Травяной венок. Том 2 - Колин Маккалоу

– О, он чудовище! – произнесла сквозь зубы его дочь.

– Нет, – устало сказала Элия. – Он просто человек, который никогда не был счастлив. Он не знает, кто он такой, и не знает, чего он хочет. Или может быть, он знает, но не отваживается быть собой. Я всегда чувствовала, что все кончится разводом. Хотя думала, что прежде он даст мне это понять, – изменением своего поведения или хоть чем-нибудь! Понимаешь, он покончил со мной в своих мыслях раньше, чем хоть что-нибудь началось. А пока проходили годы, я стала надеяться – но это не имеет значения. Принимая все во внимание, мне было отпущено даже больше времени, чем я ожидала.

– Поплачь, мама! Тебе полегчает.

Но в ответ послышался только невеселый смех:

– О, нет. Я слишком много плакала после того, как умер наш мальчик. Тогда и он умер для меня тоже.

– Он не даст тебе ничего, мама. Я знаю его! Он скряга и не отдаст тебе твоих вещей.

– Да, я знаю об этом.

– Но есть еще твое приданое.

– Я давно отдала его ему.

Корнелия Сулла с достоинством поднялась:

– Ты будешь жить со мной, мама. Я не покину тебя. Квинт Помпей поймет, что это справедливо.

– Нет, Корнелия. Двух женщин в одном доме слишком много, а у тебя уже есть такая вторая в лице твоей свекрови. Она очень милая женщина и любит тебя. Но она не поблагодарит тебя, если ты навяжешь ей третью женщину.

– Но что ты сможешь сделать? – заплакала Корнелия Сулла.

– Я могу остаться здесь до завтра у тебя и обдумать свой следующий шаг, – спокойно ответила Элия. – Не говори, пожалуйста, ничего своему свекру. Для него это будет очень неловкая ситуация, ты понимаешь. Если считаешь нужным, скажи своему мужу. Мне надо написать Луцию Корнелию записку о том, где я нахожусь. У тебя есть кто-нибудь, чтобы отнес ее сразу же?

– Конечно, мама.

Дочь любого другого человека могла бы добавить, что утром он, безусловно, переменит свое решение, но не дочь Суллы: она лучше знала своего отца.

На рассвете пришел ответ от Суллы. Элия сломала печать дрожащими руками.

– Что он пишет? – напряглась в ожидании Корнелия Сулла.

– «Я развожусь с тобой по причине твоего бесплодия».

– О, мама, как это несправедливо! Он женился на тебе, потому что ты была бесплодна.

– Ты же знаешь, Корнелия, он очень хитер, – сказала с долей восхищения Элия. – Так как он выбрал это основание для развода со мной, я не могу требовать возмещения по закону. Я также не могу потребовать мое приданое, не могу просить о пенсии. Я была замужем за ним двенадцать лет. Но не имела детей ни с моим первым мужем, ни с ним. Ни один суд не поддержит меня.

– Тогда ты должна жить у меня, – потребовала Корнелия Сулла решительным тоном. – Прошлой ночью я рассказала Квинту Помпею, что произошло. Он считает, что все обойдется, если ты будешь жить здесь. Если бы ты не была такой милой, может быть и не обошлось бы. Но все должно кончиться хорошо, я знаю это.

– Бедный твой муж, – улыбаясь молвила Элия. – Что еще мог он сказать? Что еще может сказать его бедный отец, когда ему расскажут? Они оба золотые люди и очень благородные. Но я знаю, что мне делать, и это будет самое лучшее.

– Мама! Не вздумай.

Элия постаралась рассмеяться:

– Нет, нет, разумеется, я этого не сделаю, Корнелия! Это преследовало бы тебя до конца твоей жизни! А я так хочу, чтобы жизнь твоя была чудесной, дорогая моя девочка, – она решительно выпрямилась. – Я собираюсь к твоей бабушке Марций в Кумы.

– К бабушке? О, нет, она такая засушенная!

– Чепуха! Я жила у нее три месяца прошлым летом и прекрасно провела время. Она часто пишет мне теперь, потому что одинока, Корнелия. В шестьдесят семь лет она боится оказаться совсем заброшенной. Это ужасная судьба – не иметь рядом никого, кроме рабов, когда умираешь. Секст Юлий посещал ее нечасто, но она очень переживала, когда он умер. Я не думаю, что Гай Юлий виделся с ней в последние четыре-пять лет. И она не ладит с Аврелией и Клавдией. И со своими внуками.

– Именно это я имела в виду, мама. Она с причудами, ей трудно угодить, я это знаю! Она приглядывала за нами, пока не пришла ты.

– На самом деле мы с ней в хороших отношениях. И всегда были. И мы были друзьями задолго до того, как я вышла замуж за твоего отца. Это она рекомендовала меня ему как подходящую жену. Она оказывала мне покровительство. Если я буду жить у нее, то буду нужна. Я смогу делать полезную работу, и не буду в долгу перед ней. Сразу же, как только я опомнилась от шока, я подумала, что получу удовольствие от жизни и от ее компании, – заверила Элия.

Это превосходное решение, вытащенное, как казалось, из пустого мешка, было воспринято с искренней признательностью консулом Помпеем Руфом и его семьей. Хотя никто из членов семьи не отказал бы Элии в постоянном прибежище, теперь они готовы были предложить ей временное с подлинным удовольствием.

– Не понимаю я Луция Корнелия! – заявил консул Помпей Руф Элии днем позже. – Когда я увиделся с ним, то попытался затронуть вопрос об этом разводе только для того, чтобы объяснить, почему именно я дал тебе приют. Но он повернулся ко мне с таким выражением лица, что я заткнулся! Говорю тебе, я заткнулся. Ужасно! А я-то думал, что знаю его. Затруднение состоит в том, что я должен согласовывать свои действия с ним на благо нашей общей службы. Мы обещали нашим выборщикам, что будем работать вместе в дружеском согласии, и я не могу отказаться от этого обещания.

– Разумеется, не можешь, – сердечно сказала Элия. – Квинт Помпей, в мои намерения никогда не входило настраивать тебя против Луция Корнелия, поверь мне! То, что происходит между мужем и женой, это их частное дело, и для посторонних глаз представляется необъяснимым, когда брак распадается без видимых причин. Причины всегда есть и обычно все они достаточно весомы. Кто знает, может быть Луций Корнелий и в самом деле хотел еще детей. Его единственный сын умер, у него не было наследника. И у него действительно не много денег, так я понимаю вопрос с приданым. Со мной все будет в порядке. Если вы найдете кого-нибудь, кто отвезет это письмо в Кумы и подождет ответа от Марций, мы скоро узнаем, как я смогу урегулировать этот вопрос.

Квинт Помпей опустил глаза, его лицо стало краснее волос:

– Луций Корнелий прислал твою одежду и вещи, Элия. Я очень сожалею.

– Что ж, это хорошая новость! – ответила Элия, стараясь быть спокойной. – А я уже начала думать, что он выбросит их.

– Весь Рим об этом говорит.

– О чем? – Она подняла на него глаза.

– О вашем разводе. О его жестокости по отношению к тебе. Все это плохо восприняли, – Квинт Помпей прокашлялся. – Ты оказалась самой любимой и уважаемой женщиной Рима. Повсюду обсуждают эту историю, включая и твое безденежное положение. На форуме сегодня утром в его адрес свистели и шикали.

– О, бедный Луций Корнелий, – молвила она печально. – Ему не следовало бы отвечать на это ненавистью.

– Если он и питает такие эмоции, то не показывает этого. Он ведет себя так, будто ничего не произошло. – Квинт Помпей вздохнул: – Но почему, Элия? Почему? – он покачал головой. – После стольких лет это бессмысленно! Если он хотел другого сына, почему не развелся сразу после смерти молодого Суллы? Сейчас уже прошло три года.

Ответ на вопрос Помпея Руфа пришел к Элии еще до того, как она получила письмо из Кум, в котором Марция просила ее приехать.

Весть принес Квинт Помпей Младший, который обычно сообщал в доме о новостях, задыхаясь так, что с трудом мог говорить.

– Что случилось? – спросила Элия, потому что Корнелия Сулла не могла решиться.

– Луций… Корнелий! Он женился… на вдове Скавра! Корнелия Сулла не удивилась.

– Теперь он может позволить себе отдать тебе назад твое приданое, мама, – сказала она, поджав губы, – она богата, как Крез.

Молодой Помпей Руф принял чашу воды, осушил ее и стал говорить более внятно:

– Это случилось сегодня утром. Никто не знал, кроме Квинта Метелла Пия и Мамерка Лепида Ливиана. Я думаю, они должны были знать! Квинт Метелл Пий – ее двоюродный брат, а Мамерк Лепид Ливиан – душеприказчик Марка Эмилия Скавра.

– Как ее зовут? Я никак не могу вспомнить ее имя! – воскликнула изумленная Элия.

– Цецилия Метелла Далматика. Но все зовут ее просто Далматика, как мне сказали. Говорят, что несколько лет назад она была так влюблена в Луция Корнелия, что поставила в дурацкое положение и себя и Марка Эмилия Скавра. Говорят, что Луций Корнелий не обращал на нее внимания. Тогда муж запер ее, и почти никто не видел ее с тех пор.

– О, да, я хорошо помню этот инцидент, – промолвила Элия. – Я только не могла припомнить ее имя. Луций Корнелий никогда не говорил со мной об этом. Но с тех пор, как Марк Эмилий Скавр запер ее, мне не позволялось выходить из нашего дома, если Луций Корнелий был в Риме. Он был весьма озабочен тем, чтобы Марк Эмилий Скавр знал, что с его стороны не было нарушения приличий. – Элия вздохнула: – Но это уже не имело значения. Марк Эмилий Скавр все равно позаботился о том, чтобы он потерпел неудачу на преторских выборах.