Отпуск на двоих - Генри Эмили

Я начала было писать ему ответ, но быстро решила, что лучше будет позвонить, раз уж я сидела на балконе одна и дома никого не было. Трей еще не вернулся из бара «Хороший мальчик», но я пришла домой пораньше, потому что меня начало подташнивать – верный синдром приближающейся мигрени, с которой следовало справиться до нашего отлета.

Алекс ответил после второго гудка.

– Все в порядке? – спросила я. Где-то на заднем фоне защелкал сигнал поворотника. Ладно, возможно, мы снова вернулись к разговорам в машине по пути в спортзал, но в последнее время мне казалось, что дела и правда идут неплохо. Во-первых, Алекс с Сарой вместе подписали мне поздравительную открытку на день рождения. И рождественскую тоже. А еще Сара не только подписалась на мои соцсети, но и даже иногда лайкала мои фотографии – и даже комментировала их с помощью маленьких сердечек и улыбающихся смайликов.

Так что я искренне считала, что у нас все хорошо. До этого момента. Потому что Алекс даже не поздоровался в ответ, а сразу перешел к насущному вопросу:

– Мы же не делаем ошибку, правда?

– Гм, – ответила я. – Что.

– Я про всю эту совместную поездку на четверых. Меня это напрягает.

Я вздохнула.

– Почему это?

– Не знаю. – В его голосе чувствовалась тревога. Я живо представила себе, как он морщится и нервно тянет себя за волосы. – Трей и Сара всего один раз виделись.

Летом мы с Треем полетели в Линфилд – я хотела познакомить его с родителями. Папу совершенно не впечатлили ни его татуировки, ни дыры в ушах, который остались после того, как в семнадцать лет он решил поставить себе тоннели, ни то, как он оборачивал любой вопрос папы против него самого, ни то, что у Трея не было высшего образования.

А вот маме понравились его манеры, и стоило признать, они действительно были на уровне. Хотя, полагаю, большую роль в ее симпатии сыграло сочетание внешности Трея с его манерой говорить такие приятные вещи, как: «Отличный торт, миссис Райт!» и «Помочь вам с посудой?».

К концу выходных мама окончательно решила, что он очень милый молодой человек. Когда я оставила их готовить домашний торт и выскользнула на веранду, чтобы узнать мнение папы, тот посмотрел мне в глаза и торжественно кивнул.

– Думаю, он тебе подходит. И главное, что он делает тебя счастливой, Поп. Это все, что имеет для меня значение.

Он и правда делал меня счастливой. Очень счастливой. И он очень мне подходил. Просто безумно. В конце концов, мы работали вместе. Мы проводили вместе много времени – либо были заняты в редакции, либо болтались по всему миру, но вместе с тем мы оба были очень независимыми. У каждого из нас была своя квартира и свои собственные друзья. Трей неплохо поладил с Рейчел, но, когда мы возвращались в Нью-Йорк, он предпочитал проводить время со своими друзьями-скейтбордистами, в то время как мы с Рейчел ходили по ресторанам, или гуляли с книжкой по парку, или отправлялись в наш любимый корейский спа-салон, где из тебя буквально могли вытрясти всю душу.

Два дня в Линфилде чуть не свели нас с ума, но, по крайней мере, Трей совсем не возражал против беспорядка, ему понравился наш зверинец умирающих животных, и он с удовольствием присоединился к Новому Шоу Талантов, которое мы с Паркером и Принсом провели по скайпу.

Но после того, как все обернулось с Гиллермо – да и почти со всеми людьми, которых я приводила домой, – меня не покидало чувство беспокойства. Я хотела побыстрее уехать из Линфилда, пока что-нибудь не отпугнуло Трея, так что, если бы не день рождения мистера Нильсена, мы бы уехали гораздо раньше. Но мистер Нильсен отмечал свое шестидесятилетие, и Алекс с Сарой собирались удивить его неожиданным визитом. Мы решили, что было бы неплохо встретиться всем вместе и поужинать перед вечеринкой.

– Жду не дождусь с ним встретиться, – повторял Трей каждый раз, когда Алекс присылал мне СМС, и с каждым разом это раздражало меня все сильнее. Мой инстинкт защитника включался на полную, но я не знала, кого именно я собиралась защищать и от чего.

– Дай ему шанс, – говорила я. – Он поначалу довольно закрытый человек.

– Знаю, знаю, – отвечал Трей. – Но я знаю, как он для тебя важен. Он мне обязательно понравится, По, я обещаю.

Ужин прошел неплохо. То есть еда-то была превосходной (мы пошли в ресторан средиземноморской кухни), а вот беседа могла бы пройти и получше. Трей, как мне показалось, начал слишком уж выделываться, когда Алекс спросил его, на кого он учился. Я знала, что Трей болезненно воспринимает то, что так и не получил высшее образование, но не нашла никакого способа намекнуть на это Алексу. А потом было уже поздно, потому что Трей углубился в историю о том, как же он остался без диплома.

О том, что когда он жил в Питтсбурге, то в старшей школе он играл в метал-группе. Как им предложили место на разогреве для выступления куда как более опытной и известной группы и как они поехали за ними в тур, когда ему исполнилось восемнадцать. Трей был великолепным барабанщиком, но фотографию он любил гораздо больше. Когда группа распалась после четырех лет почти непрерывных гастролей, он поехал в тур с другой музыкальной группой в качестве фотографа. Он любил путешествовать, любил знакомиться с людьми и оказываться в новых, незнакомых ему городах. Постепенно он обзаводился все большим количеством связей, и ему начали поступать и другие предложения о работе. Так он стал фрилансером, затем начал работать с «О + П» и в конце концов устроился в редакцию штатным фотографом.

Он завершил свой монолог, обнял меня за плечо и произнес:

– А затем я встретил По.

Лицо Алекса всего на мгновение изменило свое выражение, но перемена эта была такая неуловимая, что Трей ничего не заметил. Вполне возможно, этого не заметила даже Сара.

У меня же возникло ощущение, что мне в пупок вонзили нож и как следует провернули.

– Очень мило, – протянула Сара своим сахарным голоском, и у меня тоже дернулось лицо – полагаю, куда сильнее, чем у Алекса.

– Вот что забавно, – затем сказал Трей, – мы должны были встретиться раньше. Я был тем фотографом, который должен был поехать с вами в Норвегию. Пока Поппи не заболела.

– Ого, – Алекс бросил на меня быстрый взгляд, затем перевел глаза на стоящий перед ним стакан воды. Потел он так же сильно, как и я. Он поднял стакан, медленно отпил глоток и отставил его в сторону. – Действительно. Забавно.

– Ну ладно, – неловко сказал Трей. – А ты на кого учился?

Он прекрасно знал, какое образование получил Алекс (и получал до сих пор, если уж на то пошло), но, видимо, он пытался дать Алексу шанс рассказать что-нибудь о себе.

Но вместо этого тот отпил еще глоток воды и произнес:

– Творческое письмо. Потом литературу.

И так я сидела и смотрела, как мой парень старательно пытается придумать подходящий вопрос, в конце концов сдается и возвращается к изучению меню.

– Он чудесный писатель, – неловко сказала я, и Сара заерзала на месте.

– Да, – сказала она таким едким тоном, словно я сказала вовсе не это, а что-нибудь вроде: «У Алекса Нильсена восхитительно сексуальное тело!»

После ужина мы отправились домой к бабушке Бетти на вечеринку, и дела пошли немного лучше. Дурашливые братья Алекса остались от Трея в полном восторге и без конца засыпали его вопросами – о его музыкальной группе, о работе в журнале и о том, храплю ли я.

– Алекс никогда нам не скажет, – сказал младшенький, Дэвид. – Но лично я считаю, что Поппи во сне шумит, словно пулемет.

Трей рассмеялся: воспринял он это спокойно. Он никогда не ревновал. Никто из нас не мог позволить себе ревность – мы оба просто обожали флиртовать. Может быть, это звучит странно, но мне эта черта в нем очень нравилась. Я любила смотреть, как он идет к барной стойке, чтобы принести мне коктейль, а барменша вдруг начинает шутить и улыбаться и старается поэффектнее опереться на стойку, кокетливо хлопая ресницами. Я любила, как он очаровывал людей в любом городе, где бы мы ни оказались, и мне нравилось, как он прикасается ко мне каждый раз, когда мы оказываемся рядом: обнимает за плечи, кладет руку мне на поясницу или затаскивает на колени, словно мы не сидим в пятизвездочном ресторане, а ужинаем дома в одиночестве.