Грустная дама червей - Татьяна Александровна Бочарова

— Хорошо.

Зина проводила докторшу в прихожую, дождалась, пока та оденется, закрыла за ней дверь. Затем вскипятила чайник, напоила Илюшу, дала ему аспирин, уложила, укрыла одеялом.

Внимательно рассмотрела рецептурный бланк — завтра утром надо будет сбегать в аптеку, купить то, что прописала Людмила Сергеевна.

Она поймала себя на том, что машинально поглядывает на телефон, ожидая, что тот зазвонит с минуты на минуту. Но он не звонил.

Назавтра Зина купила лекарство — оно оказалось вовсе не дорогим и свободно продавалось в ближайшей аптеке. Илюша принял его, и к вечеру кашель заметно утих. Спала и температура.

Зина сидела и комнате, наблюдала за тем, как сын, опершись спиной о подушку, смотрит в кровати мультики, и думала, во что же она влипла.

Еще через день снова пришла Людмила Сергеевна. Мальчик к этому времени почти поправился. жара у него больше не было, кашель прошел, сыпь поблекли и приобрела коричневый оттенок.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала врачиха, тщательно осмотрев его, — я же говорила, корь. Теперь пусть сидит лома дней десять, берегите его от охлаждения, и хорошо бы сделать анализы.

Она попрощалась и ушла. Об оплате Зина больше разговор не заводила.

На следующей неделе она, не закрыв больничный, вышла на работу.

Первым, кого Зина увидела, войдя в школьный холл, был Денис.

— Как твой сын? Поправился?

— Поправился. — Она хотела было пройти мимо. но парень загородил ей дорогу.

— Хорошая врачиха, правда? — Он снова жевал свою жвачку.

Зине показалось, что за прошедшее время угрей на его щеках прибавилось.

— Хорошая, — спокойно сказала она. — Ты перелай своему отцу — я вам должна, я расплачусь. Постепенно, с получки.

— Зачем? — Денис удивленно пожал плечами. — Ему по барабану. А я тебе штуку дам на лечение сына, хочешь? Ну хочешь? — Он попытался заглянуть ей в лицо.

— Нет. Послушай, — она слегка коснулась его рукава, — я тебе очень благодарна. Ты меня выручил, спасибо. Но давай на этом закончим. Пожалуйста, прошу тебя.

На лице Дениса отразилось глубокое разочарование, оно стало обиженным и совершенно детским.

— Но я же это… — он сплюнул жвачку себе пол ноги, опустил глаза, — как его… Я же просто… помочь хочу. Чтоб сын твой… чтобы ты не плакала…

Зина почувствовала, как что-то внутри нее дрогнуло, сломалось. Она больше не могла, как прежде, ни ненавидеть его, ни презирать.

— Тебе-то что, плачу я или смеюсь? — устало проговорила она.

— Как — что? Я ж тебя типа… люблю. — Проговорив эти слова, Денис вдруг круто развернулся и скрылся в раздевалке.

Весь день Зина провела будто в тумане: что-то говорила ученикам, проигрывала им отрывки произведений, писала в дневник задание — и все это машинально, на автопилоте.

В шесть часов, закончив последний урок, она выглянула в коридор. Денис сидел на подоконнике, сосредоточенно отковыривая кусок краски от оконной рамы. Вся поза его выражала крайнюю степень безнадежности в удивительном сочетании с упрямством.

Зина вернулась в класс, взяла пальто, сумочку. Вышла, заперла дверь и решительно произнесла:

— Пошли.

— Куда?

— Проводишь меня. Заодно познакомишься с Илюшкой — пусть увидит, кто ему помог.

И по тому, как просияло лицо Дениса, с какой поспешностью он спрыгнул с подоконника, Зина поняла, что сегодняшний вечер предрешен.

Но ей было уже все равно: она вдруг совершенно ясно осознала, что во всем мире у нее сейчас нет никого ближе этого угловатого, некрасивого и косноязычного подростка.

— …Вот так и живем. — Зина усмехнулась и кинула в урну очередной, уже третий по счету, окурок. Посмотрела на изумленную Карину и покачала головой: — Осуждаешь, стало быть.

— Нет, что ты. Но просто… как-то… он ведь школьник.

— Ну школьником-то ему осталось недолго быть, пару месяцев. А потом папаня его в институт пристроит — вот, глядишь, и студентом станет.

— И тебе нравится все это?

Зина задумалась на секунду, затем кивнула и вызывающе произнесла:

— Нравится. Знаешь, сколько раз пыталась с мужиками договориться по-человечески, сколько их у меня в доме перебывало, — никому я толком, всерьез нужна не была. Про Илюшку и говорить не приходится. А Дениска — он другой. Он знаешь как с ним играет, подарки таскает каждый день — то сладости, то игрушки. Меня вон одел-обул, правда на свой вкус… — Она с усмешкой кивнула на свои сапожки, напоминающие Апеннинский полуостров. — Мы для него — главное в жизни. По крайней мере пока, на данном этапе. И предки его в восторге, спят и видят, чтобы я продолжала в том же духе. Да ладно все обо мне… — Зина вынула из сумочки помаду и зеркальце, тщательно подвела губы. — Ты-то как? Что в школе новенького слышно?

— Я ушла оттуда, — сказала Карина, — три месяца назад.

— Правда? — рассеянно проговорила Зина, и Карина ясно увидела, что та не стремится к продолжению разговора.

Как бы в подтверждение ее догадки, Зина нетерпеливо переступила с ноги на ногу' и, высунувшись за стеклянную стенку остановки, посмотрела на двери универмага.

— Ты куда-то спешишь? — спросила Карина.

— Я? Да нет. Видишь, вон там, — Зина махнула рукой в сторону машинной стоянки, — тачка, зеленая такая.

— Иномарка?

— «Хонда». Моему папан на семнадцатилетие подарил. — Она достала из кармашка новенький брелок с ключами. — Водить-то ему ещe не положено, вот я и катаю их с дружком. А вон и сами. — Зина встрепенулась и потянула Карину за рукав.

Та увидела, как из универмага выхолят двое молодых парней, самого обыкновенного вида, одетые в кожаные куртки и джинсы.

В каждой руке у них было по пакету, из которых торчали горлышки бутылок, концы колбасных палок и рыбьи хвосты.

— Вечеринка у нас сегодня, — все с той же странноватой улыбкой пояснила Зина. — Так что я пойду, ты уж прости, не обижайся.

— Я и не обижаюсь. — Карина улыбнулась.

— Звони, не пропадай. — Зина махнула рукой и поспешила навстречу молодым людям.

Карина, не отрываясь, наблюдала, как все трое подошли к стоянке, о чем-то весело переговариваясь, открыли «Хонду», загрузили в салон пакеты, уселись сами. Фыркнул двигатель, и автомобиль умчался.

«А ведь я ничем не лучше Зинки, — решила про себя Карина. — Пожалуй, даже хуже. В самом деле, ее старшеклассник абсолютно свободен, волен поступать, как ему заблагорассудится. Никто по нему не страдает, как Леля по Олегу, и ребенка он никакого не бросил, наоборот — сумел стать близким человеком Илюшке, выросшему без отца».

Она тяжело вздохнула и отправилась обратно на шоссе ловить машину.

45

Лекарство оказалось чудодейственным. Через два дня после начала