Всё закончится на берегах Эльбы - Антонина Ванина

От такой тирады соседки словно онемели. Переведя дыхание, Сандра бросила:

— Что, кто-то ещё хочет поучить меня жизни?

Таковых не нашлось, а она поспешила запереться в своей комнате. Первым делом Сандра попыталась осмотреть свою ногу. Было очень неудобно выворачиваться всем телом, чтобы разглядеть икру. Рана уже успела затянуться, осталось лишь нарасти коже. Но так не должно было быть, она это прекрасно знала. Сандра утешала себя лишь тем, что пуля лишь слегка оцарапала её кожу. Но на следующий день она почувствовала, как при ходьбе свинец неприятно трётся о кость. Пуля осталась внутри, она вросла в плоть, и Сандре упорно захотелось вынуть её наружу. Она уже подумывала взять кухонный нож и вырезать злосчастный кусок свинца, но не решилась. Она опасалась, что по незнанию перережет себе сухожилия, после чего и вовсе не сможет ходить. А пока, металл скрежетал о кость, с каждым шагом напоминая о выстреле и окровавленном мертвом юноше, которого сгубило её милосердие.

Как бы не грозился комиссар, а суд не состоялся. Вместо этого он придумал другую изощренную месть. Он лишь отстранил Сандру от работы в комиссариате и устроил так, что её перевели в другой штаб, подальше от Восточной Земли. Не помогло даже нежданное заступничество доктора Шольца. Сандру выслали из Риги. В тот день она впервые услышала про испытательные батальоны.

32

Александру Гольдхаген, обвинённую в «симпатии к большевизму», дисциплинарная комиссия любезно известила, что сие преступление по законам военного времени карается тюремным заключением. Но вместо сырых казематов ей сделали неожиданное предложение — пройти испытание и доказать, что она ещё заслуживает доверия империи и вождя. Сандра думала, что её направляют в трудовой лагерь, где вместе с молодыми людьми, которых ещё не призвали в армию и во вспомогательные части, она будет строить дороги и осушать болота. Но нет, её специальность осталась той же «армейская помощница-связистка», только теперь Сандре пришлось променять тыловой штаб на прифронтовой.

Падал снег. Поезд вёз её на восток, всё дальше от родных мест, дальше от доктора Шольца. С одной стороны тревога перед неизведанным не покидала Сандру, а с другой она была рада отделаться от навязчивого медика, который явно рассчитывал поставить над ней пару-тройку экспериментов. Кто знает, к чему бы они, в конечном счете, привели. Во всяком случае, Даниэль был уверен, что без его багажа знаний, резать Сандру на кусочки для получения пересадочного материала никто не станет. Значит, не будет армии умирающих и воскресающих солдат, никто не будет мучиться как она или даже сильнее. Солдаты будут умирать от пуль, и никто из них не вернётся к жизни, чтобы страдать и умирать вновь.

Горькие раздумья мысленно возвращали её в Ригу, а в памяти всплывали измождённые лица военнопленных. Как не желала Сандра, а она не могла выкинуть эти пугающие воспоминания из головы, ведь по встречным путям шёл поезд, а на открытых платформах сидели люди в до боли знакомой форме. Побелевшие от мороза лица, скрюченные от холода тела. Не все из них были живыми. В страхе она отпрянула от окна и не поворачивалась к нему, пока поезд не прибыл на вокзал.

Там Сандру встретил улыбчивый молодой человек двадцати лет. Клаус Хаузер отныне был для неё командиром отделения связи в составе испытательного пехотного батальона. Пока они ехали в машине по проселочной дороге через голый заснеженный лес, Клаус принялся рассказывать Сандре о специфике предстоящей работы. Её забавляло, как этот мальчик, годящийся ей в сыновья, обращается к ней на «ты».

— Это правильно, что ты сразу надела форменные брюки. Это в тылу можно щеголять в юбке, а в нашем батальоне служит разный контингент. Главное помни, мы — уставной персонал, а рядовые — это осужденные солдаты, которым дали шанс пройти испытание и вернуться в свои части. Люди они разные. Есть воры, насильники, убийцы, вредители, но в основном это дезертиры, трусы, нарушители армейской дисциплины, те, кто поздно вернулся из отпуска или решился на самострел. Есть у нас ещё и третья рота, экспериментальная. Туда отправляют разных людей, но в основном тех, кого осудили по 175-ому параграфу.

— Что это значит?

— Сама увидишь, — загадочно улыбнулся Клаус. — Этих можешь не бояться, им, вроде как, не должно быть до тебя никакого дела. Но это так, для общего развития. Работать-то ты должна исключительно в штабе и солдат будешь видеть редко.

Эти увещевания не особо успокоили Сандру. До чего же она не любила женские коллективы, но мужской казался ещё более пугающим. Сотни самцов, месяцами не видевших женщины живьем — что может быть страшней? Теперь до неё стал доходить смысл собственного наказания. Оно было ещё хуже, чем каждый день входить в кабинет комиссара.

Командиром штаба оказался невысокий мужчина на вид пятидесяти лет с пушистыми седыми усами. В мирное время он был школьным учителем. Видимо, в Сандре он увидел кого-то вроде своей недавней ученицы.

— Ох, как я не хотел, чтобы тебя к нам присылали, — мягко запричитал он. — Но что поделать… Прочитал я твое личное дело. Русский язык, стало быть, знаешь?

Сандра пораженно кивнула, лихорадочно думая, откуда ему это может быть известно, если она никогда ни в одной анкете не признавалась в этом. А потом ей вспомнилась фраза из полицейского протокола про «общение с военнопленными на русском языке», и Сандра понуро опустила голову.

— Лучше бы тебя в Париж отправили, — добродушно улыбнулся командир, — французский язык выучила бы для разнообразия. Хотя, здесь рядом фронт, может, как-нибудь нам языка приведут, а ты переведёшь, что он скажет.

— Нет! — тут же выпалила Сандра и лихорадочно замотала головой, — больше никогда не буду говорить по-русски!

Вот она, вся мерзость её нынешнего положения. Она в штабе батальона, солдаты которого будут убивать её братьев по крови. Одни её соплеменники обязаны стрелять в других, а она вынуждена быть рядом и доводить до командира сведения обо всех боевых потерях и удачах. Только она никаких удач в этом не увидит. Каждый убитый — это трагедия.

— Ну ладно, не хочешь, так не хочешь. Вот твое место, — и командир указал на стол, обставленный телефонами, коммутатором и телеграфным аппаратом, — будешь сидеть здесь, обеспечивать, так сказать, связь с дивизией и нашими ротами. Вся канцелярская писанина теперь тоже на тебе. Будешь записывать инструкции, регистрировать документы, заполнять журнал батальона. Ты ведь стенографистка, значит, должна справиться. Вот такая у тебя теперь работа. Какие будут вопросы?

Замявшись, Сандра произнесла: