Перстень Харома - Саша Суздаль

Вдвоем упаковка в латекс пошла быстрее, и тут Анни услышала голос Жана: «Простите, вы не видели здесь девушку?» Она замерла, боясь пошевелиться, а черноволосая девушка сообщила прибывшим братьям:

— Подождите, мы сейчас вами займёмся.

Её быстро упаковали и засунули в какую-то трубу, по крайней мере, Анни так показалось. Потом раздался звук, как будто открыли бутылку шампанского, а дальше наступила тишина.

Она проснулась оттого, что почувствовала чей-то пристальный взгляд. Открыв глаза, Васабри увидела черноволосую девушку и подумала, что это она упаковывала её в латекс, но, проснувшись окончательно, поняла, что ошибалась, так как вспомнила, что находиться в доме Хенка. Сообразив, что перед ней стоит жена Хенка, она улыбнулась и протянула руку:

— Меня зовут Васабри.

Байли растерянно потрогала руку, так как на Глаурии привычки приветствовать друг друга пожатием руки не существовало.

— Байли, — поздоровалась она, всё ещё глядя настороженно. Васабри увидела на диване, где она спала, Туманного Кота и всплеснула руками:

— Туманный Котик, как ты здесь оказался?

— Он здесь живёт, — немного удивляясь, сообщила Байли.

— А это, случайно, не Бади и Дуля? — спросила Васабри, увидев парочку мышат. Те недоверчиво покосились на Васабри, но, прочитав её память, полезли к ней на руки, а когда она приблизила к ним лицо, принялись облизывать его, как коты.

— Они здесь недавно, а что? — спросила Байли.

— Да это мой кот и мышки! — воскликнула Васабри, поглаживая мышат.

— Должна вам сообщить ... Васабри, — внимательно глядя на неё, сказала Байли, — что Туманный Кот, Банди и Дуля живут там, где хотят и не могут быть чьими-то.

Васабри понимала, что здесь что-то не так, что, возможно, и кот и мышки, действительно, не её, а просто похожи. А кот, пусть и знал всё, но просвещать никого не стал, так как придерживался принципа – не навреди. Банди и Дуля тоже всё знали, но придерживались тех же принципов, как и кот, тем более, что мышки черпали принципы из глифом кота.

Потягивающийся Хенк появился на ступеньках, спускаясь вниз:

— Уже познакомились? Вот и ладно! — сообщил он и подошёл к Байли, обнимая её со спины: — Доброе утро, родная!

— Обнимаетесь! — сказала Маргина, появляясь в дверях. Она окинула взглядом Васабри, погружая в неё симпоты, и подошла к дивану, положив на колени Туманного Кота. Тот довольно прогнулся под её рукой, которая не перестала поглаживать рыжее совершенство. Банди и Дули припёрлись на бесплатную глажку и Маргина удивлённо воскликнула:

— Так вот вы какие? — но в святом не отказала, почесав каждой мышке за ушком. Раздавшийся топот наверху привлёк внимание Маргины, которая тихонько пустила симпоты наверх и принялась щекотать Марэлай.

— Бабушка, перестань! — смеясь, кричала Марэлай, бегом спускаясь по ступенькам вниз. За ней медленно опускалась Марго, которая ночевала вместе с сестрой. Марэлай оседлала одну ногу Маргины, а подошедшую Марго бабушка усадила на вторую.

— Как ты? — спросила её Маргина.

— Нормально, — ответила Марго и, прислонившись к Маргине, тихонько сказала: — По маме и папе соскучилась.

— Мы пойдём, полетаем, — сообщила Маргина и Байли забеспокоилась, так как в последнее время всякие путешествия её напрягали. Как только они оказались на улице, Маргина сразу превратилась в лошадь огненного цвета. Марэлай восторженно воскликнула: «Ух, ты!» — и полезла на шею лошади, чтобы её оседлать. Марго подошла спокойно и тут же взлетела в воздух, опустившись сзади Марэлай. Маргина пробежала по траве, выпуская огненные крылья, которыми сразу же взмахнула, поднимаясь в воздух.

Она направилась на юг, намереваясь слетать с девочками в Фаэлию и показать им бывшую столицу. Невидимый щит немного затормаживал движение, но прикрывал детей от встречного ветра, превращая его в ласковое дуновение. Дети повисли в разные стороны, разглядывая местность под ними, и Маргина подвесила внизу прозрачный зонтик, чтобы в самом крайнем случае им ничего не грозило.

Правда, когда они пролетели достаточно долго, Маргина почувствовала, что дети уже устали, и требовалось добавить им в кровь немного адреналина. Применять на внучках свои способности она не хотела, поэтому решила поступить по-другому, используя природные источники возбуждения. Она завалилась на крыло и понеслась вниз. Марэлай и Марго орали во всё горло, а садистка бабушка измеряла у них пульс и давление, а также наличие возбуждающих средств в крови. Когда до земли осталось совсем немного, она сделала плавный вираж и по дуге полетела вверх.

— Бабушка, ты специально! — воскликнула Марэлай, а Марго удивлённо у неё спросила, как будто Маргина здесь не находилась: — Она что – может?

— Она всё может, — изрекла вердикт Марэлай и заорала во все горло – бабушка, не останавливаясь, перешла в петлю и они летели головой вниз. Когда рыжая лошадь вышла из петли в горизонтальный полёт, Марго, перестав орать, сказала: — Ещё!

— Хватит, — сказала Маргина, — а то ночью спать не будете.

Девочки немного надулись, но скоро принялись хихикать, вспоминая, как они орали. Между тем бабушка обнаружила новых посетителей планеты Глаурия и решала, что сейчас предпринять. Рассудив, что лучше ничего не рассказывать, она сообщила:

— У нас меняется план, мы летим в другое место.

— Куда? — не вытерпела Марэлай.

— Для вас сюрприз, — повернув голову, сказала бабушка, скалясь лошадиной пастью.

Фогги, брошенному Хенком в горах, надоело оставаться в неведении, и он поднял флаэсину в воздух, отправляясь в Боро. На полпути Фогги отправил марку Чери, спрашивая, где она, так как в последнее время их передвижение было настолько сумбурным, что спросить было не лишним. Марка, несмотря на большое расстояние, долетела до Чери, благодаря попутному ветру.

Чери, успокаивающая в эту минуту Манароис, находящуюся у неё, не замедлила ответить, написав правду: «Я с Манароис, жду тебя». Фогги, понимая всё буквально, прочитал сдохшую марку и решил, что Чери у Манароис и направил флаэсину к её усадьбе. Когда он, вечером, добрался до дома Манароис, то первое, что он увидел, так это пару не доенный коров, которые тут же припёрли его к стенке и требовательно мычали.

Фогги как-то сообразил, что бедные бурёнки забытые и не доенные, но вот как данное действие делается он, естественно, не знал. Когда он, с горем пополам, сцедил молоко бурёнок в деревянное ведро, то занёс его в прихожую, она же и кухня, и поставил на стол, прикрыв полотенцем. Так как пить молоко он терпеть не мог, то в награду за подвиг ничего не потребовал, потому что требовать было не с кого: дом, тщательно осмотренный, был пустой, не считая пары пауков, благополучно поселившихся в углу прихожей.