Русская революция. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В данном случае прав Троцкий…, — подтверждал С. Мельгунов — никаких расстрелов не было и «по настроению обеих сторон в тот период быть не могло»[1126]. «Это… подтвердила позднее и специальная комиссия избранная Городской Думой…, Газеты отметили лишь отдельные случайные самосуды»[1127]. По словам Мельгунова, «обыватель, заснувший при Временном правительстве проснувшийся при советской власти, недоумевал»[1128].
«Полная тишина царила в городе в этот и на следующий день, — подтверждала непосредственная свидетельница событий Б. Битти, — Тишина сопровождалась таким порядком, которого страна не знала с первых дней после Мартовской революции… Каждому солдату было сказано, что честь революции в его руках… Бойцов предостерегали от совершения насилия и призвали предотвращать мародерство в любой форме, где бы то ни было обнаружено. На домах расклеили объявления с предупреждением против беспорядков, а на каждом углу стояли патрули…»[1129].
Отсутствие во время Октябрьской революции массового движения в поддержку большевиков, приводило Керенского к выводу о чисто субъективном характере революции: «Октябрь волею людей, а не силою стихии стал неминуем»[1130]. Мельгунов был более категоричен: народ не пошел за большевиками, следовательно «о стихийности выступления не приходится и говорить»[1131]. Действительно народ шел не за большевиками, он шел — против Временного правительства.
«Большевизм победил не своей силой, а бессилием России, — приходил к выводу религиозный философ Г. Федотов, — Октябрь был не торжеством восстания, а пределом разложения русской государственности»[1132]. «Только крайнее отчаяние страны может заставить ее видеть свое спасение в Троцких и Лениных, не от радости она их приняла, — подтверждал видный представитель либеральной деловой среды А. Бубликов, — а по отсутствию всяких других путей спасения»[1133].
* * * * *
Один из лидеров февральского переворота видный промышленник А. Коновалов в декабре 1916 г. приходил к выводу, что не революционеры, а сама царская власть виновна в своем крахе: «Десятилетия самой интенсивной революционной пропаганды не могли сделать того, что сделала беспрерывная министерская «чехарда». Власть сама расшатала последние свои устои…»[1134]. Исходом агонии царской власти стала победа февралистов.
«Но бессилие старой власти… перешло по наследству и к новой власти», — признавал П. Милюков, — «Стихийный ход русской революции вел ее от переворота к перевороту, причем каждый новый переворот ослаблял революционную власть… становившуюся все более и более номинальной и фиктивной…». Последовательная смена кабинетов отражала «прогрессирующий распад власти», исходом агонии которой стала победа большевиков[1135].
Таб. 4. Хронология власти в 1917 г.[1136]
«Три состава Временного правительства, сменявшие друг друга в период между 2 марта и 25 октября 1917 года, показали, — подтверждал французский историк Н. Верт, — полную его неспособность решить проблемы, доставшиеся в наследство от старого режима: экономический кризис, продолжение войны, рабочий и земельный вопросы… Неудача корниловского переворота 25–30 августа 1917 года вызвала окончательный кризис Временного правительства, переставшего контролировать все традиционные рычаги власти»[1137].
За 9-ть месяцев 1917 г. в России были перепробованы все варианты власти от царской, до буржуазной, коалиционной и социалистической, и ни одна из них не смогла больше двух месяцев удержаться у руля страны. Попытка установления правой военной диктатуры провалилась не успев начаться. С сентября власть еще билась в судорогах различных совещаний, предпарламента, громких речах и заявлениях, но это была уже только Агония. К концу Октября власти в стране не было…
«Верховная государственная власть лежала низвергнутой, — подводил итог «белый» ген. Н. Головин, — нужно было только, чтобы какие-нибудь руки подобрали ее. Руки большевиков и сделали это. Поэтому большевики абсолютно правы, утверждая, что в ноябре они Правительственную власть не низвергали, а только подобрали уже брошенную»[1138]. «Власть падала из слабых рук Временного правительства и во всей стране, — подтверждал «белый» ген. Деникин, — не оказалось, кроме большевиков, ни одной действенной организации, которая могла бы предъявить свои права на тяжкое наследие во всеоружии реальной силы»[1139].
Учредительное собрание
Бывают времена, когда нельзя нарушать правила и принципы, но бывают и другие времена, когда опасно соблюдать их.
С. Киндлебергер[1140]
У демократической общественности оставалась последняя надежда — Учредительное собрание. «Лучшие русские люди почти сто лет жили идеей Учредительного Собрания, — политического органа, который дал бы всей демократии русской возможность свободно выразить свою волю. В борьбе за эту идею погибли в тюрьмах, в ссылке и каторге, на виселицах и под пулями солдат тысячи интеллигентов, десятки тысяч рабочих и крестьян»[1141]. Со свержением монархии, по общему мнению, только Учредительное собрание могло стать единственным органом легитимизации власти: «После 3 марта (отречение царя) и до Учредительного собрания всякая верховная власть носила признаки самозванства…»[1142].
Неслучайно своей конечной целью Временное правительство провозглашало доведение страны до Учредительного собрания. Собрание должно было дать ответы на фундаментальные вопросы политического и социального устройства страны, одним махом разрешить все самые острые и жгучие — земельные, национальные и прочие проблемы поднятые революцией[1143]. Идея Учредительного собрания превратилась в некий политический фетиш и рассматривалась всеми политическими силами, как конечная цель революции. Временное правительство назначило выборы в Учредительное собрание на 17 сентября, но из-за организационных трудностей 22 августа перенесло их на 12 ноября.
После Октябрьской революции надежда на Учредительное собрание не погасла, поскольку, как отмечал С. Мельгунов, в том, что победа большевиков «временная — пока почти никто еще не сомневался». Примером тому могло служить воззвание, исходившее от «Земского собора»: «Окровавленная родина стоит на краю гибели, и, если есть слабая надежда спасти Россию и великий народ от иноземного ига, и окончательного внутреннего распада, — это надежда на Учредительное Собрание»[1144]. «Даже после реакционного государственного переворота 7 ноября, — подтверждал эти надежды Керенский, — большевики имели возможность погасить разгоравшееся в России пламя гражданской войны, предотвратить гибель и развал страны»[1145].
И большевики, взяв власть, провели выборы точно в назначенный срок — через семнадцать дней после переворота. Избирательные права получили все граждане, включая женщин, начиная с 20 лет, военнослужащие с 18 лет. Исключение составили монархисты, чьи партии были ликвидированы ещё в марте 1917 г. Впервые в России выборы проводились на
