Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 1-3 - Антоп Чехов

{01326}

Попал он в дом Гейленштралей нечаянно. Его затащил туда один приятель-автор, желавший показать ему свою комедию, которая давалась на сцене баронов. Вскоре, не довольствуясь спектаклями и литературными вечерами, он начал посещать дом Гейленштралей и днем. Тереза, ездившая по вечерам верхом обыкновенно в сопровождении грума, вскоре начала делать свои вечерние прогулки в сообществе Артура. Каждый вечер Артур с увлечением рассказывал ей о том, что сделал он в истекший день, что прочитал, что написал. За отчетом следовали неизбежные мечты, надежды, предположения. Тереза слушала его и сама говорила. Она так и сыпала фамилиями известных ученых, которых она знала... понаслышке, от Артура. Они стали друзьями. Говорят, что от дружбы до любви один лишь шаг. Артур не думал о любви. Ему достаточно было только одного общества умной, свежей женщины. О любви заговорил он лишь тогда, когда Тереза в одну из вечерних прогулок призналась ему, что любит его... Она первая заговорила о любви. После этого признания потекли дни, которые, как говорят, бывают раз только в жизни. Никогда в другое время не был так счастлив и доволен жизнью Артур, как в эти дни, проведенные с любимой женщиной. Это счастье, однако, тянулось недолго. Оно было разрушено Терезой. Когда он потребовал от любимой и несомненно любящей девушки, чтобы она стала его женой, баронессой и "докторшей" фон Зайниц, она отказала ему наотрез. "Я не могу выйти за вас замуж, - писала она ему. - Вы бедны, и я бедна. Бедность уже отравила одну половину моей жизни. Нe отравить ли мне и другую? Вы мужчина, а мужчинам не так понятны все ужасы нищеты, как женщинам. Нищая женщина - самое несчастное существо... Вы, Артур, напрасно заговорили о замужестве... Вы этим самым вызываете на объяснения, которые не могут пройти бесследно для наших теперешних отношений. Прекратим же эти тяжелые объяснения и будем жить по-прежнему". Артур в клочки изорвал это письмо и написал ответ, и котором призывал на голову Терезы громы небесные. Он погорячился и написал "неземному существу" огромнейшее письмо, в котором проклинал "дух времени" и воспитание... Трогательные письма, которые потом

{01327}

присылались в оправдание отказа, не читались и бросались в печь. Артур до того возненавидел Терезу, что всё, напоминающее ему ее, потеряло в его глазах всякую цену. Он возненавидел всё величественное, строгое, гордое и всей душой привязался ко всему мизерному, забитому, бедному... Идя обедать, Артур припомнил всё это... Ему смешон был теперь его трактат "о духе времени", но старинная ненависть зашевелилась в нем. Он не успел еще расстаться с этою ненавистью. В четверг, в день своего рождения, Артур вспомнил обещание, данное Терезе, пообедать с нею вместе: он отправился к "Бронзовому оленю". Так называлась маленькая поляна, на которой был убит когда-то королем олень с шерстью бронзового цвета. Другие же говорят, что здесь во время оно стояла статуи "Охоты" - олень, вылитый из бронзы, заменявший собой Диану. Говорят, что король, по приказанию которого ставилась эта статуя, был целомудрен и на статуи классических женщин смотрел с отвращением. Когда Артур пришел на поляну, Тереза уже была там. Она нетерпеливо шагала по траве и хлыстом сбивала головки цветов. Лошадь ее была привязана в стороне к дереву и лениво ела траву. - Хорошо же вы принимаете своих гостей! - сказала графиня, идя навстречу Артуру. - Хорош вы хозяин! Вы гуляете, а гостья ожидает вас уже более часа... - Я ходил за вином, - оправдался Артур. - Прошу садиться! Нам с вами не впервые приходится сидеть на траве. Помните былое время? Графиня и Артур сели на траву и принялись вспоминать былое... Они вспоминали, но не касались ни любви, ни разрыва... Разговор вертелся около венского житья-бытья, дома Гейленштралей, артистов, вечерних прогулок... Барон говорил и пил. Графиня отказалась от вина. Выпив бутылку. Артур слегка опьянел; он начал хохотать, острить, говорить колкости. - Вы чем теперь питаетесь? - спросил он между прочим. - Чем? Гм... Известно чем... Гольдаугены не бедны... - Вы едите и пьете, значит, графское? - Не понимаю, для чего эти вопросы?!

{01328}

- Но умоляю вас, ответьте, Тереза. Вы графское едите и пьете? - Ну да!.. - Странно. Вы терпеть не можете графа и в то же время живете у него на хлебах... Ха-ха-ха... Каково? Каковы, чёрт возьми, правила? Меня ваши мудрые люди считают шарлатаном; какого же они мнения о вас? Ха-ха-ха! По лицу графини пробежала туча. - Не пейте больше, барон, - сказала она строго. - Вы делаетесь пьяны и начинаете говорить дерзости. Вы знаете, что обстоятельства заставляют меня жить еще у Гольдаугена. - Какие обстоятельства? Боязнь злых языков? Стара песня! А скажите мне, пожалуйста, графиня, сколько обязуется давать вам ежегодно граф после развода? - Ничего... - А зачем вы говорите неправду? Да вы не сердитесь... Я по-дружески. Не теребите хлыста. Он не виноват. Ба! Барон ударил себя по лбу и приподнялся. - Позвольте... Как же это я раньше-то не обратил внимания? - Что такое? Глаза барона забегали. Они перебегали с лица графини на хлыст, с хлыста на ее лицо. Он нервно задвигался. - Как же это я раньше не вспомнил! - забормотал он. - Так это вы изволили угостить старого толстяка и мою девочку в тюльпане? Графиня сделала большие глаза и пожала плечами. - В тюльпане... Толстяка... Что вы бормочете, фон Зайниц? Вы стали заговариваться. Пить не нужно! - Драться не нужно, милостивая государыня! Барон побледнел и ударил себя кулаком по груди. - Драться не нужно, чтобы чёрт вас взял с вашими аристократическими замашками! Слышите? Графиня вскочила. Ее глаза расширились и заблистали гневом. - Не забывайтесь, барон! - сказала она. - Не угодно ли вам взять вашего чёрта обратно? Я не понимаю вас!

{01329}

- Не угодно! К чёрту! Не думаете ли еще отказаться от вашего низкого поступка? Глаза графини сделались еще больше. Она не понимала. - Какого поступка? От чего мне отказываться? Я не понимаю вас, барон! - А кто во дворе графа Гольдаугена вот этим самым хлыстом ударил по лицу старого скрипача? Кто повалил его под ноги вот этой самой лошади? Мне назвали графиню Гольдауген, а графиня Гольдауген только одна? Яркий, как зарево пожара, румянец выступил на лице графини. Начиная от висков, он разлился до самого кружевного воротничка. Графиня страшно смутилась. Она закашлялась. - Я не понимаю вас, - забормотала она... - Какого скрипача? Что вы... болтаете? Образумьтесь, барон! - Полноте! К чему лгать? В былые годы вы умели лгать, но не ради таких мелочей! За что вы его ударили? - Кого? Про кого вы говорите? Голос графини был тих и дрожал. Глаза бегали, точно пойманные мыши. Ей было ужасно стыдно. А барон опять уже полулежал на траве, упорно глядя в ее прекрасные глаза и злобно, пьяно ухмыляясь. Губы его подергивались нехорошей улыбкой. - За что вы его ударили? Вы видели, как плакала его дочь? - Чья дочь? Объяснитесь, барон! - Еще бы! Вы умеете давать волю своим белым рукам и длинному языку, но не умеете видеть слез! Она до сих пор плачет... Хорошенькая белокурая девочка до сих пор плачет... Она, слабая, нищая, не может отмстить графине за своего отца. Я просидел с ними три часа, и она в продолжение трех часов не отнимала рук от глаз... Бедная девочка! Она не выходит у меня из головы со своим плачущим благородным личиком. О, жестокие, сытые, небитые и никогда не оскорбляемые черти! - Объяснитесь, барон! Кого я била? - Ну, да! Вы думаете, по вашему лицу я не узнаю, где кошка, которая съела мышку? Стыдно! Барон приподнялся и протянул руку к хлысту. - Покажите! Графиня покорно подала ему хлыст.

{01330}

- Стыдно, - повторил он и согнув спиралью хлыст, сломал его на три части и швырнул в сторону. Графиня окончательно смешалась. Пристыженная, слушающая дерзкое слово первый раз в своей жизни, красная и нe знающая, куда спрятать от судейских глаз барона лицо и руки, она нe находила слов. Из этого неловкого положения несколько вывело ее одно маленькое обстоятельство. И то время когда Артур ломал хлыст, в стороне, за деревьями, послышались шаги. Через минуту графиня увидала Фрицев. Они вышли из-за деревьев и, с любопытством глядя на графиню и Артура, пошли через поляну. Впереди шел молодой Фриц с длинным удилищем через плечо. За ним еле-еле передвигая ноги, тащился старый Фриц. В правой руке старого Фрица на веревочке болталась молодая щука. - Господин Фриц, отчего же вы не в перчатках? - обратилась графиня к молодому Фрицу. Фриц опустил глаза и, искоса поглядывая на графиню, зашевелил губами. - Где ваша трость? Отчего вы не с тростью? Молодой Фриц побледнел и зашагал быстро к деревьям. У деревьев он раз оглянулся и скрылся. Старый Фриц, молча и ни на кого не глядя, поплелся за ним. - Вы извините меня, - заговорил барон после того, как скрылись за деревьями Фрицы. - Я не хочу вас оскорбить... Но, клянусь честью, я сумел бы отмстить за скрипача, если бы вы не были женщиной... Стыдно, Тереза! Мне было стыдно за вас пред девочкой! Барон поднялся и надел шляпу. - Вы не находите слов для оправдания... И отлично! К чему лгать? Ваше оправдание - ложь. - Я еще продолжаю не понимать вас, барон! - сказала графиня. - Честное слово? - Да... честное слово... - Гм... Прощайте! Ваши красивые глаза полны лжи! Слава богу, что вы еще умеете краснеть, когда лжете. Артур потянулся, кивнул головой и пошел через поляну, к лесной тропинке. Лоб графини Гольдауген покрылся морщинами. Она мучительно думала, искала в своем мозгу слов и не