Большая книга ужасов – 67 (сборник) - Евгений Некрасов

Таракан улыбался от уха до уха. Наверное, он чувствовал себя очень умным.

– Ира, ты, наверное, веришь в привидений?

– Не знаю. Но я думаю, что недалеко от лагеря творятся вещи, о которых людям лучше не знать. Я думаю, что лагерь в опасности. Я думаю, что всех надо срочно эвакуировать домой. – Установка дана, сворачиваемся, гипнотизеры. – Но ведь с вами нам нечего бояться, правда? Вам ничего не стоит спасти лагерь от кого угодно, ведь замами по безопасности не назначают просто так! А вы где служили? У вас, наверное, и награды есть?

Таракан молча улыбался. Он был еще в трансе.

Из лагеря я бежала, как будто за мной гнались. Самые укромные темные места – это на кладбище. Даже если Падаль идет из Колпино, мне не давала покоя та девочка, убитая на берегу. И за последние дни успело пропасть несколько человек. Они тоже теперь Падаль или нет? Бегом я проскочила подлесок: боялась, что кто-нибудь успеет меня заметить. Выскочила за территорию, на берег и уже там достала телефон.

Карта утверждала, что до кладбища добрый десяток километров, если напрямик (по дороге больше). Я решила не тратить время на поиски дороги и попутки, побежала так вдоль берега, радуясь всему хорошему, что есть во мне от зверя. Выносливости, например. И скорости. И вообще жить здорово, только понимаешь это в тех случаях, когда приходится бежать на кладбище по солнцепеку.

Через десять минут меня можно было выжимать: солнце жарило, будто специально целясь в меня. А еще через двадцать – передо мной встал лес, а карта утверждала, что он и есть кладбище. Я поверила, свернула, немного поплутала среди деревьев и действительно вышла к решетчатому забору, за которым виднелись кресты. Там я привалилась к калитке перевести дух и сообразить, что именно здесь ищу.

В «Чудовищах» много писалось о том, как распознать могилу вампира. Ни один из этих способов мне не подходил. Через такую могилу, например, не может переступить белая лошадь – а где я ее возьму? Полагаться на свое чутье тоже неумно: служебная собака чует запах до метра под землей, могилы гораздо глубже. Единственная моя приличная догадка – что могилы, если они здесь, должны быть свежими, иначе бы люди начали пропадать гораздо раньше, а не только этим летом.

Кладбище стояло на солнечной полянке, окруженной высокими темными соснами. Птицы молчали, даже кузнечики не стрекотали в траве, кладбище – оно и есть кладбище: тишина. Посетителей не было видно, все-таки середина рабочего дня, только у церквушки впереди стояла припаркованная машина.

Я быстро шла между могил и смотрела на даты: давно, давно, давно… текущий год. Новый памятник принадлежал девчонке – моей ровеснице. Фотка была сбита. На плите остался кругляш от клея, свежая могила, а памятник уже испорчен. Услужливая фантазия тут же показала на черном камне мое собственное лицо. Так четко, что я отшатнулась и целую секунду вглядывалась в камень, пока не поняла, что это просто отражение. Денек-то солнечный! Могила принадлежала Алле Перовской, всего на год моложе меня…

– Я знал, что ты ненормальная, – голос доносился как из-под земли. Я, пока оборачивалась, успела догадаться, кто это, и собрать лицо в кучу. Мелкий это. На велике, здоровенном, Мелкий едва до педалей доставал. Здрасьте.

– А тебе велик вели́к.

– Что?

– Скороговорка. Велик вели́к, велик вели́к… – Я думала, он мне врежет. Тогда мы наконец выясним отношения, и я получу возможность спокойно заниматься своими делами, а не тратить время на глупые разборки. Но Мелкий только хлопал глазами.

– Только не ври, что приехал навестить бабушку. – Тогда бы он ко мне не подошел.

– Не твое дело!

– Так и шел бы по своим делам.

– Не твое дело, куда мне идти!

– Ясно. Тяжелый случай. – Я быстро оглядела могилу, не зная, что конкретно высматриваю, и увидела. Земля. На всех могильных холмиках растут цветы или хоть сорняки какие, а здесь была только земля. Взрыхленная, как будто семена посеяны и вот-вот взойдут или придет кто-нибудь с рассадой… Может, так и есть? Могила-то свежая.

– Ты не зазнавайся!

– Ты еще здесь? – Я пошла дальше вдоль могил, искать свежие памятники. Мелкий сзади схватил меня за шкирку и дернул. Пришлось немного сдавить ему пальцы.

– А-а!

Я не владею никакими борцовскими приемами (а надо бы!), но тупой звериной силой могу так сдавить кисть, что захрустит. А если еще и вывернуть…

Мелкий присел на корточки, беззвучно ругаясь, но руку я не отпускала. Развернулась к нему лицом, чтобы видеть бесстыжие глаза (а видела только бесстыжую макушку). Левая рука у него была свободна, он мог десять раз мне врезать, но был слишком занят своими переживаниями.

– Мне телефон достать, чтобы ты отвалил? Сейчас засниму наш жесткий махач, покажу всем заинтересованным. И будешь ты не просто Мелкий, а Мелкий-Которого-Побила-Девчонка.

Идея мне понравилась, и телефон я достала. Мелкий потянулся отобрать, но я просто подняла руку повыше (второй не отпуская вывернутую кисть Мелкого).

– Ты труп!

– Баюс-баюс! – Я щелкнула фотиком и сунула телефон в карман. – Просто не попадайся мне на глаза, а попался – не отсвечивай.

Я отпустила его – и зря: этот ненормальный сразу полез махаться. Пришлось повторить урок. Мелкий выл, но не сдавался и крыл меня последними словами. Чего хотел? Да кто их, мелких, разберет?! Нет страшнее зверя, чем парень с больным самолюбием.

– Мне некогда, вообще-то.

– Так пусти!

Отпустила и пошла дальше. Мелкий плелся следом.

– Ты в курсе, – говорю, – что мертвые не любят, когда их тревожат? А мы по твоей милости устроили безобразную драку на кладбище. И нам теперь будет а-та-та.

– Я в эти сказки не верю.

– Ну, это еще никого не спасало.

Я увидела сразу три могилы с одной последней датой. Свежие, этого года. И похоронены все молодые. Но могилы были заросшие. Мелкий их тоже увидел.

– Свежие. С того случая, должно быть.

Я помалкивала, пускай рассказывает сам.

– Ты что, не питерская? Недавно было, в июле. В «Новостях» показывали. Компания из деревни поехала ночью купаться. Берег отвесный обвалился, их и засыпало. Всех четверых. Но это официальная версия… – Он сделал паузу, ожидая расспросов, но я была невозмутима. Такого начнешь расспрашивать – специально запрется либо соврет.

– Только нашли их, наверное, через неделю после того случая.

– А четвертый где?

– Ее отдельно нашли на откосе и тоже засыпанную. На солнцепеке под глыбами сухой земли и камнями. А на теле – ни следа разложения. В жару-то! У этих есть, а у той четвертой нет. Хочешь, покажу?

– Алла?

– Откуда знаешь?

– Видела. А говорили – маньяк…

– Слушай больше! Ни следа разложения, говорю!