Книга о Небе - Кодзиро Сэридзава

Писатель вновь погружается в воспоминания, переосмысливая прошлое. Когда учился в школе, односельчане изгнали его из общины, сделали «изгоем». Никто не хотел с ним общаться, потому что он не такой, как все, чурается рыбацкой работы и во что бы то ни стало хочет учиться дальше. Лишь под конец жизни односельчане оценили его подвижничество, признали гордостью деревни. Но этот крест писатель нес всю жизнь, и если бы не сверхчеловеческое стремление к знанию, не позволявшее расслабляться, ему трудно было бы вынести испытания.

Еще труднее было избавиться от чувства сиротства, брошенного ребенка. Родители, став последователями Тэнри, по примеру Основательницы отдали все свое имущество, бросили его на попечение деда, чем вызвали недовольство родни. Он долго не мог избавиться от обиды, хотя со временем стал понимать высшую правоту отца. Жертвенность — труднопостижимая вещь. Можно ли жертвовать здоровьем и душевным спокойствием ребенка, даже во имя высокой цели? Цель не оправдывает средства! (Можно вспомнить пронзительные слова Достоевского о «слезинке ребенка».) И в «Милосердии Бога» звучит непреходящая боль: «Пусть прекрасна его вера, пусть похвальны искренность и чистота помышлений, к Богу обращенных, но… он принес в жертву своей вере близких ему людей. Дед, бабушка, тетя — все эти добрые и мягкосердечные люди, став жертвами его веры, вынуждены были влачить жалкое существование… и я стал такой же жертвой».

Что говорить, жертва жертве рознь: бывает во благо, бывает во зло. Искупительная жертва угодна Богу. Пройдя через страдание, сердце становится сострадательным, человек преображается. Но бывает, что жертвенность губит того и другого: тот, кто постоянно приносит себя в жертву, в конце концов теряет себя, внутренне опустошается. И тот, кому приносят себя в жертву, становится беспомощным, безвольным и тоже теряет себя. Такая жертвенность, когда в человеке разрушается то, что делает его человеком, естественно противна воле Бога. Но если душа ребенка не угасала, а, напротив, закалялась, преодолевая препятствия, становилась добрее, значит, отвечала желанию Бога. Это давало уверенность. Сердце писателя не только не опустошилось, но стало чувствительным ко всякой боли. В ответ — неожиданная помощь: от школьных учителей, от преподавателей, поверивших в его дарование, от приемного отца, полюбившего его как родного сына. Что уж говорить о бабушке, которая заронила в его душу семена добра и веры в Небесную Истину. Следуя учению Тэнри, она готова была отдать последнее, давая пример сердечной щедрости.

Душевная простота и великодушие притягивали к Сэридзаве разных людей, которые становились его преданными друзьями. Сам он не помнил обид. Когда-то Ясунари Кавабата причинил ему боль, публично усомнившись в его литературном даровании. Однако Сэридзава с радостью откликнулся на просьбу Кавабаты помогать ему по делам ПЕН-клуба и выполнял любое поручение с присущим ему старанием. Ощущая почти непреодолимую разницу между ними, Сэридзава относился к Кавабате с благоговением и приложил усилия, чтобы тому дали Нобелевскую премию. Оба писателя достигли литературной славы, но они действительно были разными. Кавабата — философ Красоты. Свою философию он вверил Нобелевской речи — «Красотой Японии рожденный». Сэридзава назвал его гением. Говорят, талант попадает в труднодостижимую цель, а гений — в цель, которую не видно. Для Кавабаты Красота и есть Бог, а всякая вульгарность безбожна. Но хотя Красота — самое прекрасное, что есть в этом мире, все же красота природы, человека, человеческих отношений скорее Путь к Богу, нежели сам Господь, который есть Всё. Бог спасает и тех, кому неведома Красота, мир прекрасного. Он спасает всех и жалеет убогих, которым было не до Красоты в земной жизни. Не потому ли Кавабата утратил инстинкт жизни, что не ощущал присутствие Бога, как ощущал его Сэридзава, даже когда называл себя неверующим?

Но особенно трогательно отношение Сэридзавы к маститому писателю Симадзаки Тосону, основателю японского ПЕН-клуба. В 30–40-е годы Япония переживала не лучшие времена. Военщина, пораженная недугом шовинизма, все взяла под свой контроль. (Нам в России известно, что в тоталитарном государстве все переворачивается вверх дном, превращается в свою противоположность.) Тосон еще во времена Мэйдзи уверовал в идеалы свободы и независимости и старался следовать им не на словах, а на деле. Тосон свидетельствовал о всемогуществе воли. «Даже сейчас Тосон продолжал меня учить, что воля, если ею управляет справедливость, одолевает все препятствия». Как истинный художник, Тосон ненавидел войну и, рискуя жизнью, не подчинился требованиям военных закрыть ПЕН-клуб, видя в нем единственную возможность общения с миром. О настроении участников ПЕН-клуба позволяет судить письмо его близкого друга из Лозанны, которое Тосон чудом получил накануне 1943 года. «Япония — маленькая страна, которую называют восточной Швейцарией, и при этом она ведет в одиночку войну с мощными державами… Особенно вы, писатели, желающие мира во всем мире и стремящиеся к повышению человеческой культуры, — какой духовный опыт обрели вы в эти бедственные дни! Война должна непременно скоро закончиться, и тогда писатели всего мира смогут собраться на международный конгресс, чтобы поведать друг другу о пережитых страданиях… о том, как сделать, чтобы на земле больше не было войн».

Воплощением воли стал для Сэридзавы и названый брат — Хякутакэ. Будучи человеком военным, адмиралом флота, он и в тяжелые времена остался верен себе, не утратил ни человеческого достоинства, ни здравого смысла. Во время японо-китайской войны помог Сэридзаве выехать в район военных действий, чтобы тот увидел все своими глазами. «Японская армия ведет войну без врага, методично вырезая мирных китайцев, но если врага нет, может ли война прекратиться сама собой?.. Японские солдаты, попадая на фронт, перестают быть японцами. Многие из них превращаются в примитивных животных, хладнокровно совершающих страшные и постыдные поступки». Война уже тем страшна, что разрушает человеческое в человеке. Брат разделял убеждения Сэридзавы и предвидел трагический исход грядущей войны: «Армия замышляет ужасные вещи и, возможно, развяжет войну против всего мира».

Почему так получается, что одни теряют человеческий облик, другие нет и, рискуя жизнью, говорят правду? Не потому ли, что есть темные, неразвитые души, подверженные злу, массовому психозу, и души чистые, восходящие, которые невозможно сбить с Пути. Значит, все зависит от того, живет ли человек духовной жизнью или нет. Достаточно возвыситься душой, чтобы люди ощутили себя равными, свободными, независимыми и любили друг друга, как братья. Пример тому названый брат, которого писатель не мог забыть и молил Силу Великой Природы, когда придет время отправиться в Истинный мир, даровать ему ту же судьбу.

От человеческих дел писатель переходит к судьбе Вселенной, все более воспринимая единого Бога как невидимую Силу Великой Природы, как «ветер». Еще в «Улыбке Бога» о ясновидящей Идэ Кунико говорится: «Каждый раз, когда города Японии горели после налетов вражеской авиации, она проводила ночи в молитвах, взывала к Богу, моля Его не выжигать огнем исполненные зла души японцев». На вопрос: кому же она поклоняется в своем святилище? — ответила: «Бог — Он как ветер, Он везде, но люди не любят, когда у них нет кумира, на которого можно взирать с благоговением, поэтому я и создала святилище». На святилище надпись — «Душа Луны и Солнца».

И у писателя Бог дает о себе знать в движении энергий. Но эта энергия разумна и каким-то непостижимым образом определяет судьбы людей и народов.«…Последнее время я понял, что истинный голос Бога это… „ветер“. Ведь Бог-Родитель — огромное, беспредельное Бытие — Великая Природа… А „ветер“ — голос Бога, Его дыхание. Уразумев это, я стал прислушиваться к ветру, и это было не только невероятно увлекательно, но и чрезвычайно поучительно. Как бы я хотел внимать ветру из глубины сердца!.. Если не нравятся слова „Бог-Родитель“, „Бог“, можно думать просто — Великая Природа… Великая Природа прекрасна. Если почитать ее своей Родительницей, она обязательно ответит материнской любовью… ничего не требуя взамен. Печально, что большинство людей считают Великую Природу просто природой и не знают, что она великая Родительница».

Но, чтобы осознать Великую Природу как Силу, управляющую движением Вселенной, как силу, милосердную к нему, помогающую исполнить свое назначение, человек сам должен пробудиться. Тому, кто отбросил алчность и высокомерие, кто честен и праведен. Бог дарует неограниченные силы. Если только люди поверят в Его родительские чувства, Его любовь, для них не будет ничего невозможного. Для этого сердце человека должно обновиться, стать чистым, как у ребенка. И не важно, какой веры придерживаться, была бы вера истинной, тогда и откроются глаза души. О том же вещают посланцы Истинного мира: «Ты сам обрел сердце чистое, как у трехлетнего младенца. Вот что радует Бога». Оя-сама, радуясь его успехам, сообщает, что Бог наделил его именем «богоравный». В этом и заключался замысел Бога, как понимал его писатель, чтобы человек превзошел себя, стал безупречным, совершенным, способным делать счастливыми других, что доступно воле пробужденного. В 1990 году писатель закончил свою книгу о воле человека, чтобы приступить к следующей — «Жизнь человека».