Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера - Сирил Паркинсон

Вчера почта доставила мне от тебя очаровательное письмо, в ответ на которое могу заверить тебя, что комнаты в здешних гостиницах чистые, а позавтракал я хорошо — чай, хлеб с маслом и яйца.

Я снова напишу тебе завтра, скорее всего уже из Сен-Олбанса и буду стараться противостоять желанию повернуть к северу, чтобы как можно быстрее оказаться на Бонд-стрит. Так или иначе, я должен уладить это дело и когда я в следующий раз увижу тебя, то расскажу о своем успехе — поверь мне.

Твой любящий друг —

Горацио Хорнблауэр.

Судя по всему кузен, унаследовавший состояние Тома Бернета, был эксцентричен не менее его самого. Тем не менее, выяснилось, что он служил некоторое время мичманом и с тех пор продолжал декларировать свою принадлежность флоту (по крайней мере, на словах). Возможно, по этой причине, а возможно, благодаря славе Хорнблауэра, скорее же всего из-за того, что ему очень нужны были деньги, экс-мичман Королевского флота в конце концов дал себя убедить и согласился на продажу Смоллбриджа. Договор был подписан в Бринджнорте, а передача прав оформлена в Мейдстоне с последующим заверением в Лондоне. Затем возникла проблема приведения дома в пригодный для жилья вид хотя бы к октябрю, что наверняка не было простым делом после столь длительного периода запустения. На счету Хорнблауэра было много побед, но эту битву ему предстояло проиграть.

К сожалению для исследователя, такого места, как Смоллбридж-Мэнор, больше не существует. Тот факт, что сам дом был практически полностью уничтожен пожаром в 1884 году, сам по себе мало что значит по сравнению с тем, что не осталось ни одного свидетельства о том, где он на самом деле стоял. Эта проблема обсуждается в Приложении № 2 и его положение приводится по данным страницы 252 дополнения к обзору Артиллерийского ведомства 1819 года. Сам вид дома можно себе представить по изображению на раскрашенной гравюре 1845 года, по которой мы можем судить, что это было здание в георгианском стиле, небольшое, но полное достоинства, окруженное небольшим парком, сквозь который к его воротам вела подъездная аллея. Каретник, конюшни и домик для прислуги располагались отдельно, к югу от Нетлестед-Корт. Дом получил свое название от небольшого моста, который ранее соединял берега речушки Мидуэй между Нетлестедом и Боухилл. Тем не менее, сам церковный приход и деревушка всегда носили название Нетлестед (а не Смоллбридж), даже когда сам дом еще существовал. Земли, которые также приобрел Хорнблауэр, тянулись к западу до границ с Мереворт-Касл и Ройстон-Холл, составляя общую площадь до тысячи акров. Все вместе составляло достаточное скромное поместье для человека с положением, на которое уже мог претендовать Хорнблауэр. Тем не менее, он вернулся сюда же в старости, что является весомым свидетельством того, что попросту любил это место. Ни один из его наследников больше не жил здесь и к моменту пожара 1884 г. поместье находилось в аренде у некоего майора Перрена. Планов его восстановления так и не появилось.

Побежденный в неравной битве со штукатурами и обойщиками, Хорнблауэр в конце концов вынужден был арендовать дом в Танбридж-Уэллс. Его свадьба с леди Барбарой состоялась в Лондоне 9 октября 1811 года и прошла очень тихо. Венчание имело место в церкви Св. Маргариты, в Вестминстерском аббатстве, причем невесту вел к алтарю сам маркиз Уэлсли. Первые несколько месяцев молодожены провели в Тансбридж-Уэллс, но при этом часто наезжали в Смоллбридж. Наконец, при помощи увещеваний и прямого подкупа, строителей наконец-то удалось удалить из дома к середине марта 1812 года, а внести мебель и расстелить ковры стало возможным к концу того же месяца. После бесчисленных переносов и отсрочек, новые владельцы Смоллбриджа смогли, наконец, въехать в свою резиденцию 10 апреля и приняли депутацию своих арендаторов 12 апреля. В тот день все шло хорошо: викарий произнес речь, селяне исполнили гимн: «Смотри, о вот грядет герой», Хорнблауэр произнес несколько слов в ответ и торжество завершилось троекратным «Гип-гип, ура!» для ее Светлости и такого же количества приветственных криков в честь сэра Горацио. Несомненно, наибольшее удовольствие от всего происходящего получил маленький Ричард, у которого теперь впервые появился свой собственный садик для игр. Тем не менее, Адмиралтейство, с присущим ему отсутствием такта, выбрало именно 10 апреля, чтобы направить Хорнблауэру письмо, которое он и получил два дня спустя. Ему предлагали должность коммодора, с капитаном в подчинении, для выполнения задания, о котором предстояло узнать при личной встрече. Таким образом, после пяти месяцев семейной жизни на берегу, Хорнблауэру предстояло вновь выйти в море, но уже не в качестве капитана отдельного корабля, а под флагом командира эскадры. Теперь к нему относились с некоторым уважением — частично благодаря приобретенной им славе национального героя, а частью как члену могущественной семьи Уэлсли, в которую он вошел после женитьбы на Барбаре. В конце концов, одним из его деверей теперь был государственный секретарь иностранных дел, а другим — главнокомандующий британской армией в Испании, и, возможно, самый великий генерал, которого когда-либо рождала Англия. Хорнблауэр явно приобретал широкие перспективы.

В то время официального звания «коммодор» не существовало. Это был лишь почетное неофициальное обращение к старшему из капитанов, командующему эскадрой из нескольких кораблей. Он терял должность и право на свой титул как только сходил на берег. Точно также ранг коммодора использовался в Ост-Индской компании и в том же смысле сегодня употребляется в торговом флоте. Но Королевский Военно-морской флот имел коммодоров двух степеней — младшего, имеющего право на особый широкий вымпел и старшего (с другим вымпелом), который имел в своем подчинении капитана. Избавленный таким образом от повседневных забот, связанных с управлением кораблем, коммодор этой категории был уже в большей степени флаг-офицером. Казалось бы, проще было бы произвести его сразу в контр-адмиралы, со всеми вытекающими последствиями. Однако на деле это было невозможно, поскольку все продвижения в списке капитанов шли строго по старшинству. Для того, чтобы произвести Хорнблауэра в контр-адмиралы уже на этом этапе, когда он поднялся едва ли до половины списка, означало бы необходимость произвести в адмиралы всех капитанов, стоявших в этом перечне перед ним. Правда, лишь весьма немногие из них смогли бы рассчитывать на соответствующие должности и, таким образом, была бы утрачена возможность использовать их для службы. Таким образом, сохраняя свое прежнее звание капитана, Хорнблауэр получал часть обязанностей флаг-офицера. Эта система, во многом неудобная, по крайней мере, давала возможность уменьшить масштабы при возможной неудаче. Если бы коммодор не справился с полученным заданием, можно было бы снова назначить его командиром линейного корабля.