Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы (X-XV вв.) - Лео Мулен

Современно и «миротворческое дело», вдохновлявшее этих безоружных добровольцев – клириков, монахов, кающихся грешников, паломников, живших в обществе страха, крови и хищничества. Они станут предвестниками сторонников «пассивного» сопротивления, тех, кто отказывается от несения военной службы по религиозным убеждениям, вроде закваски в Евангелии, «которую женщина взявши положила в три меры муки»…

Актуально и стремление быть «pauper Christ!» (бедняками Христа, нищими духом), бесконечно проявлявшееся в течение столетий: быть экономически безоружным, целиком посвятить себя духовному труду, труду художественному, ремесленному, – труду человека и в меру человека.

Всегда современна и реакция нищенствующих орденов на «общество потребления» их эпохи, когда впервые за долгое время появились огромные состояния, роскошь, дух наживы, то есть стремление к неограниченной Прибыли.

Наконец, актуально и отсутствие постоянного жилища, «нет иного крова, помимо церкви», этот сон на решетках, досках, прямо на земле, если молитва не заставит забыть про усталость…

Средние века характеризуются жизнью сообща, наличием связей человека с человеком – уз верности и вассалитета. Но присущее еремитам видение мира – это существование в одиночестве, антисоциальная жизнь во многих отношениях. Жизнь еремита или отшельника по существу антифеодальная, антиклерикальная, даже отчасти антимонашеская (Б. Блиньи). Еремит любил природу, животных. Он хотел быть независимым, самостоятельно путешествовать, быть вдали от людей и в лесу, и на море, и в пустынном скиту. Он хотел вести жизнь свободного человека в поисках уединения, молитвы и мира – жизнь в конечном счете парадоксальную, ибо это было «призванием в орден без настоятеля, делами милосердия без братии и апостольским служением без дел» (Ж. Леклерк). Так ли уж мы далеки от этой контркультуры и образа жизни, которые составляют предмет мечтаний нашей современной молодежи? Результаты опроса, проведенного Жаном-Пьером Корбо и опубликованного недавно в «Нувель Литтерер», показывают, что основные идеи молодежи таковы: возврат в деревню и отказ от городской жизни, простое и здоровое «природное» питание, ценность уединения и жизни в ограниченном кругу, новые формы человеческих отношений, поиски духовной тождественности и особенно «возможность вернуть сакральность повседневному труду». Эта бессознательная ностальгия по определенному типу монашеского образа жизни проявляется также в столь распространенном вегетарианстве, в голодовках протеста, в отказе от собственности, в ношении бороды, иногда даже в неопрятности…

В этом нет ничего необычного. Совершенно закономерно, что после грандиозных потрясений последнего века с его индустриализацией, кризисами, колонизацией, научными открытиями, войнами и революциями современный человек ищет мира. Мира в мире. Мира в душе. Мира, который искал монах в жестокой эпохе Средневековья.

Некоторые слова религиозного происхождения

Церковь играла активную роль в средневековой действительности, поэтому она и оставила бесчисленные следы своей многообразной и глубокой деятельности. Фердинан Брюно приводит список слов, происходящих из Вульгаты и богословских трудов, далеко не исчерпывающий. Я не буду приводить здесь этот список, ограничусь лишь тем, что дополню его некоторыми словами, на первый взгляд ничем не выдающими своего церковного происхождения.

Я уже упоминал и комментировал слова «выборы», «компромисс», «голос», «баллотировка», «обнародование», относившиеся к церковной избирательной процедуре.

Другое слово церковного происхождения – «пропаганда» от латинского «De propaganda Fide», названия конгрегации, созданной в 1622 году в целях распространения (или пропаганды) веры.

«Бегин»: изначально это слово означало головной убор, который носили бегинки, и, похоже, родственно слову «beggen» – «просить милостыню». Французское выражение «заполучить бегин» означает «влюбиться в кого-либо».

Делать выговор в собрании капитула – по-французски «chapitrer». Само слово «капитул» произошло от обычая читать главу из устава перед началом заседания. «Иметь голос в капитуле» – обладать правом взять слово перед собравшейся братией, а значит, обладать определенным авторитетом и некой компетенцией. «Капитуляцией» называлось соглашение, заключенное на капитуле, и слово «капитулировать» означало тогда «достичь соглашения», а затем с XVI века – «сдаться в соответствии с соглашением».

«Праздничный день» (fete chomee) – день, ознаменованный прекращением всякой работы. Родственно позднелатинскому «caumare» – «отдыхать во время жары».

В IX веке слово «collation» (современное значение «легкий ужин») означало «соглашение», «обсуждение», затем – «конференция», «собрание», а также «выступление», «речь». Св. Бенедикт (Устав, XLII, 6) советует читать по вечерам «Collationes» («Сопоставления») Кассиана или жития святых отцов. После этого чтения возник обычай немного перекусить, так и появилось это значение. Во французском языке слово возникло в 1287 году.

Слово «сверка» («считка») – «collationnement» – в значении «сличать копию с оригиналом» происходит непосредственно от латинского «collatio», «conferre», то есть «сравнивать», «сообщать». В 1361 году это слово появилось у Орема.

«Congru» – буквально «то, что подходит в точности». Однако с тех пор, как это слово начало означать пенсию, которую владелец бенефиция назначал приходскому кюре, во французском языке оно приобрело более узкий смысл («скудный»), который присутствует в выражении «скудная доля».

Слово «донос» долгое время употреблялось обвинительным капитулом в значении «доклад», «сообщение». Только позднее это слово приобрело уничижительную окраску.

«Камай или домино черного цвета монахи носили зимой», – пишет Элио. Затем домино («domino») стало маскарадным костюмом, позднее – игрой (связь с его цветом). Несомненно, это слово произошло от выражения: «Benedicamus Domino» («Благословим Господа»).

«Energumene» («одержимый», «бесноватый») – слово, связанное с «энергией», «силами», означает «одержимый демоном».

«Галерея» происходит от слова «Галилея». В ордене Клюни оно означало крытую церковную паперть, вероятно, в связи с самой Галилеей, где люди толпились вокруг Иисуса, внимая ему.

«Indispensable» («обязательный», «необходимый»). Элио рассказывает о монахах, обреченных на «постоянное соблюдение принципа обязательности предписаний Устава», которые невозможно обойти или получить освобождение от их выполнения. Вне всякого сомнения, первоначальное значение французского слова «освобождение, льгота» («dispense») церковного происхождения.

Слово «lavabo» («умывальник») первоначально означало полотенце, которым священник вытирал свои руки после совершения проскомидии согласно формуле: «Lavabo manus meas» – «Я умываю руки». И только в начале XIX века этот священный термин сделался обиходным.

Слово «монахиня» («nonne») имело неожиданное значение… «кормилица» («nourrice»). Слово мужского рода «nonnus» существовало в смысле «отец-кормилец» и «монах».

«Пребенда», «провиант» (prebende, provende) от латинского «praebenda» – «то, чем надо снабдить», «рацион». В IX веке говорили: «пребенда» хлеба, вина и рыбы на Рождество. Затем это слово стало обозначать «церковный доход, связанный с каноникатом» и впоследствии приобрело уничижительный смысл.

Слово «rabiot», «добавка», похоже, прежде означало часть пребенд отсутствующих братьев, которая выдавалась присутствующим.

Что общего между воскресной проповедью священника и… решеткой? Проповедь, prone, prosne, происходит от латинского protinum, а оно, в свою очередь, – от греческого prothura, которое означало коридор, ведущий от входа к внутренней двери, а в XII веке – решетку, отделяющую клирос от нефа, а уже затем и краткую речь, с которой кюре обращался к прихожанам, стоя как раз перед этой решеткой.

«Прострация» – слово любопытное. Изначально и вплоть до XIX века оно было синонимом «повержения ниц», «распростертого положения». «Prostration», «prosternation» – от латинского «prosternare» – «простереться», а также «быть поверженным в уныние» – отсюда медицинский термин, который появится только в XVIII веке.

Слово «Resipiscence», «покаяние», означает признание своего греха. Это очень характерно для умонастроения людей в Средние века. Этимологически слово означает «возвращение к разуму» от латинского «sapere» – «знать», «быть мудрым», ибо слова «мудрый», «ученый» и «знающий» почему-то смешиваются в сознании людей.

Интересная судьба у слова «rubrique», «рубрика». Сначала его употребляли для обозначения заглавия красного цвета («ruber») в государственных законодательных актах и молитвенниках. Затем это – названия повторяющихся молитв, объяснения или правила богослужения. А в XIX веке на языке прессы – заголовок, в котором резюмировалось содержание статьи; наконец – регулярные материалы на определенную тему. Мы говорим: «Он ведет спортивную рубрику».