Признание - Джон Гришэм

— А почему никто не подожжет их фургоны с оборудованием?

— Ты будешь с ними говорить?

— Не знаю. Пусть подождут. Чем занимается Бойетт?

— Смотрит телевизор. По словам Карлоса, он разозлился, что его не стали слушать, и не хочет больше общаться с прессой.

— Если я нападу на него с бейсбольной битой, не дай мне его убить, ладно?

— Не обещаю, — ответил Аарон.

Добравшись до города, все напряженно рассматривали следы прокатившихся волнений. Аарон держался боковых улочек, и вскоре они оказались перед зданием старого вокзала. Везде горел свет. Парковка была забита машинами, и там действительно стояли три фургона с передвижным телеоборудованием. Едва Робби выбрался из автомобиля, как его окружили репортеры. Он вежливо поинтересовался, откуда они и что им нужно. Одна съемочная группа была из Слоуна, другая из Далласа, а третья из Тайлера. Кроме них Робби встречали журналисты нескольких газет, в том числе далласских. Робби предложил им сделку: он проведет маленькую пресс-конференцию у входа в офис и ответит на вопросы, а потом они уедут и больше не вернутся. Он напомнил, что они находились на территории, являющейся его собственностью, и он вправе попросить их уехать. Журналисты согласились, и все остались довольны друг другом.

— Как насчет Тревиса Бойетта? — спросил один репортер.

— Я не отвечаю за мистера Бойетта, — ответил Робби. — Насколько мне известно, он все еще в здании и не хочет ни с кем общаться. Я поговорю с ним и узнаю о его дальнейших планах.

— Спасибо, мистер Флэк.

— Я вернусь к вам через тридцать минут, — пообещал Робби, поднимаясь по ступенькам. Кит, Аарон и Марта проследовали за ним. Когда они вошли в конференц-зал и увидели там Карлоса, Бонни, Сэмми Томас, Кристину Гинце, Фанту и Фреда Прайора, на всех нахлынула волна чувств. Все обнялись, не скрывая слез.

— Где Бойетт? — спросил Робби.

Фред Прайор молча указал на закрытую дверь в маленький кабинет.

— Хорошо, пусть там и остается! Давайте сядем за стол. Я расскажу, как все прошло, пока свежи воспоминания. Преподобный Шредер, возможно, захочет что-нибудь добавить, поскольку тоже там был. Он говорил с Донти и видел, как тот умирает.

Кит уже сидел на стуле возле стены, абсолютно без сил и совершенно опустошенный. Все с удивлением посмотрели на него, и он согласно кивнул.

Робби снял пиджак и ослабил галстук. Бонни принесла поднос с сандвичами и поставила на стол. Аарон и Марта взяли по одному, а пастор отказался — у него пропал аппетит.

— Донти держался очень мужественно, — начал Робби, — но до последнего мгновения ждал чуда. Думаю, что в таких ситуациях его ждут все без исключения.

Как учитель начальных классов на уроке литературы, Робби подробно рассказал о последнем часе жизни Донти, и когда он закончил, все снова утирали слезы.

Первые камни запустили подростки, державшиеся за спинами других, и еще какие-то неустановленные личности. Это случилось на Уолтер-стрит, где полицейские с солдатами держали линию обороны, выстроившись в цепочку. Одному копу камень разбил рот, и он упал под радостное улюлюканье толпы. Вид поверженного полицейского вдохновил толпу, и на блюстителей порядка обрушился новый град камней. Нараставшее напряжение в Сивитан-парке, наконец, нашло выход. Сержант полиции принял решение разогнать толпу и по мегафону приказал всем немедленно разойтись, пригрозив арестами. Это вызвало новую волну возмущения, в полицейских полетели камни и мусор. Толпа издевалась над копами и солдатами, осыпая их проклятиями и угрозами, и не собиралась подчиняться. Полицейские и солдаты в касках и со щитами образовали клин и медленно двинулись в парк.

Несколько подростков, в том числе и Трей Гловер — тейлбек, возглавивший марш протеста, — вышли вперед, протянув руки, — так они демонстрировали готовность к аресту. В шлем полицейского, одевавшего на Трея наручники, попал камень, и тот, выругавшись, бросил Трея и пустился в погоню за парнем, метнувшим этот снаряд. Немало участников митинга разбежались, но многие остались и оказали яростное сопротивление, отбиваясь всем, что попадалось под руку. Скамейки для запасных на одном из полей были сделаны из шлакоблоков, которые легко раскалывались, превращаясь в отличные метательные снаряды, которыми осыпали одетых в форму стражей порядка.

Какой-то парень нанизал на палку гирлянду петард, поджег фитиль и бросил в самую гущу полицейских и военных. Услышал хлопки, похожие на выстрелы, те стали разбегаться. Толпа восторженно взревела. Откуда-то из-за забора вылетела бутылка с зажигательной смесью и разбилась о крышу полицейской машины без опознавательных знаков, стоявшей на углу Уолтер-стрит. По счастью, в машине никого не было, и через мгновение ее охватили языки пламени. Это вызвало новый взрыв восторга и приветственных криков.

Из прибывшего на место событий фургона телевизионщиков вылезла журналистка с микрофоном, на которую наорал взбешенный полицейский, приказав немедленно убираться. Огромный белый фургон с кричащими красными и желтыми буквами представлял отличную мишень, на которую обрушился град камней и мусора. В голову журналистке попал камень, и она упала, потеряв сознание. Новые крики, новые проклятия. Из раны на голове обильно лилась кровь. Оператор оттащил журналистку на безопасное расстояние, и полицейские вызвали «Скорую помощь». Общая неразбериха усилилась, когда кто-то поджег дымовые шашки и стал бросать в полицейских и солдат. Тогда те приняли решение применить слезоточивый газ. Увидев контейнеры с газом, люди запаниковали, бросились врассыпную, стремясь как можно скорее покинуть Сивитан-парк. На примыкающих к нему улицах главы семейств, заперев в домах жен и детей, с тревогой прислушивались к доносившемуся шуму. Они готовились дать отпор с оружием в руках любому, кто посягнул бы на их безопасность. Вооружившись дробовиками и винтовками, они напряженно вглядывались в темноту, чтобы пустить их в ход при появлении чернокожих.

Когда Герман Грист из дома номер 1485 по Бентон-стрит заметил трех чернокожих подростков, идущих посередине улицы, он тут же дважды выстрелил из дробовика в воздух и велел им убираться. Подростки бросились бежать. Звук выстрелов, прогремевших в темноте, означал, что местные жители больше не наблюдали за происходящим со стороны. По счастью, Грист не стал стрелять по людям.

Протестующие разбегались, продолжая бросать в полицейских и солдат камни. К девяти вечера парк был очищен, и блюстители закона прочесывали его территорию, повсюду натыкаясь на горы мусора из пустых банок, бутылок, окурков сигарет, упаковок из-под петард и фаст-фуда. Две скамейки из шлакоблоков исчезли, нетронутыми остались только металлические. Был взломан ларек, но брать там было нечего. После применения слезоточивого газа несколько машин бросили. В их числе оказался и внедорожник Трея Гловера, а его самого вместе с дюжиной других участников митинга арестовали. Четверо сдались властям добровольно, остальные были задержаны силой. Несколько человек попали в больницу, отравившись слезоточивым газом. Трое полицейских и журналистка получили ранения.

Над парком стоял острый запах газа, а неподалеку от игровых полей висело серое облако дыма от шашек. Парк напоминал поле боя, в котором противники обошлись без потерь.

После разгона демонстрантов больше тысячи взбешенных афроамериканцев наводнили город, не собираясь расходиться по домам. Применение слезоточивого газа привело их в ярость. Они выросли на кадрах черно-белой хроники о событиях 1963 года в Бирмингеме, что в штате Алабама, и 1965 года в Уоттсе, районе Лос-Анджелеса. Тогда полицейские разогнали манифестации чернокожей молодежи с помощью немецких овчарок, водометов и слезоточивого газа. Эта великая борьба стала неотъемлемой частью их культурного наследия, достойной восхищения главой истории и впиталась в их плоть и кровь. И вот теперь они снова вышли на улицу, чтобы отстоять свои права, и против них применили газ — совсем как против их предшественников. Если полиция решила опять прибегнуть к грязным методам, что ж, пусть власти пеняют на себя!

Мэр Харрис Руни следил за ухудшением обстановки в своем маленьком городке из полицейского управления, превращенного в командный пункт. Решение о разгоне демонстрантов в Сивитан-парке и применении слезоточивого газа он принял совместно с шефом полиции Джо Редфордом. Теперь по мобильникам и рации беспрерывно поступали сообщения, что группы чернокожих разбивали витрины, угрожали проезжавшим водителям, закидывали машины камнями и мусором и нарушали общественный порядок всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

В 21.15 мэр позвонил пастору Вифлеемской африканской методистской церкви преподобному Джонни Канти. Они уже встречались во вторник, когда преподобный просил мэра связаться с губернатором и попросить об отсрочке казни, но мэр отказался. Харрис Руни не был знаком с губернатором, не имел никакого политического влияния, не говоря уж о том, что просить Гилла Ньютона об отсрочке было само по себе пустой затеей. Канти предупреждал мэра Руни о возможных беспорядках, если Донти все-таки казнят, но тот ему не поверил.