Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Юрий Мухин

Нет нужды влазить в физиологические дебри, но экономические аспекты питания может оценить каждый. Рассмотрим всего два продукта – хлеб и мясо.

В постном мясе калорий почти в два раза меньше, чем в хлебе, то есть это неважное топливо. Но в нем почти вдвое больше белков, чем в хлебе, и в мясе они в очень хорошем сочетании.

Отсюда следует, что человеку, который находится в очень холодных условиях и очень тяжело работает, нужно больше хлеба или один только хлеб – калорийное топливо. Вместе с хлебом он получит и достаточное количество белка – запчастей, и еды по весу ему нужно будет не очень много. Но если человек живет в теплом климате и расходы калорий на его собственный обогрев невелики, если его труд физически не очень тяжел, то ему лучше есть мясо. Если он будет съедать столько хлеба, чтобы в нем хватило ежедневной нормы белков, то быстро распухнет от жира. Будет не еда, а откорм.

В то же время, если тяжело работающий человек будет питаться только постным мясом, то его и есть придется много, и белки его будут бесполезно потрачены.

Можно сделать вывод, что нельзя сравнивать, скажем, душевое потребление мяса или хлеба в различных странах просто так, как факт, чтобы определить, хорошо или плохо там живут люди. Нужно оценить климат этих стран, степень комфорта тамошних жилищ и рабочих мест, доступность транспорта и физические усилия в быту и на работе.

Если мы вспомним, что Россия — это страна с очень длинной и холодной зимой, с огромными расстояниями и в прошлые века с тяжелым крестьянским трудом, то поймем, почему хлеб – это основа русской еды. (Под хлебом здесь имеются в виду и каши, и все мучное.) Мясо для крестьянина считалось скорее баловством. Считалось, что в крестьянской пище России даже прошлого века приоритеты были следующие: кислая капуста либо щи из нее, водка, мясо. От мяса, разумеется, никто не отказывался, особенно от жирного. В России всегда считалось, что сладко есть – значит жирно есть, ведь жир – это калории, энергия. Но если была возможность выбора между мясом и водкой, то предпочиталась водка. А если был выбор между водкой и щами, то предпочитались последние. Поскольку то большое количество хлеба, что ел крестьянин, нужно было чем-то сопроводить для лучшего усвоения. Народ подобрал себе в качестве сопровождения хлебу капусту и блюда из нее.

Когда наступал голодный год, крестьянин продавал корову или бычка по цене мяса за пуд, равной цене ржи за пуд. Мы не поймем смысла этой операции, если не вспомним, что в постном мясе калорий вдвое меньше, чем в хлебе — крестьянин вдвое увеличивал такой торговлей энергетическую ценность пищи.

Подтвердим правильность такой оценки парой примеров.

Еда прииртышских казаков Семипалатинского уезда в 1893 году.

Летом, в пост:

5 часов – чай с булкой

9 часов – то же

12 часов – редька с квасом, иногда рыба 17 часов – чай с хлебом 21 час – остатки обеда

В мясоед:

5 часов – чай, молоко, калачи

9 часов – то же

12 часов – щи, молоко, черный хлеб, квас 17 часов – чай, молоко, калачи 21 час – остатки обеда

А вот еда артели приволжских крестьян, работающих зимой на лесоповале. Описана П.И. Мельниковым примерно в те же годы. «Развел он в очаге огонь, в один котел засыпал гороху, а в другом стал приготовлять похлебку: покрошил гулены, сухих грибков, муку, засыпал гречневой крупой да гороховой мукой, сдобрил маслом и поставил на огонь... Петряйка нарезал черствого хлеба, разложил ломти да ложки и поставил перед усевшеюся артелью чашки с похлебкой. Молча работала артель зубами, чашки скоро опростались. Петряйка выложил остальную похлебку, а когда лесники и это очистили, поставил им чашки с горохом, накрошил туда репчатого луку и полил вдоволь льняным маслом. Это кушанье показалось особенно лакомо лесникам, ели да похваливали».

Артель, заметим, ела два раза в день из-за специфики работы в короткий зимний день и дальности езды к просекам. Это был завтрак

Как видим, пища и богатых казаков, живущих на вольных землях рыбного Иртыша, и у не бедных крестьян Поволжья в основном растительная, высококалорийная.

Хлеб был очень ценен, зерном скот в России кормили очень богатые люди, крестьянину это и в голову бы не пришло. Ведь для получения килограмма мяса необходимо почти десять килограммов зерна, в целом это энергетическая потеря калорийности почти в двадцать раз. Слишком мало было производство зерна в России, чтобы перейти в те годы на такой способ производства мяса.

Даже в 1913 году, самом урожайном за историю империи, зерна было произведено в границах СССР всего 98 миллионов тонн. В 1989 году, в год прихода к власти в СССР дерьмократов, производство зерна было 211 миллионов тонн, а были годы и с производством в 240 миллионов.

Так вот, из 98 миллионов тонн в 1913 году Россия продала на экспорт 9 миллионов тонн, и нынче мудраки по этому поводу вопят, что Россия «кормила хлебом всю Европу». Хлебом Европу Россия не кормила, потому что у нее самой душевое потребление зерна было вдвое ниже, чем в Европе. Россия своим зерном кормила скот в Европе, она кормила Европу мясом и молоком, хотя свои дети умирали наполовину, не доживая до 10 лет, в том числе и из-за отсутствия мяса и молока.

Князь Багратион, полковник генштаба русской армии (надо думать, потомок героя 1812 года), в 1911 году писал: «С каждым годом армия русская становится все более хворой и физически неспособной... Из трех парней трудно выбрать одного, вполне годного для службы... Около 40 процентов новобранцев почти в первый раз ели мясо по поступлении на военную службу».

 Между тем относительная цена на мясо в России тех времен нам должна казаться не очень большой. Вспомним, что в начале 80-х годов белый хлеб был доступен и стоил 24 копейки за килограмм. Мясо по 2 рубля в магазине нужно было во многих городах Союза исхитриться купить, но на рынке его можно было купить за 3-4 рубля. Соотношение между ценой килограмма хлеба и мяса было 1:16.

А в 1914 году в Москве, относительно дешевом по продовольствию городе, белый хлеб стоил 5 копеек фунт, а говядина – 22 копейки. Соотношение 1:4,5. То есть в 1914 году мясо относительно хлеба было почти вчетверо дешевле, чем, скажем, в 1985-м. И тем не менее тогда 40 процентов мужчин 21 года впервые пробовали его в армии!

Эти цифры и эти цены показывают состояние сельского хозяйства России, доставшейся большевикам. Несмотря на то, что Россия кормилась практически одним хлебом (о зерне для производства молока и мяса говорить не приходилось), то есть кормилась самым экономичным путем, тем не менее производительность труда в этой отрасли была столь низка и товарность ее столь невелика, что работало в сельском хозяйстве почти 85 процентов населения страны.

А это означало, что Россия не могла дальше развиваться, не могла строить электростанции и заводы, не могла увеличивать свою экономическую и военную мощь, так как для всего этого требовались люди, их нужно было брать в сельском хозяйстве, но товарность последнего была настолько низка, что оставшиеся там работники неспособны были прокормить уходивших в промышленность. Это был тупик. К концу 30-х годов, несмотря на все НЭПы, товарность сельского хозяйства упала до 37 процентов. То, что крестьяне выращивали, они практически и съедали: два человека в сельском хозяйстве едва способны были прокормить одного в городе даже одним хлебом.

Как поднять товарность сельского хозяйства, было всем понятно – через производительность труда. Как поднять производительность труда, тоже было ясно – необходимо было механизировать сельское хозяйство. В принципе СССР был к этому готов, начинал строить тракторные заводы, закупал технику за рубежом.

Но здесь возникал вопрос – кому ее дать? О том, чтобы трактор получил крестьянин-единоличник, «фермер», речи не могло быть — у него не хватило бы денег его купить, и он никогда бы не окупил его на своем крошечном наделе.

Очевидны были три пути.

Первый – быстро восстановить в сельском хозяйстве крупного землевладельца. Он купил бы трактора и комбайны, и те поля, что ранее обрабатывали 50 человек, у него стали бы обрабатывать всего 5. А 45 высвободились бы для промышленности. Даже если бы во главе государства стояли не коммунисты с их представлениями о буржуазии и всеобщей справедливости, а какое-то нейтральное правительство, то и перед ним, с точки зрения управления индустриализацией страны, возникли бы дичайшие проблемы.

Ведь рабочие руки стали бы высвобождаться непредсказуемо, помещику плевать на судьбу тех, кто остался без земли и работы. Любое правительство постаралось бы избежать ситуации с миллионами безработных и обездоленных людей. Коммунистам же эта дорога в принципе не подходила.

Второй путь был очень соблазнительным и теоретически хорошо проработанным, к примеру, экономистом Чаяновым. Это путь кооперации. Он кажется настолько хорошим, что его надо сразу сравнивать с третьим путем – коллективизацией сельского хозяйства.