Маленькие радости - Оливия Уэдсли

Он начал показывать другие портреты. Перед портретом своей матери, работы Мане, он остановился.

– Понравилась вам вчера моя мать?

– Я нашла, что она очаровательна.

– Вы хотите этим сказать, что считаете ее красивой женщиной, но что она вам не понравилась? Мне очень жаль.

– Вам жаль, почему?

– Потому что это очень важно для дальнейшего.

Тони пожала плечами:

– Не понимаю.

– Я хочу показать вам еще комнату, пойдем. Он открыл дверь и держал ее, чтобы дать Тони пройти.

– Почему тут тоже комната весны?

– Я обставил эти комнаты для Гиацинты.

Тони почувствовала себя очень неловко.

– Они очень красивы, – быстро проговорила она. – Мы ведь пойдем еще в парк?

– Немного погодя, Тони. Я привел вас сюда с намерением, специально в эти комнаты. Если бы я любил Гиацинту, я бы не мог так поступить, – теперь вы понимаете?

Она покачала головой. Выражение испуга появилось в ее глазах.

Де Солн подошел и встал близко около нее.

– Тони, хотите быть моей женой?

Она уставилась на него глазами, пораженная, испуганная, от полной неожиданности.

– Я люблю вас.

Она слегка отступила назад.

– Не пугайтесь, – быстро проговорил он. – Я не намерен дотронуться до вас. Я этого не сделаю никогда, пока вы сами этого не пожелаете. Выслушайте меня немного и постарайтесь поверить, что все, что я вам говорю, – это сущая правда. Я не любил Гиацинту. Я думал, что люблю, и, пока иллюзия продолжалась, казалось, что так оно и есть в действительности. Но настоящая любовь не умерла бы всецело. Человек может пережить любовь, но любовь не может умереть, если даже вырвать ее из сердца в один безумный момент. Вы сами первая сказали мне, что я не любил. Вы забыли этот вечер у вас в комнате? Впервые вы тогда стали мне близки. Я хочу этим сказать, что в этот вечер что-то в вас непосредственно взывало к каким-то струнам во мне. Затем вы пришли навестить меня, ко мне, в мою комнату. Все время, что я был в отъезде, я носил с собой воспоминание о вашем прикосновении, о вашем голосе, когда вы сказали мне «до свидания». Я поехал в Петербург, желая убедиться. Я видел Гиацинту лишь один раз и сразу же понял все. На следующий день я уехал в Париж. Я никогда в своей жизни не испытывал такого волнения. Я горел от желания вернуться – вернуться к вам, к вашим холодным ручкам, к вашему холодному смеху, к вашему умению понимать. Я вдруг понял в этот день в Петербурге, что никакая поверхностная любовь, то есть любовь к человеку за его красоту или ум, – ничего не стоит по сравнению с этим инстинктивным пониманием. Только это одно связывает людей, – и только это. Как будто бы внезапно выглянуло яркое солнышко после томительного дождя повседневных отношений. Я имею право на вас: я надеюсь, хотя вы можете этого и не знать, что и вы имеете право на меня. Я надеюсь, что, если вы только позволите, я буду в состоянии пополнить вашу жизнь. Я люблю вас, Тони, а вы, как вы думаете, можете ли и вы меня полюбить?

Он смотрел на нее с серьезным видом, она заметила, что его руки дрожат.

– Не знаю, – тихо сказала она. – Может быть, я уже люблю вас. Мне кажется, что это началось с того момента, как мы впервые, как вы выражаетесь, поняли друг друга. Жан, хорошо ли вы осознали все, что вы мне сказали? Я не красавица, даже некрасива.

– Не говорите, – резко сказал он, – что же, вы хотите, чтобы я воспевал вас? Я мог бы и это. Вы, по-видимому, не понимаете, что я не только люблю вас, но я влюблен в вас. Мне нелегко выжидать таким образом, стоя рядом с вами.

Она густо покраснела: страстная личная нотка, звучавшая в его голосе, казалась ей теплой рукой, приложенной к ее застывшему сердцу.

Вдруг она ясно поняла все то, что он ей предлагает, она вспомнила то настроение неудовлетворенности, которое испытывала накануне вечером. Она, значит, тосковала – о чем? Ясно, что она страстно желала человеческого понимания и сочувствия. Она так долго была забыта, заброшена в своем холодном одиночестве.

Теперь любовь ждала, чтобы освободить ее. Она глазами искала глаза Жана.

– О, я не знаю, – жалобно сказала она, – не знаю.

Он улыбнулся ей:

– Я расстроил вас, а я думал устроить все так хорошо. Я так старательно обдумал этот визит и всю обстановку.

Помимо своей воли она рассмеялась в ответ. Он улыбнулся ей в лицо. Ему удалось вернуть ей ее обычное отношение к вещам.

– Вы всегда смеетесь, когда со мной, – сказал он, – разве это не признак симпатии?

Она импульсивно схватила его за рукав.

– Я питаю к вам больше, чем симпатию, – с жаром сказала она, – вы это знаете. Именно потому, что я не уверена, что означает это больше, я колеблюсь, и я это делаю ради вас. Разве вы не видите, как все, что вы мне предлагаете, искушает меня? Уже одна радость принадлежать кому-нибудь значила так много для такой женщины, как я. Это одна из причин, по которой многие из нас выходят замуж, мой дорогой, и это очень себялюбивая причина. Я выйду за вас замуж не из-за себя, а из-за вас. Жан, хотите дать мне немного времени? Позвольте мне уехать и постараться обдумать все это.

– Почему нет, разумеется, я согласен, – сказал он очень мягко. – Тони, если вы вернетесь не моей, мы все же останемся друзьями? Мы все же будем иногда встречаться?

Она притянула его немного ближе.

– Я – животное, когда прошу вас об этом, – прошептала она, – но я хочу, чтобы ваша любовь, если ей суждено осуществиться, была бы совершенством. Я бы могла выйти замуж и сейчас, я так верю вам, но я хочу, мой дорогой, дать вам столько же, сколько вы даете мне.

– Я надеюсь, что все отлично устроится.

Великий покой, казалось, снизошел на их души.

Мягкий солнечный свет простирался над деревьями, как будто благословляя их, вся природа была как в сладостном ожидании.

Де Солн сильнее сжал ее руки. Любовь реяла очень близко, ее крылья задевали сердце Тони.

После, много позже, она поняла, что, если бы в этот момент Жан взял ее, заставил бы ее отдать ему ее свободу, она бы так и сделала, и она бы всецело принадлежала ему. Но его врожденная деликатность, которая не позволяла ему даже принять ласку от любимой женщины до того, как он был уверен в ее любви, удержала его от этого. Момент взывал и к нему, но он боролся, подавляя свои желания усилием воли.

– На сколько времени вы уедете от меня?

– Ненадолго. Вероятно, на месяц.

Он нахмурился, услышав срок.

– И мне нельзя писать вам?

– Это зависит от вашего собственного решения.

– Значит, можно! Тогда я буду писать каждый день.

– Я не знала, что вы такое нетерпеливое создание.

– Я не был таким, пока не любил вас.

Он выпустил ее руки, и она почувствовала, что теплая защита его любви словно была отнята у нее. Она повернулась и вместе с ним смотрела вдаль.