Белье на веревке. Современные рассказы о любви (сборник) - Дарья Дезомбре

Заранее измученная годами будущей постылой жизни с Хаимом, она затаилась, ожидая его оклика, чтобы высказать вертевшуюся на языке дерзость, выставить в свою защиту ногти, зубы, каменную скованность тела и безмолвный плач. Совершенно несчастная, лежала она, утопая в пышных чреслах кремового дивана и лелея уязвленную гордость, пока не уснула…

На следующий день ее удивил и разочаровал безмятежный вид Хаима. Веселый, как всегда, он шутил и смеялся. Он посмел вести себя так, словно ничего не произошло! Но ведь и впрямь ничего не произошло… Она поневоле оценила его целомудренную сдержанность. Их разговоры были невинны, только оба опускали ресницы, стараясь не встречаться взглядами.

Вторая ночь прошла так же спокойно. И вот стремительно надвинулась третья – на одной постели, чреватая болью и раной, не излечимой уже никогда…

Мария в бешенстве подумала, что изобретательный Хаим нарочно, ради мерзких завоевательных целей наметил маленькое путешествие в Палангу, где она ни разу не была, хотя от Клайпеды нет и тридцати километров. Может, заранее условился с хозяевами, и они ломают перед нею комедию! С него станется… Она не верила ни одному его слову.

Хаим стоял, привалившись к дверному косяку.

– Если хочешь, я пойду спать в кухню.

Мария с боевой готовностью откликнулась:

– Если я и хочу чего-то, то вычеркнуть тебя из жизни.

Да, сейчас ей хотелось именно этого. Вычеркнуть Хаима, Железнодорожника, любого мужчину из своей жизни.

Ситуация не поменялась, поменялись роли: теперь Хаим взял подушку, и вдруг у него вырвалось:

– Зря ты боишься, я не собираюсь применять силу. Хотя, моя б воля, любил бы тебя все ночи, до утра не выпускал бы из рук…

– А «без рук» – не любишь?

– Люблю, но…

– Но?

Он не ответил.

– Ложись, – сказала она, подвигаясь к самому краю. – Попробую поверить.

Слыша хрипотцу в его дыхании, Мария думала о том же, что и Хаим, и ужасалась монашеской абсурдности своего поведения. Сейчас он придвинется и… снова обманет ее. Она ждала. Пять минут, десять, полчаса… Почти так же, как на судне во время операции. А ничего не происходило – ни осады разговором, ни проверки ногтей на остроту. В кровати пролегла нейтральная полоса, с луженым терпением на одной стороне и гневом, взращенным обидой, с другой.

Время вытягивалось вперед дразнящим языком, корабельным канатом над бездонной пропастью, влеклось дальше, обманчивое, как сон, и становилось сном, повторенным наваждением без начал и концов. Мария мертвела от мысли, что с нею это уже было, и, теряя прежнюю память, шла по призрачному саду. Мелькали стволы деревьев, с корой цвета красной бронзы, но упругой и шелковистой. Прохладная трава ласкала ступни, влажные бутоны плетистых роз прикасались к обнаженному телу.

Мария шла к тому, кто ждал впереди на поляне, и, когда он двинулся навстречу с круглым огнем в ладони, она почуяла оглушительный запах яблок, распирающих смежный с кухней чулан… Удивилась во сне: что за бред, какой еще чулан в лесу?..

От густоты яблочного аромата кружилась голова. В уши внезапно ударил восторженный голосок фрау Клейнерц, те слова, что старушка говорила перед картиной Дюрера: «Ах, фрейлейн Мария, вы не представляете, как вам повезло встретить своего мужчину! Вы – Ева, созданная для него…»

…Человек, мужчина, очутился близко. Она почувствовала, как соски приподнимаются двумя спелыми утренними ягодами. Мужчина тихо засмеялся, наклонился над нею, держа в зубах маленькое солнце, и она откусила.

Они откусывали медовое солнце, каждый свою сторону, пока их губы не сошлись в начало начал и конец концов, замыкая круг сна и смысла.

Глава 19

Настоящий друг… Ненастоящий муж

Мария проснулась, безуспешно пытаясь унять дыхание, половину которого мужчина унес в грезы с обморочным поцелуем. Скорчилась под одеялом в стыдливый комок: от благоухания чуланных яблок мысли мешались в голове, живот с силой тянуло книзу, и – о-о, издевательская проза жизни! – нестерпимо хотелось в туалет. Она украдкой окинула комнату быстрым взглядом.

– Привет, – сказал Хаим буднично и безлико, появляясь из кухни в клетчатой рубашке и бриджах. – Я хочу поплавать. Пойдешь со мной? Но тебе купаться не советую, вода сейчас уже очень холодная, мышцы сведет.

– Захочу и искупаюсь, – пробормотала Мария и вспомнила, что у нее нет купального костюма.

– Дело хозяйское, – пожал он плечом.

– Отвернись, мне надо выйти! – вскрикнула она, не в силах больше терпеть. Хаим замешкался, и Мария выбежала в сорочке на улицу, едва не сметя его по пути.

Когда ее лицо конфузливо высунулось из-за двери, он весело передразнил:

– «Отвернись, мне надо войти!»

– Я уйду от тебя, Хаим Готлиб, – отозвалась она, прошмыгнув к шкафу.

Он повернулся, навис над нею, упершись о шкаф руками, с белым от запальной злости лицом:

– Никогда не говори так, слышишь?! Никогда!

Мария без всякой боязни, с каким-то девчоночьим любопытством глянула снизу вверх:

– Бить будешь?

– Нет, – прохрипел он. – Если ты уйдешь – я не буду жить.

Она все-таки испугалась, выскользнула из-под его рук. Уронив стиснутые кулаки, Хаим опомнился.

– Вот, посмотри, может, понравится, – мрачно кивнул на кровать.

Увлеченная выяснением отношений, Мария не заметила, что на кровати, уже застеленной, разложена кое-какая одежда: белый, в фиалках, сарафан из набивного ситца и шелковый купальный костюм. Тот самый раздельный итальянский купальник, который она видела в любекском магазине – непристойно узкий, телесного цвета!

– Ах вот что ты там покупал! – воскликнула Мария.

– Где? – Хаим наконец улыбнулся.

– В Любеке! А лгал, что покупаешь подарок сестре!

– Я не лгал. Саре я тоже купил купальник… Ну же, одевайся! В море плавать не дам, а загорать – сколько угодно.

– Тогда никуда не пойду.

Он вздохнул:

– Как хочешь.

Мария в сердцах с размаху бухнулась на кровать, бело-розовую в рассветных лучах, как невеста… Хорошенькая перспектива – задыхаться целый день одной в этом яблочном раю! Пусть дружеские отношения с Хаимом – мираж, зато ей с ним не скучно.

– Я пойду с тобой.

– Иди.

– А купальник куда-нибудь спрячь. Я не желаю видеть этот ужас.

– Напрасно. «Этот ужас», очень даже симпатичный на мой взгляд, придумали в знаменитом Доме моды Скьяпарелли. Кстати, Грета Гарбо начинала карьеру с демонстрации купальников…

Хаим еле успел отпрянуть: Мария прыгнула, как кошка, и полоснула воздух ногтями перед его лицом.

– Не смей! Меня! С ней! Сравнивать!!!

– Сдаюсь, сдаюсь, – засмеялся он, поднимая руки. – Я давно хотел сказать: не ты похожа на Гарбо, а совсем наоборот – она на тебя похожа. Чуть-чуть. Но ты в миллион раз лучше… Ты – моя королева. Только ты.