Встретимся в полночь - Жаклин Нейвин

– Конечно, я знаю о ней, хотя Рафаэль мало о ней говорил. Она живет во Франции, и он редко с ней видится.

– Это так. Они далеки друг от друга. Вежливые чужаки – вот и все. Думаю, что произошло нечто – я не знаю, что именно, – образовавшее между ними незарастающую трещину. Полагаю, что именно такое положение дел во многом влияет на дурное настроение моего внука. Заметьте, я не оправдываю его поведение, но могу допустить, что в юности на него произвело неизгладимое впечатление нечто ужасное. – В глазах у нее появилась грусть, и она медленно покачала головой. – Он приехал ко мне, как потерявшийся щенок, внешне очень гордый и холодный, но, повторяю, совсем как щенок, если посмотреть ему в глаза. Со временем он научился скрывать и это; я предоставила ему дом и терпела его все эти годы – из-за этого выражения его глаз.

– Да. Я тоже это замечала. Графиня словно бы удивилась:

– Вот как? Тогда вы видели больше, чем все остальные, потому что он превратился в жесткого человека. Эта дуэль… она еще больше все испортила, не правда ли? Я сужу по вашим письмам, хотя вы и стараетесь казаться веселой.

– Рафаэль тяжело переживает свое теперешнее состояние… Джулия осеклась, потому что графиня замахала на нее рукой.

– Я прекрасно знаю своего внука и знаю, что он вел себя с вами совершенно безобразно. А теперь выслушайте меня, дитя мое, ибо я боюсь, что может быть еще хуже. Моя дочь написала мне этим летом, узнав о том, что произошло, и настаивала на том, чтобы приехать повидаться с сыном. Я удерживала ее от этого под разными предлогами, даже при помощи лжи, понимая, что если она явится, это не приведет ни к чему хорошему. На прошлой неделе она приехала в Лондон и потребовала отвезти ее сюда. Если бы я ей отказала, она приехала бы без меня.

– Его мать здесь? – Джулия не понимала, почему у нее появилось явное ощущение страха.

Графиня кивнула:

– Здесь. В библиотеке. Ей хотелось поговорить с сыном наедине.

Женщины обменялись тревожными взглядами, и Джулия спросила:

– Вы ничего не слышали?

– Нет. Там совершенно тихо. – Графиня бросила взгляд на дверь. – Я ожидала, что будет такой шум, что мертвые пробудятся.

Джулия проследила за направлением взгляда графини и поежилась. Мать Рафаэля здесь! Это звучало устрашающе. Он всегда избегал разговоров о своих родителях, упоминая и мать и отца только изредка и в самых резких тонах. Джулия вспомнила, что однажды даже неправильно истолковала его слова, решив, что мать Рафаэля умерла, а потом поняла, что он имел в виду – умерла для него. Ей, конечно, было любопытно, но касаться этой темы она не решалась.

По скудным сведениям, полученным от графини, и по ее предостерегающему тону Джулия поняла, что назревает взрывоопасная ситуация. Но она не жалела об этом. Монотонность и неподвижность последних недель угнетающе действовали на нее.

Графиня предложила:

– Почему бы нам не велеть подать чай? Это нас подбодрит и поможет скоротать время ожидания.

Джулия позвонила, вовсе не будучи уверенной, что сможет проглотить хоть кусочек.

К представлению, устроенному матерью, Рафаэль отнесся совершенно не так, как ожидал. Когда она приехала, он чуть было не выгнал ее и позвал слуг, чтобы они отвезли его обратно в спальню. Инстинкт говорил ему, что нужно скрыться от этой женщины с ее чрезмерной склонностью к сценическому искусству. Подумать только, Виолетта Жискар, именно она, входит в эту дверь! Разве недостаточно он уже вынес? Но конечно, он не мог ее остановить. Телесная немощь, не позволяющая ему двигаться, лишала его всяких преимуществ. Он угрюмо сдался, кипя все то время, пока ждал, когда же мать начнет свое представление.

Она начала очень спокойно, проговорив все то, что полагается говорить матери. Это было в порядке вещей. Все это Рафаэль знал и без нее – как она переживала, узнав о дуэли, как волнуется о его здоровье, но надеется, что он выздоровеет, – но все это его не очень-то волновало.

Потом тон ее изменился. Поначалу слегка. Маркиза сказала, что когда она получила сообщение о его ранении, какое-то время не было известно, выживет ли он, она вдруг словно прозрела. Виолетта начала говорить так, как никогда еще не говорила с сыном, и… заплакала. Не тем театральным плачем, который у него всегда ассоциировался с ее эмоциональными всплесками. На этот раз она совершенно утратила контроль над собой. Глаза у нее распухли, щеки пошли пятнами. Нос покраснел, ей потребовался носовой платок, и ему пришлось дать ей свой, потому что своего она не могла найти. Хотя Рафаэлю хотелось посмеяться над этим представлением, он против воли был очарован, слушая, как она говорит о своей слабости, своих ошибках и сожалениях. Мать призналась, как она жалеет, что отняла у него отца, поддавшись мгновенному порыву и высказавшись с ненужной откровенностью. Всего вероятнее, он все же сын Марке. Если бы она сохранила свою тайну про себя, она не разорвала бы их связи.

Она именно так и выразилась – она не разорвала бы их связи. Впервые Рафаэль слышал, чтобы его мать брала на себя ответственность за что-то. Похоже, она говорила искренне. Рафаэль отметил это с некоторым замешательством.

Он никогда не думал, что его мать страдает из-за того, что он считал лишь своей личной потерей.

Старые демоны ожили, беспокойно забормотали, что мать откровенничает с какой-то целью. Цинизм потлел немного, вспыхнул и погас. По какой-то причине звери, живущие в его душе, не подняли своих голов.

Приезд сюда ничего не даст ей. Ему от нее ничего не нужно, так что она не сможет использовать его никоим образом, и он не понимал, что она приобретет, получив его прощение.

Излив свои чувства, Виолетта зашмыгала носом, пытаясь взять себя в руки. Рафаэль прервал молчание, предложив:

– Я налью вам мадеры.

И услышал, что голос у него звучит гораздо мягче, чем ему хотелось.

Виолетта посмотрела на него, заморгала и нерешительно улыбнулась:

– Спасибо.

Однажды в чайной лавке городка Джулия столкнулась с миссис Пивенстовер – Евлалией, как та поправила ее с мягким упреком. Эта леди была в нервном возбуждении – приближался танцевальный вечер, который устраивался здесь. Она настаивала, чтобы Джулия посетила его и познакомилась с остальными выдающимися обитателями здешних мест.

– К сожалению, это невозможно, – ответила Джулия, улыбнувшись. – Вы знаете, мой муж нездоров. А за приглашение спасибо.

– Конечно, дорогая, но в деревне мы гораздо более снисходительны, чем в городе. Вам не к чему сидеть дома. И он, конечно же, не станет возражать. Я уверена, что он отпустит вас на пару часов.

Джулия с тоской подумала, что Рафаэль не задумываясь отпустил бы ее и на гораздо больший срок.