Собрание сочинений в 14 томах. Том 3 - Джек Лондон

– Черт бы подрал этот ваш Доусон! – крикнул он в сердцах.

– Вот именно! – поддержал Кинк Митчелл, внезапно оживившись. – Послушать вас, так там и впрямь настоящее дело, а не просто поход желторотых новичков да всяких пустозвонов!

В это время на реке показалась длинная, узкая лодка. Она шла против течения у самого берега. Три человека стояли в ней, преодолевая быстрое течение с помощью длинных шестов.

– Партия из Серкла, – сказал лавочник. – А я их ожидал не раньше полудня! Ведь Сороковая ближе к Доусону на сто семьдесят миль… Ишь, молодцы, не теряют времени даром!

– А мы будем сидеть себе спокойно да поглядывать, как они стараются, – сказал Билл самодовольно.

Не успел он сказать это, как появилась вторая лодка, а за ней, на небольшом расстоянии, еще две. К этому времени первая лодка поравнялась с сидевшими на берегу. Отвечая на приветствия, путники не переставали работать шестами, и, как ни медленно продвигалась их лодка, все же через полчаса она скрылась из виду.

А новые лодки продолжали прибывать одна за другой, бесконечной вереницей. Билл и Кинк следили за ними с нарастающим беспокойством. Они украдкой бросали друг на друга пытливые взгляды и, когда их глаза встречались, смущенно отводили их в сторону. Наконец, они посмотрели друг другу прямо в лицо.

Клинк раскрыл было рот, чтобы сказать что-то, но, утратив внезапно дар слова, так и остался с открытым ртом, уставившись на товарища.

– Вот и я так думаю, – сказал Билл.

Смущенно ухмыляясь, они, точно по молчаливому уговору, поднялись и пошли прочь. Они постепенно ускоряли шаг, так что к хижине подошли уже совсем бегом.

– Шутка сказать, сколько народу… Нельзя терять ни минуты, – сказал Кинк скороговоркой, одной рукой всовывая банку с закваской в кастрюлю для варки бобов, а другой подхватывая сковородку и кофейник.

– Еще бы!.. – донесся придушенный голос Билла из мешка с теплыми вещами, в который он ушел головой по самые плечи. – Кстати, не позабудь соду, Кинк, она на полке, в углу за печкой.

Через полчаса они уже спускали байдарку и грузились под насмешливое разглагольствование лавочника о человеческой слабости и о прилипчивости «золотой лихорадки». Впрочем, когда Билл и Кинк спустили длинные шесты в воду и, упираясь ими о дно, стали толкать лодку против течения, лавочник крикнул им вслед:

– До скорого, ребята! Желаю вам удачи! Да не забудьте застолбить парочку участков на мою долю…

Они энергично закивали в ответ, испытывая прилив жалости к бедняге, которому волею судеб приходилось оставаться.

Кинк и Билл шагали так, что пот лил с них градом. Согласно исправленному и дополненному на Дальнем Севере варианту священного писания, удача доставалась легконогим, заявки – сильным, а плоды их трудов, в виде платы за аренду приисков, – королевской казне. Кинк и Билл оба принадлежали к разряду легконогих и сильных. Они передвигались по раскисшей тропе быстрым, широким шагом, чем приводили в отчаяние двух новичков, тщетно пытавшихся поспеть за ними. Позади, до самого Доусона (откуда старатели, побросав лодки, передвигались дальше пешком), тянулись передовые партии из Серкла. Еще на реке Кинку и Биллу удалось обогнать все лодки; достигнув доусонского затона, они на корпус своей байдарки обогнали первую лодку, а затем, на суше, оставили ее пассажиров далеко позади.

– Ого! Пыль столбом, да и только! – засмеялся Хутчину Билл, смахивая едкий пот со лба и оглядываясь на пройденный путь.

Из-за деревьев на тропу вынырнули трое мужчин. За ними, не отставая, шли еще двое, а на некотором расстоянии показались мужчина и женщина.

– Не мешкай же, Кинк! Поддай жару!

Билл ускорил шаг, Митчелл оглянулся, на этот раз уже спокойнее.

– Ну и скачут же они, черт возьми!

– А этот уже доскакался, – сказал Билл, указывая на обочину дороги.

Там, тяжело дыша, в крайнем изнеможении лежал на спине человек. Лицо его было страшно, налитые кровью глаза подернулись стеклянной пленкой – казалось, он находился при последнем издыхании.

– Чечако! – буркнул Кинк Митчелл, и в этом слове выразилось все презрение ветерана к новичку, который, отправляясь на прииски, запасается искусственными дрожжами, не довольствуясь содой для приготовления лепешек.

Верные традициям золотоискателей, компаньоны решили идти вниз по течению от первого участка и сделать заявку подальше. Увидев, однако, знак на дереве: «81-й нижний», – что означало: на целых восемь миль ниже первой найденной россыпи, они передумали. Они прошли эти восемь миль в два часа. Для такой трудной дороги темп убийственный, неслыханный. На пути им то и дело попадались десятки людей, свалившихся в изнеможении у дороги. Они дошли до первого участка, который был назван «Находкой». Но и там им не удалось разузнать толком что-нибудь о верхнем течении. Зять Кармака, индеец Скукум Джим, смутно слышал, будто на протяжении трех миль ручей уже весь поделен. Когда же Кинк и Билл увидели знаки, отмечавшие границы 79-го верхнего участка, расположенного на восьмой миле вверх по течению, они скинули свои походные мешки и сели покурить. Все их усилия оказались напрасными! Бонанза была захвачена вся – от устья до самых истоков.

– Живого места не оставили! – жаловался Билл вечером, когда они, вернувшись к «Находке», жарили бекон и варили кофе на печке у Кармака. – Кряж и тот поделили.

– А вы попытайте вон ту лужицу, – предложил им Кармак на другое утро.

«Та лужица» была широким ручьем, который вливался в Бонанзу подле участка «7-й верхний». Товарищи выслушали совет с величавым презрением приисковых ветеранов к человеку, который связался с индианкой, и, вместо того чтобы последовать этому совету, провели весь день на Адамовом ручье, сулившем, по их мнению, больше возможностей. Но и там повторилась та же история – заявки тянулись до самого горизонта.

Три дня Кармак настойчиво повторял свой совет, и три дня они встречали его презрением. На четвертый, однако, так как податься было решительно некуда, они решили обследовать «ту лужицу». Они знали, что на ней почти не было заявок, но и сами не испытывали ни малейшего желания ставить там заявочный столб. Они отправились туда главным образом для того, чтобы дать выход своему раздражению. К этому времени они были уже во власти безнадежного, циничного скепсиса. Они издевались и насмехались над всем решительно, задирая каждого новичка-чечако, который им попадался.

На номере двадцать третьем заявки кончились. Дальше вверх по течению ручей был свободен.

– Лосиный выгон! – фыркнул Кинк Митчелл.

Но Билл торжественно отмерил пятьсот футов вдоль берега и сделал зарубки на деревьях, чтобы обозначить границы участка. На доске от свечного ящика он сделал надпись и прибил ее к дереву в центре участка:

Сей лосиный выгон предоставляется в пользование желторотым чечако и шведам.

Кинк прочел надпись и одобрил ее:

– Точь-в-точь мои мысли! Пожалуй, и я подпишусь.

И объявление украсилось подписью Чарлза Митчелла.

В тот день много суровых старательских лиц озарилось усмешкой при виде этого образца приискового остроумия; он пришелся вполне им по вкусу.

– Ну, как та лужица? – спросил Кармак, когда они вернулись в лагерь.

– К черту лужицы! – ответил Хутчину Билл. – Мы с Кинком решили отправиться на розыски Золотого Дна. Вот только отдохнем малость и двинемся.

«Золотым Дном» называли легендарный ручей, мечту золотоискателя; говорили, будто там на дне такой мощный слой золота, что промывку гравия приходится производить в желобах. Однако во время короткой передышки, которую приятели позволили себе перед тем, как отправиться в путь, произошло одно событие, заставившее их несколько изменить свои планы. Событием этим было знакомство со шведом Ансом Гендерсоном.

Анс Гендерсон лето проработал по найму на прииске Миллер, что за Шестидесятой Милей; к концу лета его в числе сотен других бездомных бродяг, подхваченных вихрем золотой горячки, прибило к берегам Бонанзы. Это был высокий, сухопарый мужчина с длинными, как у первобытного человека, руками. Его корявые, заскорузлые от работы ладони были как две глубокие тарелки. Движения его были неторопливы, речь медлительна, и в голубых глазах, таких же светлых, как его соломенные волосы, казалось, дремала неземная мечта, и никто не знал, о чем она, меньше всего – он сам. Вероятно, это впечатление мечтателя он производил благодаря своей чрезвычайной, можно сказать, нелепой, наивности. Таково, во всяком случае, было мнение о нем людей заурядных, а Кинк Митчелл и Хутчину Билл именно к таким и принадлежали.

Приятели целый день шатались по гостям и судачили, а вечером сошлись в большой палатке, где временно обосновалось «Монте-Карло». Здесь золотоискатели давали отдых своим усталым косточкам, потягивая скверное виски по доллару стакан. Так как единственной валютой был золотой песок, а взвешивали его всегда «с походом», то стаканчик виски обходился даже несколько дороже доллара. Билл и Кинк не пили. Такая умеренность объяснялась главным образом тем, что многократные экскурсии на весы были уже не по силам их и без того отощавшему мешочку.