Все, кого мы убили. Книга 2 - Олег Алифанов

– Я и стоял выше, Рытин! Выше большинства спесивых и глупых бездельников, искавших вычурных и причудливых развлечений, чтобы потом хвастаться в салонах. И вот после этого я занялся Карно. А стоило мне им заняться всерьёз, а ему почувствовать это, как он покинул сей мир. И я поверил в его смерть непростительно легко, ибо многие из тех, кто искал в тех чертогах истины, сгинули в ту пору без следа. Слушайте же главное из того, что я готов поведать сегодня: Карно ищет исполинов, он полжизни их искал. Негодяю удалось улизнуть с помощью предателя-бедуина, когда я как раз готовил для него сладкую пытку. Меня после сослали в Россию, потому что князь Прозоровский, по слухам, делал то же самое и умирать не собирался. Я обязался выведать подробности, выдав себя за искателя золота скифов. Увы, я только знаю, что он нашёл нечто, названное им ангелами. Не тешьте себя иллюзиями: вы живы, покуда знаете об этом кое-что. То же и господин Артамонов. Теперь поняли вы, почему вам следует спешить? Они поймают этого недотёпу-художника, по глупой страсти вернувшегося в это осиное гнездо, и выпотрошат из него подробности, и вот тогда вы станете не просто лишней – а угрожающей им фигурой. А ведь знает он побольше вашего, ибо помогал князю нанизывать косточки на такие вот прутики.

– Разве не язык Адама они ищут?.. Что ж, исполины и впрямь могли знать его…

– Покуда – это всё, – отрезал он, остановившись точно в нужном месте. – В другой раз вы узнаете много ужасных вещей. Или – ужасные вещи познакомятся с вами. Принесите мне ещё бутылку. Жизнь не так дрянна, когда есть хорошее вино.

Голуа упирал на свою принадлежность жандармам, и я не мог отрицать сей возможности. Он поставил меня перед трудным выбором. Я предпочёл бы сейчас видеть его преступником безоговорочно, нежели человеком, имеющим право на сострадание. Слишком многое произошло между нами, слишком памятны мне были его взгляды и угрозы моей любимой, чтобы я желал простить его немедленно. Ничто не может оправдать человека в его частном отношении к ближнему своему, к чему бы ни обязывало его служебное рвение. Пусть на службе закона, но состоял же он и в тайном обществе, имеющем низкие намерения, и я его знал только с неблаговидной стороны этого членства. Пусть у него нет долга перед законом своей державы, пусть он герой в своей Отчизне, но в моих глазах он отнюдь не доброжелатель. Я сознался себе, что не желаю никак способствовать его вызволению. Одно только любопытство толкало меня на то, чтобы навестить его ещё раз и поставить ультиматум: либо он выкладывает всё без предварительных условий, либо я оставляю его прозябать вместе со своими тайнами. Если бы он потребовал моего слова освободить его после всего сказанного, я мог бы сказать разное. И я не убеждён, что не солгал бы ему, пообещав то, что исполнять не намерен.

Острие его прута убралось от моей груди, но теперь уже я сам желал продолжить беседу.

– Вы утверждаете, что служите закону, Карнаухов – идее всеобщего блага. Что же, отрицательных героев в этой истории вовсе нет? А что Беранже-Россетти?

– Каждый мнит себя агнцем, но не забывайте, кем видитесь вы сами для остальных? – проворчал он. – Откройте глаза! Чудовище – с тёмным прошлым и невероятными связями в самых верхах ужасной империи, обладатель неисчерпаемых средств, скупающий направо и налево все мало-мальски ценные раритеты, расчётливый и циничный волокита за богатейшей невестой, себялюбец, бретёр и шпион, за которым ваш царь присылает эскадру. Продолжить? Иногда мне кажется, что поверженная Турция платит контрибуцию – вам! Беранже перед вами – жалкий крысёнок перед коршуном.

Кажется, разговор наш стал утомлять его, он убрался в угол, откуда свет моего огарка не мог извлечь его лица.

– Он говорил мне, что хочет управлять чуть ли не ангелами в попытке устроить какой-то новый мир.

– А вы с вашей наукой материальных откровений разве не страждете того же? Разве его путь незаконен или опаснее вашего? Но у него – невесомые идеи против вашей химии взрывчатых веществ и механики огнедышащих машин.

– Но его методы с преследованиями, угрозами, запугиванием… да он в тюрьму меня отправил ради своих демиургов!

– Вам привести примеры, когда господа позитивисты уничтожают друг друга?

Это, разумеется, было излишним, примеров недобросовестности в нашей гильдии я знал немало, и, увы, сам становился не только жертвой, но и участником отвратительных явлений.

– Вас многие называли убийцей. Это правда?

– Прощайте, вас могут хватиться, – глухо раздалось из угла. – Не забудьте вина.

Я вернулся вовремя, Себастьяни искал меня, и вскоре я был препровождён в его кабинет. Взамен копии договора я положил на стол листок с указанием, где искать скрижаль. Я хотел верить, что быстрые гонцы тайного ордена достигнут Керчи и выкрадут смертельно опасную вещь у Стемпковского. Только так я и мог его спасти.

13. Орлов

На борту корабля я с наслаждением и не спеша измарал десяток листов Андрею Муравьёву. Разумеется, я подробно рассказал о своих встречах с пашой Египта, не утаив ни единой детали, кроме относившихся к делам политическим. Поведал и о Себастьяни, не упомянув ничего касательно тайных дел ордена. Бал во французском консульстве живописал в тех же красках, что и он – маскарад в Пере, не умолчал даже и о винном погребе. Восхождение на колонну Помпея должно было позабавить его, как и меня приключения его сфинкса с ликом Аменхотепа, но о Голуа пришлось забыть. Ни словом не обмолвился я о Карно.

Всегда довольно едкий в отношении встреченных им лиц, особенно туземцев, резкий не только в словах, но и в действиях, поднимавший мусселимов и шейхов по ночам, презиравший разбойников и разгонявший шумных верующих в Великую Субботу, почему он в своей книге так много и гладко написал о двух людях: Россетти и Мегемете Али? Знал, что заметки его непременно попадут к ним и платил за оказанные услуги? Или таким способом слал открытое совсем другим наблюдателям послание, способное быть истолкованным в нужном свете? Одни – это противное тайное общество, и с ним худо-бедно всё ясно, для него приготовлен сюжет с Россетти. А вот другой – тот, которого ещё в Константинополе описывал он как таинственное лицо номер три, да только применительно к загадочному путешествию Дашкова за десять лет перед тем – и тут ко двору Мегемет Али. «Судите сами, господа. Отпросился я у Дибича посмотреть святые места. Да корабля в Яффу не нашлось, а тут как раз некий Россетти (знать не знаю, что он родич предводителя тайного братства) предложил плыть в Александрию. Ну, мне в Рязань через Калугу не впервой, я и поехал с ним аж до Каира. Никаких таких странных Карно не видел, за рукописями не охотился, мне, как видите, каменные сфинксы пришлись по карману. А кто не верит, спросите хоть у соглядатая: сей со мной всё время ездил. Да и путешествовал я ради встречи с правителем Египта, а прочее – ложный манёвр. Что ж с того, что в книге не описаны секретные переговоры. Разумеется, они велись, как всегда после одной войны и перед новой».