Наполеоновские войны - Виктор Безотосный

Александр на следующий день после начала войны, 13 (25) июня 1812 г., издал не менее знаменитый приказ по армиям: «Из давнего времени примечали мы неприязненные против России поступки французского императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя беспрестанное возобновление явных оскорблений, при всем нашем желании сохранить тишину, принуждены мы были ополчиться и собрать войска наши; но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах нашей империи, не нарушая мира, а быв токмо готовыми к обороне. Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого нами спокойствия. Французский император нападением на войска наши при Ковно открыл первый войну. И так, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь свидетеля и защитника правды, всемогущего творца небес, поставить силы наши противу сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На начинающего Бог»[283].

Сравнивая два публичных обращения двух императоров, невольно можно сделать выводы. Текст Наполеона пронизан жаждой наказания противника, полной уверенностью в предстоящей победе и приобретении новой громкой славы. Во многом он исходит из фатального начала – над Россией висит рок, а французский император исполнитель его воли. Содержание приказа Александра I – это простые слова об обороне страны от агрессора, апелляция к либеральным ценностям (в частности, к свободе) и защите религиозных ценностей. Кроме того, полное убеждение в справедливости своего дела и того, что Бог на его стороне, значит, неизбежно враг будет наказан! В общем и в целом: символы дерзкой вседозволенности и фатализма против символов справедливой веры и провидения. Недаром многие авторы упоминали случай с Наполеоном, когда во время переправы через Неман его конь, испугавшись внезапно выскочившего зайца, сбросил французского полководца на землю – роковая примета у склонных к суевериям римлян. А другие, особенно мистически настроенные, усматривали предзнаменования, вспоминая «огневую комету» 1812 г., изыскания того времени сокровенного смысла в апокалиптическом числе «666» в имени Наполеона и остальные «дивные знамения» как свидетельства того, что Бог простер свою защиту над Россией. Фортуне же было угодно действительно обратить слова Наполеона против него самого – фатальный и неизбежный «рок» увлек его в глубь России и «судьба его должна была исполниться».

Виленская операция

После переправы через Неман Великой армии каждая из сторон первоначально попыталась осуществить свои предвоенные оперативные замыслы и перечеркнуть намерения противника. Уже 13 (25) июня наполеоновские части вошли в Ковно, а русские, не принимая боя, начали отступление. Характерно, что французское и русское командование в первые дни войны старались действовать осторожно, преследуя в первую очередь разведочные цели: выявить силы и основные направления движения войск противной стороны. Так, Наполеон, разъясняя ситуацию Даву, писал 14 (26) июня: «Результат этой операции должен выяснить обстановку… Армия противника только сосредотачивается, и нельзя вести наступление так, как будто она уже потерпела поражение»[284]. Пока не разъяснилась обстановка, французский император на первых порах сдерживал порывы своих нетерпеливых маршалов. Одновременно и Барклай, несмотря на недовольство Александра I, не торопился отходить. «Не хочу отступать, – отвечал он на упреки царю, – покуда достоверно не узнаю о силах и намерениях Наполеона»[285]. К тому же главнокомандующему 1-й Западной армией необходимо было выиграть время, чтобы обеспечить отход самого отдаленного от армии 6-го пехотного корпуса Д. С. Дохтурова из района Лиды. 14 – 15 (26 – 27) июня главные силы 1-й Западной армии были стянуты в р–н Вильно. К вечеру 15 (27) июня Наполеон сосредоточил на виленском направлении 180 тысячную группировку (1-й и 3-й армейские корпуса, 1-й и 2-й корпуса кавалерийского резерва и Императорскую гвардию), с которыми намеревался вступить в генеральное сражение, однако российские войска по приказу Барклая де Толли рано утром 16 (28) июня оставили город и медленно двинулись на Свенцяны, а затем к Дриссе. В столицу Литвы торжественно въехал Наполеон, встреченный депутацией магистрата с ключами от города и приветствуемый восторженными криками поляков. Мало того, он остановился в доме генерал–губернатора, который до этого занимал Александр I.

Русское командование в этот период смогло правильно оценить обстановку, основываясь на разведывательных данных, сделало вывод, что главный удар противника был нацелен против правого фланга 1-й Западной армии. Полностью подтвердились и сведения о громадном численном преимуществе сил противника против армии Барклая. Для Наполеона же первые донесения из авангардов не прояснили обстановки. Например, Мюрат докладывал, что 100 тысячная армия Барклая находится у Новых Трок (там же находились два русских корпуса), а войска Багратиона дислоцируются у Бреста[286], что также не соответствовало действительности. Несмотря на отсутствие достоверных сведений, Наполеон все же стремился, используя численное преимущество, осуществить наступление, чтобы не дать возможности Барклаю сконцентрировать войска на одном направлении, отрезать от главных сил и разбить русские корпуса по частям. Разбросав веером движения своих колонн, он ставил цель войти в боевое соприкосновение с противником и уточнить расположение его сил. Почти добровольное оставление столицы Литвы русскими оставалось непонятным для Наполеона. «Занятие Вильно – есть первая цель кампании», – считал он перед войной[287]. Но главная задача французского императора осталась в тот момент все еще нерешенной. Поскольку по его замыслу падение Вильно должно было стать следствием поражения русских войск.

Для того чтобы определить, действовали русские войска по плану или нет, рассмотрим такой редко привлекаемый историками материал, как «Известия о военных действиях». Они возникли по аналогии со знаменитыми бюллетенями Великой армии Наполеона и, безусловно, в противовес им (в конце 1812 г. многие современники стали называть их «русскими бюллетенями»), так как первоначально прямо преследовали цель информирования русского общества о военных событиях в нужном для правительственных кругов русле и создания определенного общественного мнения. Печатались они как в виде отдельных листовок, так и в качестве приложения («Прибавления») по вторникам и пятницам к «Санкт–Петербургским ведомостям» с 21 июня 1812 г. (первый № 50). Необходимо также рассматривать «Известия» и как важную составную часть пропагандистской машины, созданной и инициированной усилиями Александра I, и как разновидность военной публицистики 1812 г., у истоков создания которой оказались многие лучшие представители дворянской молодежи (предоставившие правительству «перо свое»). С этой точки зрения важен анализ первых «Известий» от 17 июня 1812 г., опубликованных 21 июня в «Прибавление к Санкт–Петербургским ведомостям» под № 50. В тексте правительственного официоза сначала сообщалось, что французы еще в феврале перешли Ельбу и Одер и направились к Висле. В противовес этому Александр I лишь «решился предпринять только меры предосторожности и наблюдения, в надежде достигнуть еще продолжения мира, почему и расположил войска Свои согласно с сим намерением, не желая с Своей стороны подать ни малейшего повода к нарушению тишины». Можно оставить без комментариев всем известное миролюбие российского монарха (при наличии заранее разработанных превентивных планов военных действий), тем более что далее было помещено более четко сформулированное объяснение: «Сие особливо принято было потому, что опыты прошедших браней и положение наших границ побуждают предпочесть оборонительную войну наступательной, по причине великих средств приготовленных неприятелем на берегах Вислы. – В конце Апреля Французские силы уже были собраны. Не взирая однакож на то, воинские действия открыты не прежде 12 июня: доказательство уважения неприятеля к принятым нами против него мерам». В этом объяснении содержится более реалистичная, близкая к истине (по фактам) и откровенная оценка ситуации, так как русская разведка перед войной предоставила командованию достоверные сведения о силах Наполеона и разработала соответствующие рекомендации, заставившие отказаться от превентивного удара по противнику. Далее, после описания перехода наполеоновских войск через Неман объяснялись причины отступления необходимостью соединения всех сил 1-й Западной армии («все корпусы, бывшие впереди, должны обратиться к занятию назначенных заблаговременно им мест»), а после описания, где и какие русские войска находились на момент 17 июня, следовал весьма откровенный текст: «Сие соображение требует того, чтобы избегать главного сражения, доколе Князь Багратион не сближится с первою армиею, и потому нужно было Вильну до времени оставить. Действия начались и продолжаются уже пять дней; но никоторый из разных корпусов наших не был еще атакован, а потому сия кампания показывает уже начало весьма различное от того, каким прочие войны Императора Наполеона означались»[288]. Дух и тональность всего сообщения свидетельствовали, о том, что командование приняло на вооружение рекомендации разведки и четко придерживалось этой концепции (отступление против превосходящих сил, отказ от генерального сражения до момента равенства сил, затягивание войны по времени и в глубину территории и т. д.). Вся же содержащаяся в первом «Известии» информация недвусмысленно готовила общественное мнение к осознанию необходимости отступления русских войск и последующего ведения оборонительной войны, хотя бы до соединения двух Западных армий.