Оружейник. Книга 1. Тест на выживание - Олег Шовкуненко

Когда мой взгляд упал на оранжевую автоцистерну с красно-белой эмблемой и фирменной надписью «ЛУКОЙЛ», в голове прозвучал звонкий щелчок. Вот оно! Источник света, который сейчас так необходим, который я надеюсь, очень надеюсь, спасет всех нас.

К реальности меня вернул грохот выстрелов. Леший, не переставая, палил во все стороны.

— Помогай, чего ждешь?! — вопил он, и мне почудилось, что в голосе подполковника я впервые в жизни услышал страх.

— Цистерна! — я вцепился в плечо приятеля. — Бей по цистерне!

— Что? — Леший то ли не расслышал, то ли не поверил в подобное святотатство.

— Зажги цистерну, черт побери!

Не дожидаясь, пока до приятеля наконец дойдет, я первым дал очередь по длинному оранжевому цилиндру, который стремительно терял свои очертания метрах в пятидесяти от нас. Пули ударили в покатый бок огромной емкости. Огненных росчерков рикошета я не заметил. Хвала всевышнему, значит пробил! Значит цистерна не стальная, а новомодная алюминиевая, и даже «пятерка» — детский калибр, взяла ее. Мою удачу подтвердил блеск нескольких струек жидкости. Они лишь на мгновение мелькнули в темноте, озаренные всполохами выстрелов. Все, я сделал то, что мог. Теперь дело за Лешим.

— Андрюха, гранаты! — заорал я во всю глотку.

Леший словно пробудился. Я слышал, как он процедил сквозь плотно сжатые зубы: «Местные нас живьем закопают», и сразу после этого прозвучал глухой хлопок смачно харкнувшего подствольного гранатомета.

На то, что произошло потом, мы уже повлиять не могли. Мы превратились в сторонних наблюдателей, которые с затаенным дыханием гадали получится или нет, пан или пропал.

Граната, скользнув по покатой параболе, угодила прямо под брюхо автоцистерны. Взрыв швырнул нас на землю, опалил жаром, заставил зажмуриться от нестерпимо яркого света. Свет! Да будет свет!

Я видел, как черные тени шарахнулись прочь. Они позабыли не только о нас. Спасаясь от яркой вспышки, они взмыли высоко в небо, на какой-то миг ослабив хватку своих страшных лап, державших Одинцово за горло. И этого мига хватило. Весь без исключения периметр вновь вспыхнул десятками ослепительных электрических огней.

Лежа на жесткой земле, я глядел на них. Мне было наплевать что было или будет. Сейчас существовало лишь это мгновение, то, что происходило здесь и сейчас. И в нем мы, кажется, победили.

Глава 15

— Сколько топлива осталось в канистрах? — Крайчек, сдвинув брови, пристально поглядел на инженера Ковалева.

— Мало, — Ковалев был чернее тучи. — Литров двести, а может даже и меньше.

— Твою мать! — Кальцев с досадой сплюнул на землю. — Нам и на половину перехода не хватит.

Стоявшие вокруг люди дружно загудели. В неярком свете зарождающегося утра я видел их лица. Изнеможенные, грязные, с глазами полными безысходности и страха. Они пришли сюда, к зданию мастерских… пришли все кто выжил, кто смог. Они хотели услышать, узнать, что не все потеряно, что у них все еще остается надежда на спасение. А что получили в ответ? Ничего. Даже меньше чем ничего. Почти смертный приговор.

— Какого черта, Макс? — Томас сурово поглядел на нас с Лешим. — Вы сожгли наши последние запасы горючего. И взять его больше негде.

— Мы спасли поселок, — парировал Загребельный.

— Вы похоронили поселок! — выкрикнул Кальцев, указывая на клубы черного дыма, которые поднимались над обгоревшей цистерной.

— Не взорви мы цистерну, эта ночь стала бы последней для сотен людей, — в разговор вмешался уже я.

— Но те люди, шо булы в убежище, та на инших стенах… — начал было Горобец, и его тут же подхватил разъяренный разведчик.

— Вот именно, они бы выжили, а теперь… теперь всем конец!

Услышав эти слова, толпа пришла в движение. Она стала напоминать разбушевавшееся море, и этот гнев стихии предназначался именно нам. Одни просто что-то взволнованно говорили друг другу, другие размахивали руками и, не стесняясь крепких выражений, нас поносили, третьи… О, третьи это самая круть! Они попытались прорваться к нам и с помощью кулаков и прикладов популярно объяснить, что мы были очень и очень неправы. И они бы это непременно сделали, не окажись в первой линии десятка полтора дисциплинированных бойцов, которые по приказу Крайчека принялись утихомиривать особо активных мстителей.

Честно говоря, мне совсем не было страшно. Все запасы своего страха я истратил этой ночью. А то, что осталось, это был уже не страх, это лишь горечь и досада. Цирк-зоопарк, и чего было стараться! Для кого? Я пустым равнодушным взглядом пробежался по толпе. Вот для этого бородатого мужика, брызжущего слюной и вопящего «Порешить гадов!»? Или для этой старушенции, которая не смотря на свои преклонные годы рьяно толкает вставшего у нее на пути солдата? А может вот для этого юнца в зеленой куртке и рваных джинсах? Бледный, едва живой, и он туда же. Ишь, паршивец, даже пробует поднять ствол своего замызганного Калаша!

Почему-то я надолго задержал взгляд на этом парне. Что-то он мне напомнил. Что-то мрачное и недавнее… совсем недавнее… Прозрение пришло словно вспышка молнии. Та же куртка, те же джинсы и та же худосочная фигура под ними. Точно, это он! Тот самый пацан, которого я сегодня ночью отбил у призрака. Ничего не скажешь, благодарный оказался мальчик! Я горько усмехнулся.

Зря я это сделал, не вовремя и не к месту. Эта моя улыбка подействовала на толпу будто красная тряпка на быка. Народ попер на нас как очумелый, и кольцо солдат уже не могло его сдержать. Именно в этот момент и прогремела автоматная очередь. От нее вздрогнули все, кто находился перед мастерскими, вздрогнули и притихли.

— Тихо! Всем тихо! — выкрикнул Кальцев, опуская свой АКМС. — Что за хрень тут твориться?! Вы что, самосуд решили устроить?! Мы люда, а не звери. Мы живем по законам. Или забыли?

Цирк-зоопарк, почти один к одному слова Нестерова. Здорово Анатолий выдрессировал этого волкодава. Кстати, как он там? Надо будет зайти попрощаться. Весело мы с ним все же повоевали. Никогда бы не подумал, что получится вырваться живыми! Сразу вспомнился наш давешний рейд. Как ремонтировали погрузчик, дрались с кентаврами, мчались по ночному городу. Вот это было действительно круто! Заново переживая события вчерашнего дня, я совершенно потерял интерес к дню сегодняшнему. И это наверное потому, что совершенно точно знал чем все закончится.

— Мы никого не убиваем, — тем временем продолжал Кальцев. — Даже за самые тяжкие преступления наказание одно — изгнание.

— Выбросить нас за стену это у них не называется убийством, — буркнул себе под нос Леший. — Добрые людишки!

Голос Загребельного словно был услышан. В глубине толпы возникло движение. Кто-то пробивался к нам, и не просто пробивался, но и громко кричал:

— Вы что, сдурели?! Как вы можете?! Это же Ветров!

Нина! Я сразу узнал голос. Женщина со злостью расталкивала людей, и те отвечали ей тем же. Но на проклятья и пинки Нина не обращала внимания. Она как ледокол пробивала себе путь.

Увидев жену, Крайчек пошел ей навстречу. Его поддержал Горобец, и через несколько секунд женщина уже оказалась на ристалище, где два гладиатора ждали решения своей судьбы. Толпа жаждала их смерти, и я был совсем не уверен, что всего один-единственный голос заставит ее смилостивиться. Но, тем не менее, этот голос прозвучал вновь:

— Опомнитесь! Эти люди хотели вас спасти! — Нина остановилась в шаге от меня и расставила руки, словно защищая нас с Лешим.

— Нас? Как же! — заверещала в ответ какая-то темноволосая распатланная женщина. — Они думали только о себе! Они спасали только себя! Я видела!

— Что-то не припомню я тебя, родная, — процедил сквозь зубы Загребельный.

Слова подполковника не были услышаны. Они утонули в реве сотен голосов. А, впрочем, если бы даже Леший стал орать во всю глотку, это ничего бы не решило. У нашего преступления появился живой свидетель, вернее обвинитель.

— Вышвырните их! — кричала женщина.

— Отдайте их кентаврам! Смерть! — вторили ей все новые и новые голоса.

— Не правда! — выкрикнула Нина. — Эти люди…

Нина не успела договорить. Ком земли, замешенный на крови и соляре, ударил ей в лицо. Как говорится, дурной пример заразителен, поэтому в нашего защитника немедленно полетели новые комья.

— Прекратить! — Крайчек заслонил свою жену.

— Хорош митинговать! — Кальцев вновь вскинул вверх дуло автомата и вновь нажал на спуск.

Похоже, выстрелы на местную публику действовали безотказно. Как и в первый раз, она мигом притихла. Заместитель Нестерова не преминул этим воспользоваться:

— Преступники уйдут! Причем уйдут немедленно! — при этих словах Кальцев покосился на Томаса, и тому ничего не оставалось, как хмуро кивнуть. — Все! Решение принято! Приговор окончательный и бесповоротный. Я сам прослежу за исполнением. — Одинцовский разведчик в сердцах махнул рукой. — А теперь расходитесь. Приводим в порядок периметр.