Вечные сны о любви - Нора Робертс

    — Клэр? Ты меня слышишь? Что случилось?

    — Я… Я не знаю.

    — Обморок, синьор, — сказала пожилая женщина и покачала головой. — Нельзя ходить целый день и не кормить свой желудок. Bella signorina должна что-нибудь поесть. Что-нибудь побольше, чем мороженое. La minestra для primo. Потом risi i funghi. И, — твердо добавила она, — стакан хорошего vino rosso.

   Он помог Клэр медленно сесть. Сначала ей было приятно ощущать тепло и заботу его рук, но как только она почувствовала себя лучше, это показалось слишком интимным. Напоминанием о том, что они когда-то имели — и потеряли.

    — Я в порядке. Помоги мне встать.

    Его глаза потемнели, лицо напряглось, но Вэл легко поднял ее на ноги, потом убрал руку с плеча.

    — Ты выглядишь так, словно тебя искупали в приливе. Она бросила в его сторону косой взгляд.

    — Я разочарована. Кажется, ты растерял свое искусство рассыпаться в любезных комплиментах.

    — Так-то лучше. — Он улыбнулся, но глаза его были по-прежнему тревожны. — Совет синьоры разумен, Клэр. Давай-ка выведем тебя на свежий воздух. Тут в парке, за углом, есть ресторан. Я беру на себя еду.

    Она знала, что он прав, и не стала спорить.

    — Ожерелье…

    — Конечно, синьорина. — Женщина помоложе завернула шкатулку в золотистую оберточную бумагу и вложила в ее сумку маленький сверток.

    Клэр и Вэл уже собирались уходить, когда пожилая женщина слегка прикоснулась к запястью Клэр.

    — Хорошо, что вы приехали в Венецию. Будет еще лучше, когда вы уедете.

    — Ну, — сказала Клэр позже, когда они с Вэлом устроились за столиком с видом на Рио Сан-Зулиан. Мимо скользила гондола — пустая, если не считать одинокого гондольера. — Никогда еще мне не предлагали убираться так вежливо. Не очень-то дружелюбно с ее стороны.

    Он посмеялся ее шутке, но голос был серьезным.

    — Я не думаю, что она предупреждала тебя держаться подальше. Я думаю, она предсказывала твою судьбу. — Вэл погрузил ложку в густой овощной суп. — Любой в Сан-Марко слышал о синьоре Фраскатти. Ее называют попа — бабушка. Про нее говорят, что она может видеть будущее и накладывать любовные заклинания. Некоторые говорят, что она может навести дурной глаз.

    Клэр внимательно посмотрела в его лицо. На нем играли свет и тени, отраженные от канала.

    — Ты веришь, что это возможно, Вэл?

    — Я не знаю — но надеюсь, что да. — Морщинки на его лице стали суровыми, а в глазах бродили какие-то неотступные мысли. — Жизнь бывает довольно мрачной без маленького волшебства.

    Не задумываясь, она протянула руку через стол и накрыла его руку. Ей хотелось прикоснуться к его лицу, убрать эту нахмуренность, увидеть, как тени исчезают из глаз.

    — Бывало очень плохо? Его челюсть сжалась.

    — Я стоял на гребне горы вместе с одним пылким молодым британским журналистом, когда ударил миномет. В следующий момент я уже был один.

    Он опустил ложку.

    — С меня хватит этого супа. Давай закажем десерт. Я бы взял все, что есть в меню.

    Она отдернула руку. Он всегда был такой, черт возьми. Отгораживался от нее. Весь их брак она стучала в запертую дверь его молчания, никогда не зная, что окажется с другой стороны.

    Ее вдруг поразило понимание того, что он всегда действовал поверхностно и эгоистично. И глупо тоже. Вэл не был таким уж везучим, каким она его считала. По существу, судя по тому, что он ей рассказал, ему просто повезло остаться в живых.

    Ей никогда раньше не приходило в голову, что в своих командировках он подвергался опасности. Ее ввел в заблуждение ореол непобедимости, который сопровождал его. Вэл видел и пережил ужасные вещи. У него просто хорошо получалось скрывать это. Очень хорошо.

    Подошел официант. Клэр позволила ему забрать ее тарелку с недоеденным рисом с грибами и, нахмурившись, посмотрела на меню, написанное мелом на черной доске рядом с кафе.

    Перед темноволосой молодой женщиной напротив стояла стеклянная чаша на ножке с тирамису, любимым десертом Вэла. Она с удовольствием погрузила ложку в пропитанную кофе пенную смесь «дамских пальчиков», маскарпоне и взбитых сливок.

    Клэр колебалась. Тирамису было ее слабостью тоже. Она уже сейчас почти ощущала на кончике языка вкус сочной сладости. Через мгновение у нее потекут слюнки. Но она боялась, что если съест слишком много, не сможет ужинать у графа Людовичи.

    За другим столиком пара делила чашу с дыней и ягодами.

    — Эти фрукты выглядят неплохо. — Она улыбнулась маячившему поблизости официанту. — Ilfritto misto, per favore.

    Официант казался озадаченным. Вэл поперхнулся вином и яростно замотал головой.

    — La frutta mista.

    Официант скрыл улыбку, кивнул и вошел внутрь. Клэр сложила руки на груди и вздохнула.

    — Я так понимаю, что заказала что-то не то? Он усмехнулся.

    — Нет, если ты действительно хотела на десерт ассорти из жареной рыбы.

    — Ой. — Ей захотелось стукнуться головой о стол.

    — Вместо этого ты получишь блюдо с разными фруктами.

    — Слава Богу! — Клэр скорчила гримасу. — Я здесь родилась. Я провела первые годы жизни в Венеции и всегда была сильна в иностранных языках. Почему же самые простые итальянские фразы даются мне с таким трудом?

   . Вэл отпил красного вина и пожал плечами.

    — Может быть, у тебя с итальянским связана какая-то умственная блокада: по непонятной причине, имеющей корни в прошлом, на самом деле ты не хочешь учить его.

    — Что это, черт возьми, означает? Он нагнулся вперед.

    — Я думаю, ты могла бы выучить все что угодно, если бы настроилась. Но ты была всегда такой упрямой, как двухголовый осел. И если ты не хочешь что-то обсуждать, ты просто замолкаешь. Отгораживаешься. Ее это задело.

    — Точно так же, как делал ты, когда я спрашивала тебя о работе. Ты всегда от меня отгораживался, Вэл. Словно я слишком тупая, чтобы понять.

    — Не в этом дело, — резко сказал он. — Есть просто некоторые вещи, про которые я предпочитаю забыть. Может быть, это и невозможно, но это единственный способ, благодаря которому я могу примириться с тем, что видел.

    — Я не маленький ребенок. И ты не должен относиться ко мне, как к ребенку.

    В ее голосе была боль, но и правда тоже. Он пристально взглянул на нее, словно видел впервые.

    — Прости, Клэр. Это была одна из проблем между нами, так ведь?

    — Ты вычеркнул меня из своей жизни.

    — Я хотел защитить тебя от нее.

    Она подняла бокал и смотрела, как свет превратил вино в жидкий гранат.

    — Я уже большая девочка, Вэл. И ты знаешь, как говорят: всякое в жизни бывает.

    Он косо взглянул на нее.

    — Кажется, я слышал, как раньше эту фразу произносили время от времени не так любезно.

    Они вместе засмеялись — легко и непринужденно. Как в старые времена. Ему захотелось протянуть руки и обнять ее, погрузить пальцы в пышные золотые кудри. Целовать розовый упрямый маленький ротик, пока у них обоих не закружится голова.

    Его голос стал хриплым.

    — Ты скучаешь по мне, Клэр?

    Не нужно было этого говорить.

    — Не больше, чем я скучала по тебе, когда ты находился со своими камерами и другой ерундой на другом краю земли.

    Воцарилась холодная тишина, прозрачная и плотная, как лед. Вэл опрокинул остатки вина и заказал жестом еще один бокал. Ничего не изменилось.

    Нет, подумал он. Это не совсем так.

    Та Клэр, на которой он женился, никогда бы не поехала в Венецию одна. Она моталась туда и обратно между Кёр л'Ален в Айдахо и Сан-Франциско, словно в небе была невидимая колея. Один или два раза она ненадолго ездила в Лос-Анджелес и даже в Чикаго. Но его предложение провести медовый месяц в Австралии было встречено без особого энтузиазма. Вместо этого они провели его в Сан-Франциско.

    В конечном итоге, она слишком боялась покинуть свое уютное гнездо, а он был слишком зол, чтобы остаться.

    В ней присутствовала удивительная смесь: она стремилась к знаниям, но боялась приключений. С удовольствием изучала прошлое какого-нибудь давно умершего художника, но не задумывалась о своем будущем. Уверенная внешне — и комок переплетенных нервов внутри. Сильная и упрямая — не доверяющая никому. Это было тем камнем преткновения, о который разбился их брак.

    И то, что обижало ее, было глубоко спрятано. Он никогда не мог добраться до сути этого. И, Боже всемогущий, после всего, что они пережили, он по-прежнему терял контроль над собой.

    Желание сжималось у него внутри, словно кулак. Он безумно хотел ее — как всегда.

    — Не смотри на меня так, — нежно сказал она. Он поднял брови и попытался выглядеть невинно.

    — Как — так?

    — Словно я чаша с тирамису, и ты собираешься съесть меня.