Княжна Дубровина - Елизавета Салиас-де-Турнемир

— Знаю, знаю; хорошій знать человѣкъ, когда сироту не оставилъ. Стало-быть все и устроится. А вы моего совѣта послушайте, дитя вы мое, княжна вы моя дорогая: если вамъ придется выбирать — выбирайте всегда Богу угодное; Ему послужите, а не своему малодушію; о молодости своей позабудьте, она еще предъ вами на долгіе годы; когда будете жить по Божьему, все придетъ къ вамъ вовремя и во всемъ благословитъ Онъ васъ. По совѣсти, по совѣсти живите и поступайте. Такъ ли?

— Такъ, такъ, и я буду это помнить и стараться съ собою совладѣть, сказала Анюта.

И опять крѣпко онѣ расцѣловались и послѣ обѣда Анюта уѣхала въ Спасское очень успокоенная и съ тишиной въ своемъ непорочномъ и добромъ сердцѣ.

Цѣлый мѣсяцъ жила она въ Спасскомъ безо всякихъ извѣстій о генералѣ Завадскомъ и этотъ мѣсяцъ могъ назваться для нея мѣсяцемъ испытанія; она ждала извѣстій изъ Петербурга съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ, горѣла желаніемъ начать постройки, чтобъ устроить и содержать въ порядкѣ, чистотѣ и довольствѣ старыхъ старухъ и малолѣтнихъ дѣтей многочисленной дворни. Кромѣ этой бѣды была и другая — у нея не было денегъ; данныя ей пять тысячъ благодаря огромнымъ счетамъ и непредвидѣннымъ расходамъ исчезли съ быстротой молніи. Она уже взяла всѣ деньги Маши, а на дняхъ Митя и Ваня должны были отправляться въ Москву и Митѣ надо было получить свои деньги обратно, чтобъ отправить ихъ; Митя тратилъ слишкомъ много по средствамъ Долинскаго, и это очень озабочивало отца, который прожилъ цѣлую жизнь на незначительныя средства и боялся всякаго маленькаго долга пуще чумы. Анютѣ хотѣлось бы облегчить Долинскому содержаніе сыновей въ Москвѣ, а оказывалось, что она вмѣсто того чтобы помочь имъ забрала у нихъ ихъ послѣднія деньги. Вотъ тогда-то она пожалѣла еще больше о своей безпечности и о томъ, что въ продолженіе двухъ мѣсяцевъ ея деньги переходили съ такою быстротой изъ ея кошелька въ карманъ ея домашнихъ обиралъ.

Въ одно утро, когда она особенно была озабочена, архитекторъ привезъ планы и смѣту. Подрядчикъ пришелъ и долго говорилъ съ Долинскимъ въ ея присутствіи; окончили тѣмъ, что все хорошо и условились въ цѣнѣ. Долинскій увѣрилъ Анюту, что цѣна подходящая.

— Такъ какъ же, сказалъ наконецъ подрядчикъ въ заключеніе, — когда строить прикажете? начинать пора; осень, чѣмъ раньше начнемъ тѣмъ раньше построимъ. Я бы тотчасъ привезъ и лѣсу и рабочихъ. Когда прикажете?

Долинскій обратился къ Анютѣ. Минута была рѣшительная. Если она рѣшится начинать стройку, ей надо остаться въ Спасскомъ. Этотъ вопросъ давно ее мучилъ. Она его покончила сразу. Въ сущности она рѣшилась уже въ ту минуту, когда въ послѣдній разъ говорила съ Ариной Васильевной и прощалась съ ней.

— Какъ же, Анюта, сказалъ Долинскій. — Это твое дѣло, не мое.

— Подождите минуту, сказала она подрядчику и вышла изъ комнаты взявъ подъ руку папочку.

— Если я останусь въ Спасскомъ, вы останетесь со мною? спросила она.

— Конечно останусь, но если отпуска не дадутъ, я долженъ буду выйти въ отставку и…

— Мы найдемъ другое мѣсто въ Москвѣ, сказала Маша. — У тетокъ большія связи, онѣ намъ помогутъ.

— Но ты сама не боишься соскучиться? Зима длинная, зимніе вечера еще длиннѣе, я самъ не живалъ никогда зимой въ деревнѣ, ты также.

— Но вѣдь это одна зима, я надѣюсь, сказала Анюта; — неужели и вы всѣ и я такіе пустые люди, что не можемъ прожить спокойно и даже пріятно въ семейномъ кругу одну только зиму. Если будетъ скучно, я знаю, что исполняю долгъ мой, и повѣрьте, что не была бы въ состояніи веселиться при мысли, что люди мнѣ подвластные холодаютъ въ гнилыхъ и грязныхъ норахъ. Эта мысль отравила бы всѣ мои удовольствія; я останусь здѣсь на зиму!

Анюта вошла въ переднюю и сказала подрядчику:

— Начинайте работать хоть завтра.

Когда они сошлись за завтракомъ, Митя не скрывалъ своего неудовольствія.

— Ты была всегда очень экзальтирована, сказалъ онъ, — и всегда строила воздушные замки.

— Я не знаю изъ чего ты это заключилъ?

— Еще въ Калугѣ, въ дѣтствѣ ты всегда мечтала о томъ что сдѣлала бы еслибы была богата, а потомъ какіе ты строила планы для нашей жизни вмѣстѣ, помнишь?

— Какъ не помнить!

— А потомъ, когда тебя увезли въ Москву, развѣ ты изо всѣхъ насъ издалека не сочинила какого-то патріархальнаго, полнаго всякими совершенствами семейства и издали не любила насъ съ какою-то неестественною горячностію и страстiю. Право, я понимаю, что твоя тетка была недовольна, ты точно героиня романа тосковала по насъ какъ по женихѣ тоскуютъ эти героини. Въ сущности, признайся Анюта, вѣдь ты насъ не знала уѣхавъ ребенкомъ.

Митя говорилъ съ сильною досадой и эта досада одушевила его — лицо его пылало и онъ потерялъ мѣру. Все семейство (только отца его не было въ комнатѣ) слушало его со смущеніемъ, а Ваня съ негодованіемъ. Анюта очень разсердилась; она покраснѣла, но перебирала въ рукахъ носовой платокъ свой, теребила его и недвижимо слушала его.

— Признайся же, вѣдь ты не могла въ двѣнадцать лѣтъ знать какіе мы люди, вѣдь встрѣтивъ ты могла въ насъ найти другихъ людей, чѣмъ тѣхъ какихъ себѣ представляла издалека!

— Я и нашла одного другаго, сказала Анюта, — это тебя…

Видя, что Агаша перемѣнилась въ лицѣ, Анюта тотчасъ прибавила: — но и ты, надѣюсь, скоро сдѣлаешься опять такимъ же какимъ я тебя оставила въ К**.

Къ обѣду пріѣхалъ Завадскій и вечеромъ просилъ Анюту принять его одного, ибо онъ пріѣхалъ сообщить ей о дѣлахъ.

Анюта позвала его въ свою круглую гостиную, также какъ папочку и Машу.

— Папочка мой попечитель, а отъ тетушки, прибавила Анюта, — я не имѣю ни тайнъ, ни дѣлъ о которыхъ бы она не знала, и безъ ея совѣта ни на что не рѣшаюсь.

Всѣ они сѣли за круглый столъ. Завадскій вынулъ и положилъ на столъ толстый набитый бумагами портфель и началъ говорить. Оказывалось, что генераль Богуславовъ съ великимъ удовольствіемъ сложилъ съ себя званіе попечителя и отдалъ Завадскому всѣ бумаги по управленію. Онѣ были въ отличномъ канцелярскомъ порядкѣ. Каждая копѣйка была расписана и тщательно внесена въ соотвѣтствующую ей графу расходовъ. Ни единой бумажки не было затеряно и всѣ расходы по воспитанію Анюты при счетахъ Варвары Петровны были приложены. Это воспитаніе богатой сироты оказалось крайне дешевымъ. Оно ограничивалось ея туалетомъ, деньгами, который платили ея гувернанткѣ, нянькѣ и горничной и за уроки ходившимъ къ ней учителямъ. За экипажъ, помѣщеніе, отопленіе, словомъ за всю матеріальную жизнь не было положено ни полушки.

— Мы живемъ въ своемъ собственномъ домѣ, мы пьемъ и ѣдимъ, намъ не прилично и не слѣдуетъ заставить нашу внучку платить за это. Нашъ домъ не трактиръ, мы ее приняли къ себѣ, сказали обѣ старшія тетки Завадскому, когда онъ имъ замѣтилъ, что въ счетахъ опущены эти расходы.

Анюта обернулась къ Машѣ.

— Я узнаю тетокъ. Настоящія Богуславовы — полныя чувства собственнаго достоинства и безкорыстія.

— У васъ, окончилъ генералъ Завадской, — за время вашего малолѣтства накопился большой капиталъ, но и я, какъ генералъ Богуславовъ, не могу вамъ предоставить его прежде вашего совершеннолѣтія. Я еще не былъ въ вашемъ Уфимскомъ имѣніи и здѣсь въ Спасскомъ ничего не осмотрѣлъ, но я былъ въ вашемъ Пензенскомъ великолѣпномъ имѣніи — это по богатству и величинѣ едва ли не больше владѣній какого-нибудь германскаго владѣтельнаго принца. Имѣніе нашелъ я не разореннымъ, но запущеннымъ и порядокъ бумажный далеко лучше порядка въ имѣніи. Расходы выведены правильно и копѣйка въ копѣйку равны приходу, но какъ малы эти доходы, и какъ велики расходы — это вопросъ другой. Надѣюсь поправить это. Годъ нынѣшній дѣйствительно плохой, неурожайный, но при вашемъ богатствѣ прожить можно, какъ дай Богъ всякому, только и я того мнѣнія, что постройку лучше бы отложить; вѣдь эти флигеля и богадѣльня и поправка службъ и дома не могутъ стоить меньше двадцати пяти тысячъ.

— По смѣтѣ двадцать пять тысячъ, сказала Анюта.

— Сумма огромная! я полагаю надо отложить постройку до будущаго года.

— Мы, дядюшка и я, приказали начать стройку, полагая что вы скоро не пріѣдете, а время уходитъ.

— Напрасно, сказалъ Завадскій недовольнымъ голосомъ, — вы, княжна, разсудите сами: покупать домъ въ Москвѣ и думать нельзя по нынѣшнему году, меблировать его тоже, а нанять приличный домъ, жить въ Москвѣ, выѣзжать… я слышалъ, что вы будете выѣзжать и даже принимать… и вмѣстѣ съ этимъ предпринять постройки, дѣло трудное. Въ долги входить въ первый же годъ моего управленія я не согласенъ.

— Мы, дядюшка и я, рѣшились начинать постройки потому, что положили въ виду неурожайнаго года не ѣхать въ Москву, а прожить въ Спасскомъ цѣлый годъ. Дядюшка такъ добръ, что согласился надзирать за постройками, а живя въ Спасскомъ и соблюдая экономію намъ денегъ много не нужно.