Исповедник - Дэниел Сильва

Через сотню метров Габриель свернул вправо и проехал вдоль фасада старинного неухоженного палаццо. Добравшись до шумной площади возле реки, еще раз повернул направо и устремился вверх по пандусу, ведущему в парк. В конце пандуса была кольцевая развязка, проходившая рядом с входом в подземный автобусный терминал. Именно там Габриель впервые увидел мотоциклиста в черном, за спиной которого сидела женщина. Промчавшись по развязке, они исчезли в парке. Габриель устремился за ними.

Дорога, окаймленная широкими тротуарами и высокими пиниями, проходила через гребень холма, и в какой-то момент у Габриеля возникло ощущение, что он парит над городом. Приближаясь к площади Гарибальди, он во второй раз увидел мотоциклиста в черном – тот рискованно пронесся между двумя автомобилями. Как и предполагал Габриель, убийца выскочил на узкую улочку, уходившую в сторону Трастевере. Не обращая внимания на сыплющиеся со всех сторон проклятия и пронзительные гудки, Габриель прорезал поток движения и продолжил преследование.

Дорога шла под уклон, изобилуя крутыми поворотами. Полицейский мотоцикл имел преимущество в мощности, к тому же Габриелю не мешал пассажир. Он быстро сократил дистанцию до тридцати метров.

Управляя машиной правой рукой, Габриель взял в левую «беретту» и добавил газу. Мотоцикл прыгнул вперед. Женщина оглянулась через плечо, потом повернулась и неуклюже выстрелила в него из пистолета.

Несмотря на шум движения, Габриель услышал звук выстрелов. Одна пуля разбила ветровое стекло. Мотоцикл дернулся в сторону. Рука соскользнула с рукоятки газа. Леопард начал отрываться.

Восстановить утраченный было контроль над машиной оказалось не так-то легко, но Габриель все же справился. Дистанция постепенно сокращалась.

Оторвав взгляд от дороги, Ланге посмотрел в зеркало заднего вида. У человека, преследовавшего его, были темные волосы, смуглая кожа и тонкие черты лица. Но больше всего Ланге поразило выражение полной сосредоточенности. Неужто Габриель Аллон? Агент по кличке Меч. Человек, хладнокровно проникший на виллу в Тунисе и убивший одного из самых охраняемых в мире людей. Человек, который, как обещал Касагранде, не встанет у него на пути. Очевидно, проблему решить не удалось. Что ж, когда-нибудь Касагранде ответит за это.

Но сейчас думать нужно было о другом: как уйти от преследования. За рекой, на Авентинском холме, его ждала машина. Чтобы попасть туда, нужно пройти через лабиринт Трастевере. Ланге не сомневался, что сумеет избавиться от израильтянина… если только доберется до Трастевере.

В Гринвальде его ждал дом. Там он мог жить в свое удовольствие: кататься на лыжах, приводить женщин… Альтернатива – грязная итальянская тюрьма, мерзкая пища, никаких женщин. И так до конца жизни. Нет, уж лучше смерть.

Он дал полный газ. Трастевере совсем близко. Там – свобода. Ланге еще раз посмотрел в зеркало. Израильтянин сократил дистанцию и приготовился стрелять. Ланге попытался увеличить скорость, однако машина уже шла на пределе. Катрин. Все дело в ней. Она стала лишним грузом.

Выстрелы. Пули прошли совсем рядом. Катрин вскрикнула. Он почувствовал, как ослабели вдруг ее руки.

– Держись! – крикнул Ланге, но его голосу не хватало уверенности.

Они уже выехали из парка и мчались теперь по узкой улочке, между запущенными жилыми домами. Поворот. Переулок оказался еще уже и был забит припаркованными по обеим сторонам мощеной дороги автомобилями. В конце улицы появился шпиль выстроенной в романском стиле церквушки. Крест на шпиле походил на прицел винтовки.

Катрин едва держалась. Ланге оглянулся. На ее губах пузырилась кровь, лицо было белым, как мел. Он взглянул в зеркальце. Израильтянин отставал не более чем на тридцать метров, но и это преимущество быстро таяло.

– Прости, Катрин, – пробормотал Ланге.

Он схватил ее за запястье и резко повернул. Что-то хрустнуло. Женщина снова вскрикнула и попыталась вцепиться в него другой рукой, но удержаться в таком положении уже не смогла.

Он чувствовал, как она сползает с сиденья. Потом услышал глухой стук, когда тело ударилось о камни. Ланге знал, что не забудет этот звук до конца жизни.

Оглядываться он не стал.

Женщина сорвалась с сиденья, рухнула на мостовую и покатилась по диагонали через улицу. На то, чтобы среагировать, у Габриеля было не больше секунды. Он сжал ручку тормоза, но тут же понял, что остановиться вовремя не успеет. Резко наклонившись влево, Габриель бросил мотоцикл на камни. Голова ударилась о мостовую. Сила инерции тащила его дальше; камни сдирали кожу. В какой-то момент перед глазами промелькнул взлетевший в воздух мотоцикл.

Он остановился, когда налетел на тело женщины. Ее прекрасные глаза были открыты, но жизнь уже ушла из них. Он поднял голову и увидел, как Леопард исчезает за шпилем церкви.

Потом все потемнело.

В суматохе, которая еще не улеглась после прозвучавших на площади Святого Петра выстрелов, никто не обратил внимания на пожилого мужчину, медленно бредущего по древней брусчатке. Он бросил взгляд на умирающего швейцарского гвардейца в намокшей от крови форме. Задержался ненадолго у тела молодого карабинера. Посмотрел на юную американку, рыдавшую в объятиях матери. Он знал, что это еще не все, что через несколько минут люди замрут от ужаса, когда узнают об убийстве кардинала Бриндизи. Кровь омыла камни площади Святого Петра. Кошмар. Все было еще хуже, чем в тот далекий день 1981 года, когда стреляли в Поляка.

«И это сделал я, – подумал Карло Касагранде. – Это дело моих рук».

Он прошел через колоннаду и направился к воротам Святой Анны. Что ждет его впереди? Неизбежное раскрытие заговора. Разоблачение «Крус Вера». Сможет ли он объяснить, что на самом деле спасал жизнь папе? Что, убив кардинала Бриндизи, спас саму церковь? Кровь на площади Святого Петра была необходима. Это была очищающая кровь. Но кто ему поверит? Он умрет опозоренным и обесчещенным. Как убийца.

Генерал остановился у двери церкви Святой Анны. Вход охранял швейцарский гвардеец. Вызванный на службу в спешке, он был одет в джинсы и ветровку. Увидев медленно поднимающегося по ступенькам генерала, гвардеец явно удивился.

– Там кто-нибудь есть?

– Нет, генерал. Мы очистили церковь, как только началась стрельба. Двери заперты.

– Откройте их, пожалуйста. Мне нужно помолиться.

Небольшой неф терялся в темноте. Оставшись у дверей, гвардеец с любопытством наблюдал за генералом, который прошел вперед по узкому проходу и опустился на колени перед алтарем. Помолившись, он опустил руку в карман, где лежал пистолет.

Увидев оружие, гвардеец метнулся в церковь:

– Нет, генерал! Остановитесь!

Касагранде словно не слышал его. Он вложил дуло пистолета в рот и нажал на спусковой крючок. Эхо выстрела заполнило пустую церковь. Несколько секунд генерал стоял на коленях, и гвардеец успел подумать, что, может быть, он еще жив. Потом тело наклонилось и упало на алтарь. Карло Касагранде, спаситель Италии, умер.

Часть пятая

Церковь в Венеции

36

Рим

На одиннадцатом этаже клиники Гемелли есть палаты, о существовании которых известно лишь очень немногим. Обставленные по-спартански скудно, они похожи на комнаты какого-нибудь священника. В одной стоит больничная кровать. В другой есть диваны и стулья. Третья представляет собой скромную часовенку. За столом в коридоре – часовой. Комнаты охраняются всегда, даже когда пустуют.

В тот день, когда на площади Святого Петра разразилась перестрелка, в одну из этих комнат поместили безымянного пациента. Ранения были серьезные: трещина черепа, смещение позвонков, четыре сломанных ребра, рваные раны и ссадины по всему телу. Срочная операция избавила неизвестного от опасного для жизни внутричерепного давления, возникшего вследствие опухоли мозга, но он все равно оставался в коме. Ввиду страшных ран на спине его положили на живот, головой к окну. Распухшее лицо прикрывала кислородная маска. Потемневшие от синяков веки не поднимались.

Множество обстоятельств и фактов свидетельствовали в пользу того, что пациент без имени был далеко не простым человеком. Отец Донати, личный секретарь папы, наведывался по нескольку раз в день, чтобы осведомиться о состоянии раненого. За дверью постоянно дежурили двое охранников. Но самым поразительным был тот факт, что незнакомец вообще попал в палату на одиннадцатом этаже клиники Гемелли, потому что апартаменты предназначались только для одного человека: верховного понтифика Римско-католической церкви.

В первые четыре дня посетителей было только двое: высокая, поразительной красоты молодая женщина с длинными волнистыми волосами и черными глазами и старик с лицом, напоминающим камень пустыни. Женщина говорила по-итальянски, старик – нет. Обслуживающий персонал предположил – как оказалось, ошибочно, – что мужчина приходится пациенту отцом. Эти двое устроили в соседней комнате нечто вроде базового лагеря и уже не уходили.