Этика свободы - Мюррей Ротбард

Рассмотрим в этом свете вопрос о взяточничестве правительственных властей. Выше мы увидели, что в свободном обществе или на свободном рынке взяточник действует законно, так как фактически обманывает (например, нанимателя) тот, кто дает взятку и, следовательно, он и заслуживает наказания. А что же о взяточничестве в правительственных властях? Здесь нужно разделить понятия «агрессивное» и «защитное» взяточничество. Первое должно считаться незаконным и агрессивным, тогда как последнее – честным и законным. Рассмотрим типичную «агрессивную взятку»: мафиози дает взятку полиции, чтобы не допускать другого, конкурирующего управляющего казино на данную территорию. Мафиози в этом случае инициатор и соучастник правительственной агрессии против своих конкурентов. С другой стороны, «защитная взятка» имеет совершенно другой нравственный статус. В этом случае Робинзон, например, увидев, что казино нарушают закон на данной территории, дает взятку полиции, чтобы те позволили и его казино работать – идеальный легитимный ответ на создавшуюся ситуацию.

Защитное взяточничество фактически выступает по всему миру как важная социальная функция. Во многих странах бизнес нельзя вести без взятки, как смазочного материала, таким образом, вредных и разрушительных урегулирований и взысканий можно будет избежать. Тогда «продажная власть» - не обязательно плохая. По сравнению с «неподкупным правительством», чьи власти очень строго исполняют жесткие законы, «продажное», по крайней мере допускает частичное прохождение добровольных сделок и действий в обществе. Конечно, ни в каком общем случае ни регулирующие нормы, ни запреты, ни произвол чиновников не оправданы, так как в идеале они вообще не должны существовать.

В некоторых областях радикальное различие между частными лицами и правительственными властями подтверждено законом. Так, частное «право конфиденциальности» или право хранить молчание, не должно относиться и не относится к правительственным органам, чьи документы и деятельность должны быть открыты для публичного ознакомления и оценки. Существует два демократических аргумента для отказа от конфиденциальности в отношении правительственных чиновников, которые, пусть и не строго либертарианские, в том виде в котором существуют, а именно: 1) то, что в демократическом обществе только общество может решать что-либо по поводу общественных дел и голосовать за чиновников, только если они полностью компетентны в государственной деятельности, и 2) так как налогоплательщики оплачивают счета за правительство, они должны иметь право знать, что делает правительство. Либертарианский аргумент добавит, что если правительство является организацией-агрессором против прав своих горожан, то полная открытость его действий является по крайне мере одним правом, которого подданные могут добиться от государства, и которое они смогут использовать, чтобы противостоять ему или свести на нет государственную власть.

Другая область, где закон делает различие между частными гражданами и общественными властями – это законы о диффамации. Выше мы отстаивали точку зрения о том, что законы о диффамации нелегитимны. Но даже имея как данность законы против диффамации, важно видеть разницу между клеветой на частного гражданина и клеветой на правительственные власти или агентства. К XIX веку мы, к счастью, избавились от пагубных законов об «оскорблении власти», которые использовались как дубинка, чтобы подавлять почти любую критику правительства. В настоящее время действие законов о диффамации, к счастью, ослаблено не только собственно к правительству, но и по отношению к политикам и правительственным чиновникам.

Многие анархисты-либертарианцы заявляют, что голосовать или участвовать в политических действиях – безнравственно. Аргумент подразумевает, что, участвуя таким образом в государственной деятельности, либертарианец дает свое согласие на существование государственного аппарата. Но нравственное решение должно быть свободным, а государство поместило индивидов в несвободное окружение и общую матрицу принуждения. К сожалению государство существует и люди вынуждены начинать с этой матрицы, чтобы попытаться изменить жизненные условия. Как указал Лисандер Спунер, в среде государственного принуждения голосование не подразумевает добровольное согласие. И в самом деле, если государство позволяет нам периодически выбирать правителей, пусть и ограниченно выбирать, отнюдь не следует считать безнравственной попытку извлечь пользу из этой возможности смягчить государственную власть или избавиться от нее вовсе.

Государство – не просто часть общества. Основная цель данной части книги и состоит в том, чтобы продемонстрировать, что государство не является (как предпочитает думать большинство экономистов-утилитаристов сторонников свободного рынка) законным социальным институтом, хотя и неуклюжим и неэффективным в большей части своих действий. А напротив – показать, что государство, по сути, является незаконным учреждением организованной агрессии, организованного и регулируемого преступления против своих граждан и их собственности. Едва ли необходимое обществу, это глубоко антиобщественное учреждение паразитирует на продуктивной деятельности частных граждан. В нравственном отношении оно должно быть рассмотрено как незаконное и существующее вне обычной законной либертарианской системы (такой, как намечена в части 11 выше), которое разграничивает и страхует права и заслуженную собственность частных граждан. Таким образом, с точки зрения справедливости и морали, государство не может иметь собственности вовсе, не может требовать послушания, но не может применять силу при заключении контрактов с ним, и, в самом деле, вовсе не должно существовать.

Общая защита государства придерживается мнения, что человек – «общественное животное», что он должен жить в обществе, и что индивидуалисты и либертарианцы верят в существование «атомистических индивидов», на которых не влияют и которые не связаны с другими людьми. Но ни один либертарианец никогда не считал людей за изолированные атомы, наоборот, все либертарианцы признавали необходимость и огромные преимущества жизни в обществе и участия в общественном разделении труда. Серьезная ошибка non sequitur, допущенная защитниками государства, включая классических аристотелевских и томистских философов, состоит в неоправданном прыжке от необходимости общества к необходимости государства . Наоборот, как мы обозначили, государство – антиобщественный инструмент, наносящий вред добровольному обмену, индивидуальному творческому потенциалу и разделению труда. «Общество» - удобное название добровольных взаимоотношений людей в мирном обмене и на рынке. Здесь мы можем сослаться на четкое различие, которое делает Альберт Джей Нок между «социальной мощью» - результатом добровольного обмена в экономике и в цивилизации, и «государственной властью» - принудительным вмешательством и эксплуатацией этих результатов. Таким образом, Нок показал, что история человека – в основном соперничество между государственной властью и социальной, между полезными плодами мирного и добровольного производства и творческого потенциала с одной стороны, и вредной паразитической болезнью государственной власти над добровольным и продуктивном процессом. Все общественные услуги, которые обычно рассматривающие как оправдания существования государства – от чеканки монет до развития закона и защиты полицией прав человека и собственности – могут быть и были в истории обеспечены частными лицами куда более эффективно и, конечно, куда более морально. Государство ни в каком смысле не востребовано природой человека; обратное тоже верно.

Глава 4. Об отношениях между государствами

Подразумевается, что каждое государство имеет монополию на определенной территории, размер которых варьирует в соответствии с историческими условиями. Внешняя политика или международные отношения могут быть определены как взаимоотношение между любым государством А и другими государствами, B, C, D, а также жителями, живущими в этих государствах. В идеальном высоконравственном мире, ни одно государство не существовало бы, и, следовательно, никакой внешней политики также существовать не может. Однако, допуская существование государств, будут ли существовать те моральные принципы, на которые либертарианизм может указать как на критерий внешней политики? Ответ, в целом будет аналогичным, так как либертарианский моральный критерий приветствует такую «внутреннюю политику» государств, при которой достигается максимально возможное уменьшение уровня принуждения, практикуемого государствами над индивидами.

Прежде чем рассматривать внешнюю политику государств, давайте на минуту вернемся к чисто либертарианскому миру без государства, где индивиды и их наемные частные защитные учреждения строго ограничивают использование принуждения и защищают индивида или его собственность от насилия. Предположим, что в таком мире Джонс считает, что он или его собственности подвергаются агрессии со стороны Смита. Для Джонса законно, как мы уже видели, оказать сопротивление этому вторжению с помощью применения силы. Но сейчас мы должны спросить: а в правах ли Джонса применять агрессивное насилие по отношению к третьим лицам в рамках законной защиты от Смита? Очевидно, что ответ должен быть отрицательным. Правило, запрещающее насилие по отношению к индивидам или собственности невинных людей, абсолютно - и его придерживаются независимо от субъективных мотивов агрессии. Неправильно и преступно попирать собственность или индивида, даже если вы Робин Гуд, или голодаете, или защищаете кого-либо от нападения третьего лица. Мы можем понять и сочувствовать мотивам во многих таких случаях и экстремальных ситуациях. Мы (или, лучше, жертва и ее преемники) можем смягчить наказание, если преступнику его назначат на суде, но мы не можем избежать приговора, так как эта агрессия является преступным актом, в котором жертва имела полное право применять насилие по мере необходимости. Говоря короче, А нападает на В, потому что С угрожает или нападает на А. Мы можем найти вину С в этом эпизоде, но мы квалифицируем А как агрессора, так как был совершен преступный акт, который В имел полное право жестко отразить.