Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия. - Елена Лаврентьева

Много делает здесь шуму смерть Яковлева. Богатый вдовец, который должен был жениться на Ушаковой… Тогда муж, чтобы успокоить умирающую жену, сказал: «Не тревожься, я даю тебе клятву, и дай Бог мне умереть в тот день, что я подумал бы жениться опять». Таким образом сбылось желание его именно в день, для его свадьбы назначенный. (Из письма А. Я. Булгакова брату. 1831 г.){6}

Карамзин был женат на первой жене, по фамилии Протасовой. Он любил ее страстно. Она занемогла, не помню, в 1802 или 1803 году, и была уже в отчаянном положении. А Карамзин в это время издавал «Вестник Европы». Сердце его терзалось, глядя на больную, а между тем срочная работа выдачи книжки журнала требовала спокойного духа. В этой борьбе с самим собою однажды, утомленный, заснул он на диване и видит во сне, что его привели к вырытой могиле, а по другую ее сторону стоит Катерина Андреевна и через могилу подает ему руку. Карамзин уверял, а ему можно было поверить, что во всю болезнь жены ему и на память не приходила Катерина Андреевна; да и где же в этом положении было думать о другой женитьбе, особливо такой душе, какая была у Карамзина. Как бы то ни было, но он на ней женился{7}.

Мария, основательница и игуменья Спасо-Бородинского монастыря, в мире-Маргарита Михайловна Тучкова. Она родилась в начале 1781 года. Отец ее, Михаил Петрович Нарышкин, и мать ее, Варвара Алексеевна (рожденная княжна Волконская), были очень известны и очень любимы в обществе. Девочка обнаруживала с ранних лет природу страстную, нервную и восприимчивую. Все ее впечатления носили характер страсти, и она уступала им безотчетно[44]. Ее манило все прекрасное, все блестящее. В особенности любила она музыку, изучила ее основательно и была одарена замечательным голосом. Увлекало ее также и чтение, она могла просидеть целые дни над книгой.

Двадцати пяти лет она вступила в брак с Александром Алексеевичем Тучковым и зажила полною, счастливою жизнию. Она гордилась красотою мужа, которого сравнивали в тогдашнем обществе с Аполлоном, его храбростью, рыцарскою его доблестью. Когда была объявлена война со Швецией, и Александр Алексеевич собрался в поход, она решилась ехать с ним. Напрасно он сам и семейство пытались напугать ее лишениями и опасностию, которые ей предстояло перенести. «Расстаться с мужем мне еще страшнее», — отвечала она и поехала с ним. Тучков возвратился невредим в Россию и продолжал военную службу. Он стоял со своими полками в Минской губернии. Настал 1812 год, и Александр Алексеевич получил приказание выступить к Смоленску. Маргарита Михайловна была уже матерью; она сама кормила сына, недавно отняла его от груди и любила с тою страстью, которую вносила во все свои привязанности. На этот раз нечего было и думать о том, чтобы следовать за мужем в поход, и было решено, что молодая женщина с сыном поедет в Москву к своим родителям. Она должна была проводить полк до Смоленска и продолжать свой путь. Начались приготовления к отъезду. Тучков боялся, чтоб утварь полковой церкви не попала в руки неприятеля, и просил Маргариту Михайловну увезти ее с собой. Между другими церковными принадлежностями находилась местная икона Нерукотворенного Спаса, которую Александр Алексеевич собственноручно вручил жене.

Приближаясь к Смоленску, остановились в какой-то деревушке, чтобы переночевать. Тучковым была отведена тесная, грязная, удушливая изба, но все рады были возможности немного отдохнуть. Поужинали наскоро и улеглись полуодетые на сене, разостланном по полу. Маргарита Михайловна, утомленная долгим путем, скоро заснула, и ей приснился сон. Она видела висящую пред нею рамку и прочла резко начерченную кровавыми буквами надпись на французском языке: «Ton sort se décidera à Borodino» («Твоя участь решится в Бородине»). Крупные капли крови отделялись от букв и струились по бумаге. Бедная женщина вскрикнула и вскочила с постели. Ее муж и мадам Бувье[45], пробужденные криком, бросились к ней. Она была бледна и дрожала как осенний лист. «Где Бородино? — спросила она мужа, едва переводя дух. — Тебя убьют в Бородине!» «Бородино? — спросил Александр Алексеевич. — Я в первый раз слышу это имя».

И действительно, маленькое Бородинское село было тогда неизвестно.

Утомление преодолело страх, Тучкова легла и заснула. Но ей приснился опять тот же сон: опять та же роковая надпись, обнесенная рамкой, и те же капли крови, которые отделялись медленно, одна за другой, от букв и струились по бумаге. На этот раз она увидела еще стоящих около рамки священника, брата своего Кирилла Михайловича и, наконец, своего отца, держащего на руках маленького ее Колю.

Маргарита Михайловна благополучно доехала до Москвы и оттуда вместе с родителями отправилась в костромское их имение, откуда они посылали на почту в уездный город Кинешму. Молодая женщина пожелала остаться в городе, чтобы иметь возможность получать без замедления известия от мужа, и наняла маленькую квартиру, где поселилась с сыном и мадам Бувье. Наступило 1 сентября, день ее именин. Она отслушала обедню и, вернувшись из церкви, села к столу, задумалась, оперлась руками на стол и опустила голову на руки. Вдруг ее окликнул голос отца. Ей пришло немедленно на мысль, что Михаил Петрович приехал из деревни, чтобы провести с ней этот день, и она подняла голову. Пред ней стоял священник, а рядом с ним ее отец с маленьким Колей на руках. Все страшные подробности ее сна мелькнули мгновенно в ее памяти, одного лишь брата недоставало к дополнению картины. «А Кирилл?» — крикнула она исступленным голосом. Он показался на пороге. «Убит!» — молвила Маргарита Михайловна и лишилась чувств.

Когда она пришла в себя, брат и отец стояли около нее. «Было дано сражение под Бородином», — сказал ей сквозь слезы Кирилл Михайлович.

Он был адъютантом Барклая-де-Толли, спешил в армию и заехал к своим для того только, чтобы сообщить ей горькое известие о смерти мужа. В продолжение нескольких лет Маргарита Михайловна не могла его видеть, чтобы не вспомнить об их встрече в Кинешме, и с ней делалась дурнота при его появлении.

Не скоро пришла в себя Маргарита Михайловна после известия, сообщенного ей братом. Лишь только возвратились ее силы, она поехала на Бородинское поле отыскивать тело мужа. Путешественница, не давши себе времени отдохнуть от тяжелой дороги, послала в Лужецкий монастырь просить священников прийти немедленно на поле битвы, чтобы отслужить панихиду по убиенным, а между тем поехала сама на поле, где, по выражению Ф. Н. Глинки, «лежали трупы, валялись трупы, страшными холмами громоздились трупы». Все увеличивало ужас картины: ночь уже наступила, небо было сумрачно, дул по временам холодный ветер, и воздух был заражен тысячами тлевших тел. По распоряжениям начальства приступили к их сожжению, и на берегах Огника пылали костры, над которыми поднимался в сыром воздухе густой дым. Здесь Маргарита Михайловна опустилась на колени и слушала панихиду по «убиенном боярине Александре и всем воинам, на сем месте убиенным». Когда клир умолк, повторив за диаконом: «Вечная память», — Тучкова встала и спросила, кто поможет ей отыскать тело мужа. На этот подвиг вызвался старый схимник.

Место, где пал Александр Алексеевич, было приблизительно известно. Один из бородинских воинов, граф Коновницын, друг Нарышкиных, прислал Маргарите Михайловне план поля битвы, где батарея, на которой сражался Тучков[46], была означена около ручья Огника и деревни Семеновской. Кроме того, узнали от солдата Ревельского полка, что у генерала оторвало обе руки, и он упал. Солдаты подняли его, чтобы унести с места сражения, но лишь только они прошли несколько шагов со своею ношей, у него оторвало ноги, и, наконец, ядро, попавшее в грудь, прекратило его страдания.

Отшельник, держа в одной руке факел, а в другой — фиал со святою водою и кропильницей, шел вперед по указанию вдовы. Они останавливались на каждом шагу, прокладывая себе медленно путь между разбросанных тел и отсеченных членов. Старец творил вполголоса молитву и окроплял святою водой убиенных, а она нагибалась к каждому обесчлененному трупу и старалась узнать сквозь признаки тления дорогие для нее черты. Лихорадочная надежда поддерживала ее силы, и во всю ночь продолжалось ее странствование по Бородинскому полю. Наконец она убедилась, что ее усилия напрасны, и возвратилась в отчаянии на квартиру, где оставила сына и верную свою мадам Бувье. Но, преступив через порог комнаты, она упала без чувств, и, когда пришла в себя, с ней сделался сильный нервный припадок.

Несчастной вдове запала в душу мысль посвятить молитве то место, на котором погиб ее муж. Земля трех владельцев соединялась клином там, где стоял его полк, и Тучкова думала купить у каждого его участок для постройки церкви, но они пожертвовали свою землю в пользу благого дела. Император Александр I прислал десять тысяч на основание храма, и Маргарита Михайловна, продав свои бриллианты, чтобы увеличить сумму, приступила немедленно к постройкам. Она любила следить сама за работами и поставила около начатой церкви небольшой домик, или сторожку, как ее называют до сих пор, где помещалась с сыном и мадам Бувье, когда приезжала в Бородино из Москвы или из своего тульского имения. Маленькая четырехугольная церковь поражает простотою своей архитектуры и убранства. На стенах, отделанных под белый мрамор, нет ни украшений, ни даже икон, живопись бронзового иконостаса принадлежит кисти киевских иконописцев.