Империя страха - Юлиан Бардин

Изумленно вскинув брови, Поль растерянно произнес:

— Нет.

По тому, как было сделано это признание, каскадер понял, что собеседник нисколько не покривил душой. Поразмыслив какое-то время, он предложил:

— Если у вас есть полчаса свободного времени, то я мог бы вам рассказать.

— Я никуда не тороплюсь, — поспешно выпалил Серебрянский и, виновато улыбаясь, попросил: —Все же неплохо было бы выпить чаю, если история окажется длинной…

Антон буквально валился с ног от усталости — вот уже три недели, как он вернулся к своим привычным обязанностям, сумев несколько сгладить в памяти недавние, весьма трагические события.

Войдя в темную неприбранную холостяцкую квартиру (прибираться дома ему и не приходило в голову), майор сбросил с плеч промокшую от дождя куртку, стянул начинающие расползаться по шву туфли и, тяжело вздохнув, проследовал в кухню. Он хотел согреть чайник, но обнаружил, что закончились спички, поэтому чертыхнулся и вновь вернулся в прихожую, собираясь прогуляться до ближайшего киоска.

В это время зазвонил телефон. Антон изумленно уставился на аппарат, который продолжал настойчиво трезвонить.

За прошедшие три недели его никто не беспокоил, хотя втайне даже от себя Лямзин очень ждал одного звонка. Лишь по прошествии этого времени он понял, что потерял нечто большее, чем просто любовницу — он потерял частичку себя самого. Антону казалось, что он готов все забыть и простить, хотя в действительности вряд ли бы ему это удалось.

А телефон продолжал неистовствовать, как будто хотел свести с ума своего хозяина.

Наконец майор порывисто снял трубку и недовольно прорычал:

— Слушаю.

— Антошка, Антошка, пойдем копать картошку… — весело, но совершенно фальшиво пропел до боли знакомый голос, и Лямзин узнал Чижова.

Невольная улыбка тронула уста комитетчика, и он радостно произнес:

— Ты не представляешь, насколько вовремя позвонил. Мне как раз хотелось с кем-нибудь перекинуться словечком, да и бутылочку раздавить не мешало бы…

— Сейчас поднимусь, — ничего не объясняя, сказал Иваныч, и прежде чем Лямзин успел хоть что-то сказать, дал отбой.

Антон принялся тщательно рассматривать телефонную трубку, как будто хотел убедиться, что ему все это не почудилось.

Не успел он опустить трубку на аппарат, как раздался громкий стух в дверь.

В полной прострации Лямзин открыл дверь и ничего не понимающим взором уставился на статного незнакомца, одетого по последней парижской моде.

Роскошный плащ был распахнут настежь, а под ним красовался кофейного цвета двубортный пиджак. Белая рубашка, строгий галстук, маленький бриллиант в золоченой заколке и аккуратно зализанные волосы — все это никак не гармонировало с простодушным, улыбающимся лицом Ивана Ивановича Чижова.

— Ну ты даешь… — только и смог выдавить Лямзин, пропуская Иваныча в квартиру.

— Собирайся, едем в гости, — тут же заявил каскадер. — Нам еще нужно заехать в магазин и слегка тебя приодеть.

— Погоди, — в том же растерянно-изумленном тоне проговорил Антон. — Что все это значит?

Только сейчас майор смог заметить в руках приятеля модный кожаный кейс.

Ни слова не сказав, Ваня поставил «дипломат» на тумбочку прихожей и, откинув крышку, бросил всего лишь одно слово:

— Вот!

Комитетчик знал, что в природе существуют суммы и покруче, но никогда не видел денег больше, чем в этом навороченном кейсе.

— Да объясни ты, что все это значит? — не выдержав загадочного вида товарища, взмолился он.

Пожав плечами, Иваныч просто сказал:

— Это твоя доля. Я продал ту самую картину. И, как видишь, за довольно кругленькую сумму. Здесь пятьдесят штук, а еще столько же мы сейчас отвезем по одному хорошо тебе известному адресу. Подробности по дороге, поехали…

Почти новенький «Фольксваген-Гольф» мягко затормозил у знакомого подъезда. Лямзин чувствовал себя скованным в только что приобретенной одежде, но изо всех сил старался это скрыть, отчего еще больше смущался и густо краснел.

Однако Иваныч не замечал или делал вид, что не замечает неуверенности друга — в эту секунду все его помыслы занимала новенькая тачка, которой он гордился, не скрывая этого.

Закрыв машину, товарищи направились к подъезду. Поднявшись на несколько пролетов вверх, они замерли перед знакомой дверью и только сейчас ощутили подкатившую к сердцу грусть.

Лямзин посмотрел на каскадера, как будто искал в его глазах одобрения, и нажал кнопку звонка. Квартира отозвалась скупой трелью, но больше не прозвучало ни звука.

— Странно, даже Рекс не лает, — удивился Антон и повторил попытку.

И вновь ничего не произошло. Помявшись несколько минут перед запертой дверью, приятели в очередной раз переглянулись и, не сговариваясь, двинулись вниз по лестнице.

Но едва они успели сделать пару шагов, как им навстречу бросился здоровенный пес. Вопреки ожиданию, кобель не стал рвать на них одежду, а, лишь недоверчиво обнюхав, отошел в сторону.

Вслед за собакой показалась высокая, стройная фигурка в долгополой кожаной куртке. По ступенькам, едва волоча тяжеленную сумку, поднималась Ольга.

Их взгляды встретились, и девушка, позабыв обо всем, бросилась навстречу мужчинам, уронив на пол тяжкую ношу.

— Ваня! Антон! — громко вскрикнула она. — Как хорошо! Как здорово, что вы пришли!

Только сейчас приятели заметили, что во внешности девушки что-то изменилось, как будто она за это время постарела на несколько лет. Ее лицо больше не выглядело таким красивым и привлекательным: у глаз появилась тонкая сеточка свежих морщин, щеки поблекли и лишь глаза по-прежнему светились озорным блеском.

— Что, постарела? — Она как будто догадалась, о чем думают товарищи, чем привела их в немалое смущение.

Антон тут же отвернулся, чтобы не смотреть в ее глаза, а Иваныч нашел себе занятие, подхватив упавшую на пол сумку.

— Ну что же мы стоим, — спохватилась она и только сейчас обратила внимание на их лоснящийся вид: — Вы что, банк ограбили?

— Все гораздо проще, — улыбнулся Чижов — Пойдем, сейчас все узнаешь.

Оказавшись в квартире, мужчины были неприятно поражены тем, как здесь изменилась обстановка. Раньше это было уютное гнездышко одинокой, не обремененной заботами светской львицы. Сейчас же квартира напоминала жилище пожилой пенсионерки.

И тут Антон приметил на вешалке мужскую куртку и две пары мужских же ботинок.

Проследив его взгляд, девушка охотно пояснила, храня на лице несколько натянутую улыбочку:

— Да, многое изменилось за эти три недели. Пришлось расстаться с былой роскошью и машиной, но самое главное, — она на миг замолчала, как бы акцентируя внимание слушателей, — вышла замуж…

Мужчины в который раз переглянулись, как будто отказыватись верить услышанному, а Ольга с независимым видом продолжила:

— Вот, кстати, сейчас я вас и познакомлю… — Сказав это, она скрылась в спальне.

До слуха приятелей донесся приглушенный шепот и скрип какого-то механизма. После чего открылась дверь, и Ольга вышла из спальни, толкая перед собой инвалидное кресло, в котором сидел худой, изможденный болезнью мужчина.

Глядя на этого человека, гости едва сдержались, чтобы не закричать… Перед ними был Гвоздик — собственной персоной.

Правда, от былого, веселого и вместе с тем вечно всем недовольного, подозрительного Юры не осталось и следа. Он постарел лет на десять, а лицо скорее напоминало глиняную маску, чем облик когда-то жизнерадостного вора.

Несмотря ни на что, он улыбался, сверкая фиксами.

— Что, босота, — только голос его звучал по-прежнему вызывающе надменно и озорно, — не ждали увидеть жмурика?

— Юрка, — медленно протянул Иваныч, как будто только что очнулся от наркотического дурмана.

— Юрик! — громогласно взвыл Антон и бросился к другу, обнимая его за узкие, костлявые плечи.

Но тут вмешалась Ольга. Загородив собой своего теперь уже законного мужа, она тихо, но настойчиво произнесла, скрывая в словах потаенную иронию:

— Юрка-то он Юрка, только руками музейный экспонат прошу не трогать. — А затем пояснила, но уже серьезно: — Он очень слаб. Мы вчера прилетели из Германии, где ему сделали три сложнейших операции.

— Значит, все это… — Антон обвел взглядом почти голые стены.

Без малейшей тени сожаления или рисовки Ольга утвердительно качнула головой:

— Да, почти все пришлось продать. Но добро — дело наживное. Правда, любимый? — Наклонившись, Ольга нежно поцеловала Юру в губы.

Первый радостный порыв схлынул так же внезапно, как и налетел; теперь гости грустно смотрели на инвалидное кресло и обездвиженные ноги своего воскресшего друга.

И вновь, как будто прочитав их мысли, девушка произнесла: