

– Ты не доверяешь мне, Жюль? После двадцати двух лет, что мы прожили вместе? – спросила Паулина.

– Я тебе полностью доверяю, Паулина, но об этом говорить не хочу.

– Тогда скажи мне одно. Арни Цвиллман знает о том, что случилось?

Жюль снова посмотрел в окно.

– Ты думаешь он использует это против тебя? – спросила Паулина.

– Не знаю, – ответил Жюль. – Никогда не думал об этом.

Несколько минут они ехали молча, пока Паулина маневрировала на крутых поворотах.

– Тебе не приходило в голову, что наша жизнь, так называемая идеальная жизнь, разваливается? – спросила она.

– Да.

– И это тебя не беспокоит?

– Конечно, беспокоит, Паулина. Я не хочу, чтобы это случилось, – ответил Жюль, – но что же делать?

– У меня нет делишек, вроде твоих, – сказала Паулина. В этот момент она круто повернула машину направо к воротам «Облаков». Она опустила стекло и набрала семизначный номер кода электронного замочного устройства, вделанного в красную кирпичную стену. Ворота медленно отворились.

Жюль, наблюдавший за ней, сказал:

– Ты удивительно деловая женщина, Паулина.

С холма, на котором стоял дом, послышался неистовый лай сторожевых собак.

Паулина посмотрела на Жюля.

– Я знаю, – сказала она.

Машина двинулась по направлению к дому, ворота закрылись.

Когда они въехали на вымощенный камнем двор, бешено лающие сторожевые собаки окружили машину. Жюль открыл дверцу машины.

– Хорошо, дружище, хорошо, а теперь пошел, пошел. Смитти! Ты здесь, Смитти?

– Здесь, мистер Мендельсон, – ответил сторож.

– Отгони собак, пожалуйста, – сказал Жюль.

– Замолчите, успокойтесь, пошли вон. Я открою вам дверцу, миссис Мендельсон, – сказал Смитти. – Надеюсь, вы хорошо провели вечер?

– Спасибо, Смитти, поистине хороший вечер, – сказала Паулина. Ее отец научил трех своих дочерей держать себя с достоинством перед слугами, что бы ни случилось в жизни.

– Вы поставите машину в гараж, Смитти? – спросил Жюль.

– Понятное дело.

Войдя в холл, где не стенах висели шесть полотен Моне, Паулина подошла к лестнице и начала подниматься по ковровой дорожке, держась рукой за перила.

Жюль, шедший за ней седом, положил руку поверх ее руки.

– Может быть, мы позавтракаем вместе? – сказал он. Предложение было необычным, так как Жюль уходил из дома по утрам намного раньше, чем Паулина звонила, прося Блонделль принести поднос с завтраком. Они ни разу не воспользовались «комнатой восходов» для завтраков, как планировали, когда пристраивали к дому «комнату восходов» и «комнату закатов».

– Я решила поспать подольше, – ответила Паулина, вынимая руку из-под руки Жюля. Она продолжала подниматься по лестнице, когда взгляд ее привлекла третья по счету картина Моне, висевшая криво. Она остановилась и поправила раму.

– Когда бы ты ни встала утром, – сказал Жюль, глядя на нее снизу, – я буду ждать.

Она обернулась и посмотрела на него. Оба понимали, что пришло время поговорить и объясниться. Затем голосом, в котором прозвучала властность – черта характера, неожиданно проявившаяся в ней в последнее время, когда она взяла на себя смелость принимать решения, чтобы утвердить свой авторитет в доме, она высказала свое первое из этих решений:

– Я не хочу отсылать картины Моне в музей Карнеги в Питтсбург на выставку.

– Но мы же обещали, – сказал Жюль. – Уверен, что они уже напечатали каталог.

– Меня это не волнует, – сказала она. – Я не хочу отсылать их. Я хочу, чтобы они были на месте, когда придут члены садоводческого клуба.

– Хорошо, – сказал Жюль, нахмурив брови. Ее решение огорчило его, потому что он очень серьезно относился к своим обязательствам перед миром искусства, но он также знал, будучи опытным человеком, когда можно уступить. Смотря на жену, он уже мысленно обдумывал подходящую причину отказа, о которой сообщит утром куратору музея Карнеги.

Паулина тоже смотрела на него, впервые задумавшись о том, что муж начал стареть.

Гости, отсидевшие просмотр фильма в доме Каспера Стиглица, начали разъезжаться. Каспер, обрадованный тем, что избавился от них, не вышел во двор, чтобы проводить их, а прямиком пошел в спальню, где Ина Рей, Дарлин и Лонни ждали его.

Филипп Квиннелл, открыв дверцу взятой напрокат машины, увидел лежащий на сиденье большой конверт. Он взял его, отметив, что имя его написано на конверте неправильно, и сразу понял, от кого он и что в нем находится.