Игра в обольщение - Дженнифер Эшли

Прислугой здесь работали спокойные, сдержанные, хорошо обученные местные жители, ну если отбросить их теперь уже искорененную привычку припрятывать запасы хорошей еды. Они, конечно, не пели песен и не танцевали вокруг Эйнсли, но, по крайней мере, уважали ее.

С наступлением весны даже разногласия Кэмерона и Эйнсли по поводу того, что каждую ночь он уходил спать в свою спальню, немного улеглись. Или Кэмерону так показалось. Ему следовало бы помнить, что Эйнсли способна на всякие хитрости.

Замки и двери в особняке не меняли более ста лет — с тех самых пор, как был построен дом. Поэтому открыть замки было легче легкого. Несколько дверей вообще открывались одним ключом. Еще в день своего приезда Эйнсли попробовала, как поддаются ее искусным руками многочисленные замки. Именно так она обнаружила спрятанные прислугой съестные припасы.

В безлунную ночь Эйнсли, держа наготове шпильку для волос, преодолела короткое расстояние от своей спальни до спальни Кэмерона, осторожно опустилась на колени перед дверью, прислушиваясь к его храпу, потом тихонько открыла старинную крышку замочной скважины.

И увидела новый замок. Кэмерон сменил его.

«Какая досада!» — подумала она.

Эйнсли вздохнула, но отступать от задуманного не стала. Пришлось немножко потрудиться, для чего ей потребовалось две шпильки, но, в конце концов, она своего добилась: замок поддался ее рукам. Эйнсли встала с колен, чувствуя, как колотится сердце, и тихонько открыла дверь.

В спальне было темно, только угли мерцали в камине. До этого она специально несколько раз заходила сюда, поэтому довольно хорошо ориентировалась в пространстве. Если только он не переставил мебель в одиннадцать часов вчера вечером, его кровать должна быть там. Доносившийся оттуда храп подтвердил ее правоту.

Эйнсли тихонько закрыла за собой дверь и осторожно двинулась вперед.

— Эйнсли…

Слово было произнесено четко и твердо, и Эйнсли поняла, что Кэмерон проснулся.

— О Господи! Ты только притворялся, что спишь.

Вспыхнула спичка, и тут же загорелась керосиновая лампа, осветившая голого Кэмерона, который сидел на кровати, прикрыв колени простыней.

— Я спал. Потом услышал царапанье вора, пытающегося вскрыть мой замок.

— Значит, у тебя очень хороший слух.

— Конечно.

— Я тебя напугала? — сделала шаг вперед Эйнсли.

Он говорил, что если просыпается от пугающего сна, то на него накатывает волна ярости. Эйнсли собиралась разбудить его очень нежно, показать, что ничего ужасного не произойдет.

— Услышав, что кто-то ковыряется в замке, — улыбнулся Кэмерон, — я сразу подумал о тебе. К тому же услышал твое разочарованное ворчание. Что ты здесь делаешь?

— Я пришла сюда спать со своим мужем, — приблизилась она к нему.

— Эйнсли…

— Ты отказываешься говорить о том, почему не желаешь видеть меня в своей постели. — Эйнсли уперлась коленом в матрац. — А я отказываюсь соглашаться с тем, чтобы все так и оставалось. Постель надо с кем-то делить. Особенно такую большую, как эта.

Кэмерон неожиданно устремился к ней. Эйнсли не успела увернуться, как оказалась распластанной на кровати и прижатой к матрацу, совсем как в тот вечер, когда она вломилась в его комнату в поисках писем королевы. Разница была лишь в том, что в тот вечер Кэмерон был одет. На этот раз между ними ничего, кроме простыни, не было.

Эйнсли чувствовала каждый дюйм его напряженного тела, каждый, ощущала силу его рук и тепло дыхания.

— Напомнить тебе, насколько я опасен? — прорычал Кэмерон.

— Ты не опасен.

— Нет? Может продемонстрировать? — Он ухватил ее запястья и буквально пригвоздил их к матрацу, на его губах заиграла грешная улыбка.

Хочет она его или нет? Благоразумная женщина испугалась бы гиганта, возвышавшегося над ней в темноте, готового взять ее силой. Но Эйнсли благоразумием не отличалась. А может, наоборот. Она ведь вышла за него замуж.

— В этом нет необходимости.

— Нет, есть, — лизнул ее губы Кэмерон. — Я не хочу, чтобы все происходило слишком по-семейному.

Он говорил ей это в поезде, когда делал предложение: ему нужна любовница, а не жена.

— Ну… хорошо, давай попробуем.

Кэмерон резко встал с кровати, увлекая ее за собой, простыня, прикрывавшая его, упала. Тусклый свет падал на его обнаженное тело, представляя его во всей мужской красоте, выдавая его бесстыдное желание. Эйнсли опустилась на край постели, взяла его восставшую плоть в руки и потянула к себе.

Все тело Кэмерона напряглось, когда язык Эйнсли коснулся головки его плоти. «Господи, помоги», — пронеслось у нее в голове. Он уже был готов уложить ее на пол и овладеть ею прямо там — достойная расплата за проникновение к нему в комнату, — но она перехитрила его. Опять.

Она не делала этого раньше, но видела его эротические рисунки и слышала, что он шептал ей на ухо.

Он едва не сошел с ума, когда почувствовал, как его напряженная плоть оказалась между ее губами. Кэмерон сжал кулаки и замер, откинувшись назад. Сейчас он должен сдержаться, чтобы испытать удовольствие, оказавшись в ее лоне, почувствовать, как она страстно целует его.

— Эйнсли, — хрипло произнес он, положив руку ей на голову, — Эйнсли, любовь моя, что ты делаешь со мной?

К счастью, она не ответила. И было понятно почему.

— Ты дьяволица, — прошептал он. — Я заставлю тебя расплатиться.

Вместо ответа Эйнсли только усилила свои ласки. Кэмерон услышал, как с его губ срываются те самые слова, которые он когда-то шептал ей на ухо:

— Прекрасная, замечательная Эйнсли… Проклятие…

А потом он громко вскрикнул, не в силах сдержаться, а Эйнсли спокойно отодвинулась и вытерла губы кончиками пальцев.

Кэмерон громко застонал. Когда Эйнсли улыбнулась ему, он подхватил ее на руки и понес к камину. Положив Эйнсли на толстый ковер, он любил ее так самозабвенно, что к тому времени, когда он отнес ее назад в спальню и оставил там, она уже спала.

В первую неделю февраля лорд Пирсон привез Жасмин. Кэмерон увидел, как его экипаж черепашьим шагом едет по дороге, а за ним следует низкая повозка, в которой находилась Жасмин.

Он спешился с лошади, которую тренировал, и бросил поводья жокею. Тот ловко прыгнул в седло. Кэмерон вышел из загона, чтобы встретить экипаж и повозку у конюшни, но удивленно остановился, когда к конюшне завернула еще одна низкая повозка.

Пирсон вышел из своего экипажа, старательно минуя грязь и лужи. Его безупречный наряд резко контрастировал с грубой курткой Кэмерона и штанами для верховой езды.

— Итак, Маккензи, я привез ее назад, — объявил Пирсон. — На этот раз ты не будешь морочить мне голову, а?