Искусство оскорблять - Александр Невзоров

В результате всех этих событий почти мгновенно образовалась т. н. «кварк-глюонная» плазма, состоящая из всех видов квантов, кварков, бозонов, глюоонов и т. д.

Разумеется, никаких элементов и целых атомов в составе плазмы еще не было, но «силы» сразу начали выстраивать плохо управляемые квантовые частицы во что-нибудь посолиднее. В то, что было бы полностью им покорно.

Это оказалось делом не сложным. Потребовалось всего лишь запереть часть кварков в протоны и нейтроны, слепить ядро и прицепить к нему электроны.

Именно тогда у сильного ядерного взаимодействия впервые появилась возможность как следует размяться и приобрести профессиональные навыки. Впрочем, данные процессы настолько красиво описывает квантовая хромодинамика (КХД), что прибавить к Фейнману, Альтарелли или Индурайну хоть что-нибудь новенькое пока не представляется возможным.

В результате на свет появился первый атом. Он был легким, простеньким, но самое главное, он уже (почти) полностью детерминировался силами.

Попутно, как свидетельствует космология, происходило множество очень важных событий: образование антиматерии, суперсимметрии и снижение температур с «температуры Планка» (10 32) до 10 27.

(Тут все не очень ясно, так как остается совершенно не понятным, кому именно была отдана часть температуры, если вокруг большого плазменного пыха, который и являлся на тот момент пространством, не существовало еще ничего, способного «взять» часть градусов. Вероятнее всего, никакой «отдачи» и не могло быть, а свершилась капсюляция, благополучно заточившая энергию в атомы.)

Но по поводу суперсимметрии, антиматерии, темной материи и энергии, а также «температурных часов» образования Вселенной пусть и дальше бодаются астрофизики. Мы не дадим себя в это втянуть, так как для вопроса происхождения минералов все это не слишком существенно.

Так или иначе, но у наших «генералов» (сил) появился первый «солдат» (атом) способный выполнять приказы.

Квантовая анархия, конечно, никуда не делась, но она (частично) переместилась в «солдата» и по грубой аналогии может быть уподоблена клеточным и межклеточным процессам, упакованным в солдатский организм. Они, конечно, могущественны и могут помешать исполнению генеральского приказа, но могут и не помешать.

К примеру, эти процессы могут заставить солдата предпочесть сидение на горшке участию в параде. Такое, конечно, возможно, но на статистическую картину, как показывает история вида homo, не очень-то и влияет. Парады проводятся регулярно.

Итак, возник первый атом.

Хотя данное событие не было отмечено банкетом, но в силу известных причин именно этот момент мы можем считать официальным началом процесса общей эволюции барионной (видимой) материи.

(Чуть позже история возникновения атома водорода отчасти повторится с протоклеткой, которая даст начало уже следующему этапу эволюции, т. е. органическому).

Впрочем, водород был не совсем одинок. Малый процент общей массы юного вещества занимали атомы гелия, дейтерия, и судя по всему, лития. Это было уже практически видимое овеществление.

Опять заработали силы, которые вновь укрупнили объекты своего воздействия. Появились первые, весьма простые по своей конструкции молекулы. Через некоторое время часть пространства заволокло газово-молекулярными туманами.

Гравитация лихо накрутила из туманов огромные диски и продолжала их вращать. Их центры все сильнее сжимались, так-как на них все сильнее давили периферические массы. Это были шары из турбулентного газа (водородно-гелиевые) приговоренные своими циклопическими массами к роли бесконечного ядерного взрыва. Впрочем, наступает момент, когда такая звезда, спалив запас водорода, превращается в красного гиганта и начинает уже гореть гелий. Это горение позволяет образоваться ядрам углерода и кислорода. Затем происходит возникновение все более и более тяжелых элементов, горит углерод, производя неон, магний и еще больше кислорода. Реакции вновь меняются, уже новообразованные элементы вступают во взаимодействия. Но в это же время продолжает работать гравитационная сила, доводя атомы и электроны до предела спрессованости. Затем срабаотывает принцип Паули. Самые последние процессы производят уже атомы железа. Если такую пылающую штуку быстро разобрать и обследовать, то в ней уже возможно обнаружить (помимо водорода, гелия, кислорода, дейтерия, углерода, неона, железа) еще множество различных элементов, включая серу, магний, кремний и азот. Все заканчивается взрывом. Ко всеобщему удовольствию все взрывается к чертовой матери и наполняет вселенную новыми элементами уже в виде облаков. Чуть позже взаимодействие четырех основных сил сформировало из газово-пылевых (небулярных) облаков космические тела.

Мы знаем, что литосфера Земли состоит из нескольких тысяч различных минералов. Большая их часть имеет собственную вещность и осязаемость. Меньшая присутствует в виде отдельных атомов и молекул, вкрапленных в другие субстраты или породы.

Осязаемые (стабильные) минералы подразделяются по своему происхождению на осадочные, гидротермальные и магматические.

Здесь очень важно не погрузиться в тягомотнейшую трясину академических споров меж научными школами, которые считают и классифицируют эти минералы немного по-разному. Да, эта «трясина» восхитительна, но она насчитывает несколько сотен томов и состоит из доводов и контрдоводов советской, американской и европейской школ.

Советская астро-геология, где до сих пор царствует тень профессора Каттерфельда признает «стабильными» лишь 2.000 минералов Земли, автор теории «минеральной эволюции» Роберт Хейзен таковыми считает не менее 3.700, а планетолог Энди Ноул отстаивает совсем иные цифры. При желании мы можем набрать еще примерно 30 мнений по данному поводу, конфликтующих меж собой, но выглядящих вполне академично и обоснованно.

Все дело в том, что Каттерфельд считает только «химически чистые» минералы, образовавшиеся в добиологический период планеты, а (к примеру) Хейзен признает минералами и те, что формировались под влиянием зародившейся органической формы жизни.

Категорически рознятся меж собой и данные по количеству минералов на Луне и Марсе. Каттерфельд полагает, что мы с уверенностью можем говорить лишь о 89 лунных минералах. Отчасти это справедливо, т. к. в тех 400 килограммах лунного грунта, что было доставлено «Аполлонами» в земные лаборатории, их именно столько. Американская астро-геология оценивает минеральный потенциал Луны чуть-чуть щедрее.

Такая же история с Марсом.

(Как бы яростно не бодались меж собой геологи, астро-геологи и планетологи различных школ, но все они, в принципе, согласны как в наличии существенной количественной, так и качественных разниц меж Землей, Луной, Марсом)

Зная эти цифры и тот химизм, который порождает минералы, комбинируя элементы в разных условиях, можно легко и почти безошибочно набросать «портрет» планеты от момента ее образования до наших дней.

Через эти, очень простые данные мы получаем представление о вулканизме, рельефе, наличии жидкой воды, температурах, возрасте, магнетизме, радиоактивности, массе и даже об угловой скорости её осевого вращения в разные периоды.

Как известно, чем больше скорость осевого вращения, тем более пологим становится общий рельеф. (Как выражаются планетологи, он выполаживается). А выполаживание несколько меняет минералогический портрет верхнего слоя планеты.

Существенная доля боратов и фторидов подсказывает нам, что горы — это сравнительно недавнее приобретение Земли. Следовательно, когда-то скорость осевого вращения была значительно больше. Мы понимаем, что земные сутки продолжались 4–6—8 часов, рельеф был пологим, а соответственно, моря мелкими и горячими.

Эти выводы добавляют живописные подробности.

Конечно, чтобы вынести вердикт о развитости или не развитости космического тела, нам потребуется для сравнения еще несколько планетных объектов (примерно) того же типа, что и Земля.

Возьмем хорошо изученную Луну.

В тех 400 килограммов ее грунта, что было доставлено «Аполлонами» в земные лаборатории, мы увидим всего 89 минералов. Допустим щедрое предположение, что их в три раза больше, чем удалось собрать. Но минералогическая развитость Земли и Луны все равно останется несопоставимой.

Примерно такой же будет история с Марсом, где обнаружен базальт, андезит, дацит, полевые шпаты, но нет ни кварца, ни слюды. Осторожные предположения о составе Ио и Энцелада характеризуют их минералогическую развитость, как весьма среднюю, по сравнению с Землей.

Все это даст нам право уже уверенно оперировать понятиями «развитость» в отношении таких сверхсложных тел, как планеты и проводить необходимые аналогии.

Конечно, перечисленное нами — это едва лишь одна стотысячная тех знаний, которыми располагает наука о космических объектах. Мы сейчас проявили возмутительное легкомыслие, поведав о взаимосвязях минералов и развитии планетного тела. Это следовало делать через трехмерные диаграммы, вычисления их гелиоцентрического расстояния от планетных тел и «законы содержания силикатов в зависимости от их близости к Солнцу».