Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1 - Всеволод Витальевич Вишневский

…Весь день беседовал с капитаном Мазуренко… Он держится свободно, явно переутомлен, что скрывает, но это чувствуется в быстрых сменах настроения, часто проскальзывающей теме смерти. Летчик возит с собой два талисмана (портрет Суворова и металлического мишку). По-человечески его можно понять: из двадцати шести старых «иловцев» в живых в КБФ остались только трое… Мазуренко и другие — уже второй кадр, за ними втягивается третий, а на Ладоге обучается четвертый.

Обед неважный — соленая рыба.

Весь вечер беседовал с командиром полка подполковником Морозовым. Он из комсомольцев Гражданской войны, в авиации служит с 1926 года — «уже старичок», год рождения 1904. Службу знает, все умеет, опытный, но что-то проскальзывает усталое. Временами ходит в боевые полеты для примера (ну, и для счета — на орден).

Беседовали до двух часов ночи при коптилке.

14 июня 1942 года.

…Наши упорно бомбят Котку, караваны транспортов в Финском заливе, бьют по аэродромам. Немецкие самолеты изредка появляются на восточных участках (на Ладоге, в Волхове), сбрасывают листовки. На каких идиотов это рассчитано?..

С. К., как я узнал, еще с форта не вернулась… Жду…

На душе ровно — я живу без литературно-служебных дрязг… Летчики народ боевой, простой (хотя тоже относительно). С ними мне хорошо. Я продумываю их рассказы, сверяю, подмечаю быт, штрихи. Быт донельзя простецкий, никакой аффектации, но внутренняя дисциплина строгая и, конечно, уймища служебно-быто-вых неполадок… Летчики не имеют полных выходных дней, явно скучают, так как их свободное время не разнообразится концертами, кино, играми, хотя отдых можно было бы рационально организовать. Когда мы прикончим эту бытовую неорганизованность?

Аэродром плоховат: в стенах — выбоины, лужи, грязно; на старте тучи пыли.

Ночью штурмовики ходили в Финский залив и потопили два транспорта.

15 июня 1942 года.

Позавтракал, побрился — и на аэродром (с комиссаром и командиром полка). Четыре «ила» идут к Гогланду топить транспорты. Задание: у восточной части острова стоят эсминец и сторожевики противника — нанести удар. Мазуренко в некотором волнении (это только в рассказах все просто). Все идут к машинам. Мазуренко, стоя на крыле, надевает парашют. Садится в кабину… «От винта!» Самолет срывается с места и, вздымая тучи пыли, старой травы и мусора, идет к старту. Так выходят четыре машины…

Беседуем на травке о том, о сем. Подъехал командир авиасоединения, расспрашивает меня о политических новостях. Рассказываю. Сегодня ждут члена Военного совета КБФ, он вручит ордена штурмовикам. Мотористы, техники, оружейники у машин — нужен глаз да глаз. Делаем попутно «Боевой листок».

Через час двадцать шесть минут возвращаются самолеты — все четыре машины. Как раз подъехали член Военного совета и комиссар ВВС КБФ.

Мазуренко рапортует (лицо в копоти):

— Товарищ корпусной комиссар, боевое задание выполнено. Докладывает капитан Мазуренко. У Гогланда, по-видимому, стукнули двухтрубный эсминец. Был взрыв в центре корабля… Сильный огонь с острова и со сторожевиков. Видели, как немецкий транспорт (на семь тысяч тонн) шел к югу от финского берега, но решили не трогать, а бить по заданной цели.

Оживленный разговор; осмотр пробоин на одном штурмовике. Сбор эскадрильи. На фюзеляже самолета укрепили бумажный лозунг метра на два с четвертью: «Привет летчикам — героям Балтики». Вынесли стол, покрытый красной бархатной скатертью, графин, стакан, портфель с наградным приказом и орденами. Краткая команда. Член Военного совета здоровается, сообщает о награждениях. Вызывает по списку. Тут же, на траве у самолетов, вручают ордена. Короткие ответы летчиков. Карасев получает и орден Ленина, и звание Героя Советского Союза, то есть еще один орден Ленина и Звездочку. Летчики после вручения гурьбой идут к машинам, проверчивают дырочки на гимнастерках, фотографируются. Поздравления. Весело, оживленно. «К вечеру выпить надо, по закону». Смех… Комиссар говорит мне: «Дадут грамм по сто пятьдесят, а пьяны все будут, вот увидите… У них ведь припасено; где-нибудь разживутся…» Ну, посмотрим… Организуется легкий банкет…

…Обед: суп с рисом, гречневая каша с яичным блином, чашка киселя. Для летчиков не густо!

Написал для «КБФ» очерк о Мазуренко.

Мой мотоцикл в переборке, чистке и смазке. Это улучшит его ходовые качества на 25 процентов

…В 9 часов на ужине у летчиков. Умеренные дозы водки, речи, шутки. В полку праздник. Беседовал с рядом летчиков. Мазуренко с удивительной мягкостью и тонкостью сказал: «Когда я сегодня летал, вы были со мной…»

Почти так — я думал о нем, писал… Хотелось бы, чтобы он остался жив.

После ужина поехал в Ручьи, в общежитие летчиков.

Направо, в палатках, — моряки (морская пехота); видимо, пойдут на Карельский перешеек…

Летчики — кто спит, кто «расползся» по деревне, к девушкам… С новым орденом каждому хочется показаться, поделиться радостью, пройтись… Молодость… Иногда летчики идут на могилу разбившегося недавно товарища Мелкунова. Помолчат, дадут залп из пистолетов и идут обратно. У летчиков есть свои традиции, свой внутренний мир. После полета им хочется уединения. Один из них — северянин — ходит по полю… Его зовут — он отвечает: «Подождут…» Знает, что подождут… Хорошему летчику многое прощается.

Ночь тихая… В дневной сводке сообщение о боях под Севастополем и на харьковском направлении. Передали о награждении моряков и морских летчиков. В ЦО — передовая о моряках.

16 июня 1942 года.

…В «Красном флоте» от 6 июня в заметке ТАСС сообщается о том, что мой фильм «Мы из Кронштадта» прошел с блестящим успехом в Южной Америке. «Восторженные отзывы прессы» и т. д. Я улыбнулся, прочтя это… Пахнуло 1936 годом, Парижем, музыкой победы — «Мы из Кронштадта» во Франции. А ныне в жарких кинозалах Южной Америки идут мои балтийские матросы, сквозь огонь и воду, крича