«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо - Владимир Пещерский

Следом за Харро арестовали в Восточной Пруссии Арвида и Милдред Харнак, где они проводили отдых, а также Либертас Шульце-Бойзен. Ей удалось ускользнуть от наблюдения, и она села в поезд, следовавший из Берлина в направлении французской границы. Но беглянку вскоре разыскали и задержали в вагоне экспресса.

Несколько дней зондеркоманда обдумывала свои дальнейшие шаги и решала, кто станет очередной жертвой. 12—16 сентября последовала волна новых арестов. В штаб-квартиру гестапо на Принц-Альбрехтштрассе было доставлено около тридцати пяти человек, в том числе Курт и Элизабет Шумахер, Ганс и Хильда Копии, Иоганнес Грауденц, Курт Шульце (Берг), графиня Эрика фон Брокдорф, Адам и Грета Кукхоф, Карл Беренс (Лучистый), Вольфганг Хавеман, племянник А. Харнака, офицер радиоразведки ВМС (Итальянец), Вальтер Хуземан, журналист, танцовщица, член группы Старшины — Ода Шотмюллер, Анна Краус, близкий друг Грауденца, «прорицательница», помогавшая в сборе информации, и многие другие. В конце сентября число арестованных только в Берлине приблизилось к семидесяти. В октябре их уже было больше ста!

Аресты продолжались и позднее, когда уже были казнены первые антифашисты. Гестапо удалось в ходе следствия раскрыть ряд подпольных организаций как в Берлине, так и за пределами Германии, действовавших самостоятельно. Одна из наиболее крупных организаций была выявлена в Гамбурге. Зондеркоманда «Роте капелле» командировала туда особо жестоких следователей, чтобы вырвать признания в причастности к «Красной капелле», но, не получив этому подтверждения, контрразведка все равно записала гамбургцев в свой актив и включила их в свое кодовое наименование «Роте капелле».

Допросы арестованных следователи проводили в особом режиме. Нацистскими структурами Третьего рейха 12 июня 1942 года были приняты директивы о «более жестком ведении допросов». Следователям было разрешено использовать против коммунистов, марксистов, священников, саботажников, террористов, членов движения Сопротивления, забрасываемых парашютистов, антиобщественных элементов, бродяг, а также лиц русской и польской национальностей любые средства физического воздействия. По сути дела, каждый арестованный подпадал под это постановление. Поэтому в выборе методов воздействия гестаповцы не стеснялись.

Да и сами следователи не нуждались в том, чтобы им предоставляли такое право, они его уже практически имели. Среди них повышенную активность проявляли Штрюбинг, Гепферт и Хебекер. Выживший в застенках гестапо Гюнтер Вайзенборн так описал своего палача Вальтера Хебекера. «Он был маленького роста, коренастый, с непримечательной внешностью. Седой, плешивый, с усиками, как у Гитлера, под потным носом. У него было лицо типичного преступника. Нечистое, землистого цвета, с которого глядели два грязного цвета острых глаза, широкая, исполненная мрачной жестокости челюсть под ними».

Инспектор уголовной полиции В. Хебекер родился в 1893 году в Берлине. По специальности — полировщик металла. Участвовал в Первой мировой войне. С 1919-го по 1935 год работал в уголовной полиции, а позднее в гестапо в реферате IV-A2.

Жестоко, с применением пыток Хебекер допросил Арвида и Милдред Харнак, Рудольфа фон Шелиа, Гюнтера и Джой Вайзенборн и многих других. Он выезжал в Гамбург, сохранились его показания о том, какими методами он действовал там: «Я получил приказ действовать со всей решительностью, при необходимости используя жесткие методы. Я был уполномочен также в случае нужды использовать более сильные способы влияния... Я привез с собой из Берлина пластины и зажимы для икроножных мышц. Эти средства должны были использоваться вместо битья. Но когда они оказывались неэффективными, побои проводились обычными палками. На вопрос, применял ли я тогда в Гамбурге более жестокие приемы допроса, я не хотел бы отвечать».

Приказания о безжалостном давлении на арестованных Хебекеру и другим следователям отдал Паннцингер через Копкофа.

Были в группе дознания более подготовленные и изощренные среди заплечных дел мастеров, чем тупой и ограниченный Хебекер. К таким сотрудникам зондеркоманды «Роте капелле» принадлежал Иоганнес Штрюбинг. Он родился в 1907 году в Берлине, окончил восьмилетнюю школу. С 1927 года работал в полиции. В 1937 году поступил на работу в центральный аппарат гестапо. Став гестаповцем, Штрюбинг порвал с церковью. Вслед за этим получил назначение комиссаром полиции и звание унтерштурмфюрера СС. В 1942 году перешел на службу в реферат IV-A2 РСХА. Во время допроса Шульце-Бойзена Штрюбинг использовал угрозы, шантаж, лесть, очные ставки, пытался деморализовать с помощью подлинных документальных материалов (возможно, дешифрованных, перехваченных радиограмм), а также фальсифицированных, сфабрикованных показаний, не говоря о прямых пытках и побоях.

У каждого следователя «Роте капелле» был собственный почерк. Так, секретарь уголовной полиции Альфред Гепферг отличался изобретательностью и коварством. При допросе Либертас Шульце-Бойзен он учел открытость ее характера, может быть, излишнюю доверчивость, и подсадил в ее камеру провокатора — секретаршу канцелярии реферата IV-Б6 РСХА Г. Брайтер. Та сумела добиться расположения Либертас и войти к ней в доверие. Либертас посчитала, что ей представилась счастливая возможность через Брайтер предостеречь друзей, оставшихся на свободе. Ее порыв был вызван благим намерением, и при этом она не думала о себе. Тем не менее все это было превратно истолковано, и гестапо распространило порочащие Либертас слухи, вероятно с целью скрыть прежде всего истинные обстоятельства дела.

Не менее тяжелыми, чем избиения, были многочасовые, беспрерывные допросы под слепящей глаза настольной лампой. Среди протоколов имеются отметки, свидетельствующие о четырехчасовых и больше допросах.

Вольфганг Хавеман, он же Итальянец, оставил живые, остро схваченные наблюдения о том, как проходили допросы в зондеркоманде «Роте капелле». Он был арестован 26 сентября 1942 года в школе связи в Мюрвике и вечером того же дня доставлен в Берлин в резиденцию гестапо. Допрос Хавемана вел Штрюбинг. В комнате следователя на отдельном столике лежали объемистая папка с листовками, которые распространяли антифашисты, альбом с несколькими десятками фотоснимков. Следователь попросил Хавемана просмотреть альбом и сказать, кого он знает из запечатленных на фотографиях людей.

—  Кто это? — не удержавшись, спросил Хавеман.

—   Это люди, которых ваш дядя вовлек в антигосударственный заговор!

—  Не может этого быть! — воскликнул Хавеман.

—    Ваш дядя поначалу тоже удивлялся, что дело так разрослось, — не без самодовольства усмехнулся гестаповец. — Но потом, делать нечего, признал свою вину в том, что сбил доверчивых овечек с пути истинного.

Хавеман рассматривал фотоальбом, узнавая некоторых родственников и друзей Арвида Харнака. Но было немало и таких, с которыми он столкнулся впервые.

—  Обратите внимание на этого солдата, — прервал размышления Хавемана следователь. — Какие люди падают к нам с неба. Москва не поскупилась на подарки для рейха. — По мнению Хавемана, парашютист находился в гестапо уже в начале октября.

—  Нет, никогда не видел этого человека.

—  Вы не ошибаетесь? Может, память подводит?

—  Да нет, с памятью все в порядке.

Неожиданно для себя Хавеман услышал вопрос, которого никак не ожидал.

—   Скажите, лейтенант, почему вас называют Итальянцем?

— Кто, я — Итальянец?! Первый раз слышу об этом.

Следователь быстро вынул из ящика стола досье с

допросами Арвида Харнака, нашел нужную страницу.

Хавеман прочитал в показаниях А. Харнака, что весной 1941 года якобы советник посольства СССР в Берлине Эрдберг поинтересовался, на кого мог бы в дальнейшем ориентироваться Советский Союз. Харнак назвал несколько имен, в том числе своего племянника.

—  Мне ничего об этом не известно, с дядей мы на этот счет не говорили.

Хавеман внезапно вспомнил, что какой-то разговор с дядей все же вел, но о чем, не мог восстановить в памяти. Следователь внимательно наблюдал за выражением лица допрашиваемого.

—   Вам действительно нечего вспомнить, Хавеман?

—   Я уже ответил по существу вопроса, добавить мне нечего.

—   Многие упорствовали в этом кабинете, пока не отведали плетей. Смотрите, чтобы вам не пришлось пойти по их стопам.

Следователь взял папку с листовками, брошюрами и выходившей в подполье газетой «Иннере фронт».

—  Вот эта листовка вам о чем-нибудь говорит?

—   Нет. — Хавеман вернул следователю небольшой листок газетной бумаги, имевший, по мнению гестаповца, взрывоопасную силу.

—  Теперь взгляните на эту листовку.

Следователь, как фокусник, извлекал из досье все

новые материалы.

—   Чтобы не выглядеть круглым идиотом, — признался впоследствии Хавеман, — я, наконец, заявил, что одну листовку видел и обсуждал с дядей.