Кости внутри (ЛП) - Пирс Моника Эндерле

Корабли с синими знаменами Бесеры, бежево-синие фрегаты Айестры и длинные корабли Ор-Хали с красно-золотыми парусами мешали флоту Телеянска отступить.

— Сейчас, — приказал Гетен и соединил ладони.

Корни ответили, сплелись и закрыли бреши, соединили землю, как лекарь, зашивший рану. Все, что упало в пасть холма, осталось внутри.

Гетен забрался на коня, которого придерживали для него, и поймал взгляд Галины.

— Сейчас? — спросила она.

— Сейчас! — он впился пятками в серые бока коня и направил его по холму к одержимому императору. Галина отдавала приказы солдатам за ним, земля загремела сверху, три тысячи солдат Урсинума побежали в атаку. Капитан Таксин вел их на врага, они собирались разбить противника, почти побежденного землей и морем.

Солдаты Телеянска повернулись к их богоподобному императору, падая на колени.

— Помогите! — кричали они. — Спасите!

Шемел скалился от их слабости, но послал Локшина пойти мимо их рядов. Он бросал в Гетена заклинания некроманта, посылал призраков к Галине. Они взрывались об щит Гетена и чары вокруг его жены.

Но управление магией мира сказывалось, ладони Гетена дрожали, мышцы болели. Он не мог удерживать щит, чары и броню, отбивая проклятия Шемела и атакуя своими заклинаниями. Что-то придется отдать, но точно не жизнь Галины. Шемел продолжить наступать и биться, пока Гетен не выгонит его из Локшина, пока не уничтожит остатки его гнилой души. Для этого потребуются все силы.

Ему нужно было сделать выбор.

Он поймал взгляд Галины.

— Сдержи обещание и доверься мне, — крикнул он.

Ее глаза расширились. Она протянула руку. Юджин поймал ее.

Гетен убрал щит и доспех. Он бросил их силу в чары вокруг нее и принял полную силу заклинаний Шемела.

Они сбили его с ног на спину, как удары Скирона, и на три долгих мига сердце остановилось.

Крик Галины звенел в его ушах. Как и радостный вопль Шемела. Гетен ждал, сосредоточился на враге и его сердце.

Шемел ударил снова. Гетен выгнулся, такой агонии он еще не ощущал. Ситуация была до боли знакомой, и гнев в нем был тошнотворным. Но он ждал, давал Шемелу веселье.

Давясь от ярости, Галина звала его, умоляла его.

— Вставай! Борись! Ты не можешь так умереть!

Юджин удерживал ее.

— Нет, ваша светлость! Вы обещали. Не делайте его жертву напрасной!

Шемел хохотал, как безумец, каким всегда был, пока он шел по полю боя.

— Я говорил, что выиграю в войне, мальчишка! — вопил он. — Ты забыл?

Гетен впился пальцами в землю.

Шемел добрался до него и пнул его в живот. Боль пронзила его. Шемел призвал кинжал из теней.

— Смотри на меня, слабак. Я хочу видеть, как жизнь покидает твои глаза, когда я убью тебя.

Гетен послушался. Он посмотрел в мертвый взгляд Локшина. Он усмехнулся.

— Дурак.

Корни вырвались из земли и обвили одержимого императора, даже хотя кинжал Шемела разбил новый щит Гетена. Корни сжали тело императора, его грудь и горло. Они закрыли его рот, прижали руки к бокам, удерживали его ноги.

Гетен медленно встал, живот ныл, его мышцы горели. Он поднял кулак, сжимал корнями так, что глаза Локшина закатились, а тело обмякло. Он прижал ладонь ко лбу императора. Он нашел черный холод души Шемела, подцепил ее чарами, которые знал только Херра-Томрума, и потянул бывшего наставника из тела его жертвы, оставляя душу императора на месте. Он выпустил Локшина из хватки корней. Мужчина упал на колени, задыхаясь.

Гетен смотрел в чернильную тьму, какой стал его бывший наставник, и смеялся.

— Ты проиграл, — сказал он, опустился на колени и понес Шемела в Пустоту.

Шемел принял облик скелета. Они были у белого озера, дерево росло в центре.

— Тут ты останешься навеки, — сказал Гетен. — Наслаждайся видом.

— Я сбегу, — прошипел Шемел. — Скирон освободит меня.

— Не сбежишь. И я запрещаю богу отпускать тебя.

Гетен приковал душу Шемела к дереву. Его живые заклинания были сильнее, чем все, что Бог смерти мог использовать, в Пустоте или вне ее.

— Ты заточен тут Херрой-Томрума. Мы с тобой знаем, что боги не могут нарушать указ Хранителя границы Пустоты. Они не могут общаться с миром смертных. Я тяну силу этого заклинания из всего живого, и его не сломать тебе или кому-то еще, ведомому смертью.

Гетен оставил Шемела по подбородок в белой жидкости, чтобы он вечно пытался остаться над волнами на озере Скирона, где было только Дерево Смерти.

Он вернулся в свое тело и сел, Галина ударила его по лицу и обняла.

— Козел! — зарычала она. — Как ты мог так со мной поступить?

Он потирал челюсть, прижал ее дрожащее тело к себе.

— Ему нужно было поверить, что у него было преимущество.

— И мой ужас помог?

Гетен пожал плечами, ощущая себя виновато и победоносно.

— Да?

Она была готова порвать его. Но вместо этого поцеловала, прижавшись к нему, и сказала:

— Больше никогда, маг.

Он сжал ее крепче.

— Никогда, воительница.

Армия Телеянска отступила к берегу, растерянные из-за хаоса и освобождения их императора из порабощения. Армия Налвики была на коленях. Таксин вел своих солдат по рядам, они связывали руки и забирали оружие.

Гетен увидел поле боя, поле смерти. Корни, некоторые были толщиной с его пояс, обвивали палатки и телеги. Мертвые солдаты лежали на земле, их доспехи были алыми и раздавленными.

Он медленно встал, поднял ладони, направил пальцы леса отступить. Корни пропали, земля дрожала, гул набирал силу. Жуткий треск разбил воздух. Гетен и все вокруг него смотрели в шоке, как цитадель Ранит рушилась, окна разбивались, темные башни пропадали в облаке серой пыли.

Крушение прекратилось, земля утихла. Гетен медленно выдохнул и пробормотал:

— Проклятье.

— Что случилось? — спросила Галина.

— Корни леса тянутся на мили, и они пробили трещины в фундаменте холма. Эти корни сильнее, чем камень, и они связывали холм, — он вздохнул. — Уничтожая нарушителей, я пожертвовал фундаментом Ранита. Пришлось рискнуть.

— О, Гетен, — она коснулась его щеки. — Мне жаль.

Он пожал плечами.

— Отстроюсь.

Юджин кивнул.

— Как и все мы.

Локшин медленно встал с помощью своих слуг и сказал:

— Телеянск поможет, — он окинул взглядом поле и холм. — Мы пришли восстановить порядок. Мы не уйдем, пока не поможем Кворегне достичь этого.

ТРИДЦАТЬ ДВА

— Переименован в Совет Кворегны, — сказал Илькер. Он шел с Галиной и Гетеном по западному залу Древьи Линны. Голоса шептались у стен, отражались от потолка. Высокие двери тронного зала были широко открыты, приглашая на коронацию первой королевы Налвики.

Знаменитое северное сияние озаряло небо, лилово-зеленое на горизонте. Краски мерцали в больших окнах зала и отражались в белом мраморе пола и зеркалах стен, серебряных прожилках в дереве и хрустальных люстрах. Это звали тут хорошим знаком. Галина надеялась, что люди были правы. Танцующее сияние в последний раз видели в ночь, когда Валдрам Бурсук убил свою семью, всех, кроме принцессы Фэдерики Жанны Бурсук.

Длинный бирюзовый ковер сменил красный. Он вел гостей от дверей тронного зала с железными петлями к белому Трону черепов Налвики. Новый трон королевы был из белой березы с подушкой, сочетающейся с бирюзовой дорожкой. Спинка напоминала рога оленя. Галина посчитала это подходящим выбором, уважением перед древним оленем Налвики, который величаво позировал на знаменах королевства и стоял над водосточными трубами замка. Новый мраморный олень украшал стены и сады замка, символы силы, благородства и мира.

Трон с черепами был пятном на величии Оленя Налвики, но разве Галина могла перечить королям-воинам Налвики? Она подавила улыбку. Она-то им перечила.

Ладонь Илькера лежала на ее руке, она вела слепого брата на коронацию кузины.

— Мы пригласили Айестру и Скорвалу на Совет, — продолжил он.

— Потому и название изменили, — сказал Гетен. Он разглядывал интересные коридоры, каждых слуг, лордов и леди. Он не верил, что выжившие королевичи Налвики примут юную королеву вежливо.