Подлинная история носа Пиноккио - Лейф Перссон

Именно князь Сергей положил начало всей истории, и чисто с точки зрения драматургии его следовало бы назвать ее «движущей силой», и причина, по которой он сделал ее возможной, не имеет никакого отношения к подлинной истории носа Пиноккио. Его мотив исключительно личный, а намерения самые благородные, иначе и быть не могло для столь порядочного человека, как он. И в той части повествования, которая касается его любви к Анне Марии, все закончится счастливо для всех участников. Для Анны Марии Франчески и для него самого, для матери девушки и ее бабушки, для пяти ее сестер и любящего отца.

В любом случае для ее любящего отца. Конечно, пройдет год, прежде чем она вернется домой, то есть на несколько месяцев больше по сравнению с тем, что Сергей обещал ему, когда родитель дал свое благословение перед поездкой. То, что они воспользуются случаем и тайно поженятся по пути назад во Флоренцию, он узнает из телеграммы, которая придет в его палаццо только неделей ранее ее возращения, а еще через месяц он узнает, что она беременная. Но, когда они выйдут из поезда, он уже простит их обоих и встретит с распростертыми объятиями.

А как бы он мог поступить иначе? Его дочь красивее всех других, и, насколько он может судить по ее глазам, нынешняя жизнь его любимицы более соответствует ее мечтам, чем та, которой она жила, прежде чем оставила Италию год назад.

Анна Мария Франческа ди Бионди – очень красивая молодая женщина. Гораздо привлекательнее всех других из тех, кого князь Сергей когда-либо встречал. Она очень умна и говорит на нескольких языках. Опять же исключительно музыкальна. У нее красивый голос, глубокое и лирическое меццо-сопрано, и она без заметных напряжений берет весь регистр, который выбранное для исполнения произведение требует от нее. Она играет на нескольких инструментах и может при необходимости и с невероятной легкостью аккомпанировать себе на пианино, гитаре и мандолине.

Поскольку Сергей обещал ввести ее в царский двор, она взяла с собой подарки со своей родины для детей Николая II. Веера из тончайшей рисовой бумаги, платки из красивейшего итальянского шелка, искусно выполненные венецианские маски для весенних балов для четырех царских дочерей: Ольги, Татьяны, Марии и Анастасии.

Их младшему брату Алексею, будущему царю, которому еще только три года, она привезла, однако, более персональный подарок. Четыре десятка экземпляров флорентийской еженедельной газеты «Джиорнале ди Бамбини», вышедших из печати в 1881–1883 годах. Сказку о Пиноккио, хорошо иллюстрированную историю о маленьком мальчике, чей нос рос, как только он начинал лгать. Ту самую из ее собственного детства, которую она близко приняла к сердцу, когда была такого же возраста, как и Алексей. Мысленно она начала читать ее ему вслух еще задолго до того, как вышла из поезда на вокзале в Санкт-Петербурге.

Именно Алексей, будущий царь, является вторым главным персонажем подлинной истории о Пиноккио и его носе.

Ну и занудный черт, подумал Бекстрём, имея в виду хозяина вечера Гегурру, который явно был одержим своей историей и полон решимости рассказать ее до конца.

«Обычный польский рыночный торговец чистый аутист по сравнению с ним», – подумал он, а что касается этого трудного слова, он научился ему на одной из всех полицейских конференций, которые обычно посещал в преддверии выходных. Иногда он даже сам использовал его, допрашивая всякую шваль, просто сидевшую и молчавшую в тряпочку. И пару раз оно даже сработало, когда задержанный пытался выяснить, кем же его собственно обозвали, и открывал рот именно по этой причине. Хотя с Гегуррой все обстояло совсем наоборот, и проделать с ним такой же фокус не стоило и пытаться. Какое слово ни выбери, он все равно вряд ли смог бы вставить его.

Поэтому в течение последних пятнадцати минут лишь слушал вполуха и попивал свой коньяк, пытаясь сосредоточиться на коричневом конверте, уже более или менее обещанном ему. Хотя вполне мог уже, собственно, поблагодарить за еду и удалиться. Взамен же по-прежнему сидел в ожидании счастливого мгновения, а оно все оттягивалось и оттягивалось.

«Я просто жертва моего слишком большого терпения и искреннего желания всегда прийти на помощь тем, кто во мне нуждается», – подумал Бекстрём, уже почувствовав легкое возмущение по поводу того, как антиквар использует его.

– У тебя пока нет никаких вопросов, Бекстрём? – спросил Гегурра, одарив комиссара взглядом, который показался тому чересчур подозрительным.

– Возможно, когда ты дойдешь до сути, – ответил Бекстрём. – Я, конечно, не планировал ничего особенного на остаток ночи, но…

– Я как раз подхожу к этому, мой дорогой друг, – перебил его Гегурра и дружелюбно похлопал по руке. – Я скоро дойду до сути, и поэтому важно, чтобы ты слушал внимательно, поскольку сейчас начинается самое интересное.

Анна Мария и ее бабушка разместились во дворце князя Сергея на берегу Невы в Санкт-Петербурге. Всего в пяти минутах езды на карете до Александровского дворца, где царь и его семейство проводили большую часть своего времени. В общем, можно сказать, им неплохо живется в течение всех десяти месяцев, пока они находятся там. Двести помещений и целая сотня слуг, и апартаменты, которые занимает Анна Мария Франческа со своей камеристкой, состоят из шести комнат и находятся в непосредственной близости к собственным покоям князя Сергея. Громадные, конечно, и даже в них на одну комнату больше, чем ей требуется, поскольку она уж давно проводит все свои ночи в спальне Сергея.

Бабушка Анны Марии живет в другом конце здания вместе со своей прислугой, и если бы папа-маркиз узнал об этом, то наверняка удивился бы и обеспокоился. Но он находится в другом конце Европы, а письма, приходящие несколько раз в неделю от его дочери и ее старой бабушки ни словом не упоминают о такой безделице.

Взамен они повествуют о других и далеко не повседневных вещах. О том, как хорошо с ними обходятся, с каким гостеприимством их встретили, и о том, что Анну Марию Франческу уже через несколько недель представили при царском дворе. И главная часть содержащихся в них историй касается Николая II и его окружения. Того, что Анна Мария скоро начинает проводить несколько дней каждую неделю в Александровском дворце в компании четырех дочерей царя.

Она учит их музыке, языку и рассказывает сказки далекой Италии, которые особенно осенью, когда полумрак и холод приходят в Санкт-Петербург, пробуждают их фантазии о другой жизни. В более светлой, теплой и радостной обстановке по сравнению с той, какая сейчас ждет их дома долгой русской зимой.

Да и потом, она ведь так красива, их собственная Анна Мария Франческа, с ее темными шелковистыми вьющимися волосами, горящими неудержимой энергией глазами и широкой улыбкой. Она заводила во всех их шалостях и играх, и веера, шелковые платки и венецианские маски, привезенные ею в качестве подарков, прекрасно подошли. Все любят Анну Марию, от старшей двенадцатилетней Ольги до младшей Анастасии, которой только исполнилось шесть, и всего через неделю у них появляется нежданный посетитель.

Их младший брат стоит в дверях в окружении двух больших и молчаливых мужчин в казацкой униформе. Маленький мальчик трех лет, одетый в синий матросский костюм с длинными брюками. Один из казаков держит в огромных ручищах маленькую балалайку, в то время как младший брат строго смотрит на своих сестер. Он машет им маленькой ручкой, и, повинуясь жесту мальчика, они уходят, оставляя его наедине с итальянской гостьей.

Каким полным он выглядит, хотя у него такое худое лицо, думает Анна Мария Франческа удивленно, поднимается от рояля, за которым сидела, и, склонив голову, делает глубокий реверанс перед будущим царем.

Только поздно вечером она узнает тайну, известную лишь немногим за пределами царской семьи.

– У него гемофилия, – объясняет Сергей. – Он унаследовал ее от своей матери. И он не толстый. Такая у него одежда. Он ходит как бы засунутый в матрас. Чтобы защитить царевича, с внутренней стороны всей его одежды пришита толстая подкладка. В противном случае он рискует умереть от любой ссадины, поскольку ему почти невозможно остановить кровь.

Падение, удар, даже еле заметные царапины на коленях могут убить его. Этой зимой он случайно натолкнулся на стол и всю весну пролежал с сильными внутренними кровотечениями.

Cara mia, mia cara[7], это очень печальная история, – вздыхает он, проводя кончиками пальцев по ее лбу и щекам. Сейчас, отдыхая на ее стороне, он предпочитает говорить о другом. Уж точно не о смерти, всеми мыслями устремленный в будущее.

Алексею три года, когда он в первый раз встречается с Анной Марией Франческой ди Бионди. Он на пятьдесят лет младше своего родственника Сергея. Но если не принимать во внимание такую разницу в возрасте и действия, обусловленные ею, его сердце наполнено теми же чувствами, как и у князя, и уже через неделю после их первой встречи он сидит на коленях у Анны Марии, положив голову на ее тяжелую грудь, в то время как она читает ему вслух о маленьком мальчике, чей нос растет, как только он начинает лгать.