33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Евгений Анташкевич

«Вот как у них всё договорено!!!» – осмыслил происходящее Михаил Капитонович и почему-то почувствовал разочарование.

Леля была весёлой и разговорчивой, когда все были вместе, и вдруг она замолчала. Она совсем ничего не пила, только вместе со всеми поднимала бокал, Михаил Капитонович за вечер несколько раз пригубил, а тут выпил бокал до дна. Леля смотрела на него широко раскрытыми глазами. Это ей так шло!

Официант принёс десерт: нарезанные фрукты, приготовленные в горячей карамели, и чай.

– Я не могу привыкнуть к их чаю, – шепнула Леля.

– Что заказать? – в ответ прошептал Сорокин.

– Кофе… – шепотом ответила Леля.

– По-турецки? – громко спросил официант, который ещё был рядом.

Леля смущённо кивнула ему, она взяла вилку и оторвала кусочек яблока, за которым потянулись стеклянные ниточки карамели.

– А вот это я люблю!

«Сладкое, конечно! Кто же не любит!» – подумал Михаил Капитонович.

– А вы герой? – спросила Леля. – Про вас все говорят, что вы – герой!

Михаил Капитонович смутился:

– Ну, какой я герой… Это вам всё наговорили!

– Нет, мне сказали, что вы – герой, и не отказывайтесь! – Леля обмакнула яблоко в чашу с холодной водой, и ниточки обломились. Она обкусывала карамель с яблока и наблюдала за Михаилом Капитоновичем. – Можно я буду вас звать… – она задумалась, – Михаилом Капитоновичем?

Сорокин почувствовал себя неловко.

– Вы непременно хотите звать меня по имени и отчеству?

Продолжая обкусывать яблоко, Леля кивнула.

«Она смеётся надо мной!» – подумал Сорокин и неожиданно для себя ответил:

– Можно!

Леля растерялась.

– А как зовут вашего батюшку? – вдруг спросил Сорокин. Он не очень хорошо понимал, что делает, он только понимал, что происходит какая-то игра, и он начинает в неё играть.

Леля смотрела на него, про яблоко она забыла.

– Так как? Если это не является семейной тайной!

– Нет, не является… – ставшим вдруг строгим голосом ответила Леля, она глядела в блюдце перед собой, и Сорокин увидел, что из играющей она превратилась в проигравшую.

Леля молчала, Сорокин тоже. Леля взяла кусочек груши, и снова потянулись ниточки карамели, она обмакнула грушу в чашу с водой, и ниточки обломились.

– Капитоном Михайловичем! – Леля обкусывала грушу и смотрела в блюдце.

– Значит, я вас буду звать… Леля Капитоновна? – спросил Сорокин.

Леля, не поднимая глаз от блюдца, сказала:

– Мой папа нас бросил и сейчас живёт с другой женщиной в Тяньцзине. Я не видела его больше года. И больше не увижу.

– Извините! – Сорокин понял, что игра не по его вине закончилась.

– Только вы не думайте, что я гордячка! Просто мама очень сильно переживает…

– А вы? – вырвалось у него.

– А я уже нет! – сказала Леля. – Я, наверное, с вами немного засиделась! – Она положила недоеденную грушу на блюдце. В этот момент официант принёс кофе. – Благодарю вас, мне уже надо спешить! – сказала она официанту.

– А можно я… – стал подниматься Сорокин.

– Не стоит! – произнесла Леля. – Мне тут недалеко! – Она встала и ушла.

Только через секунду Михаил Капитонович понял, что он остался один.

– Водки! – сказал он официанту, тот с пониманием кивнул и удалился.

Мысли Михаила Капитоновича метались между огорчением и образовавшейся пустотой. «Откуда же я мог знать? – думал он. – А эти! Тоже мне, друзья! Могли бы предупредить! А о чём? Какой я всё-таки неловкий и бестактный! Что-то я не так сделал! Зачем поддался на игру? Если не умеешь… сиди и молчи!» Ему стало обидно. Официант принёс графин.

– Чем заку́сите?

Михаил Капитонович посмотрел на стол, закуски оставалось ещё много, и он махнул рукой.

– Как изволите! – мраморным голосом сказал официант и удалился.

Вдруг Сорокин вскочил, бросил на стол достаточную купюру, крикнул: «Не убирайте!» – и выскочил на улицу. Он побежал по тротуару направо, потом налево, но Лелю не увидел.

«Чёрт, как быстро она ушла!» – Он вернулся в «Тавриду».

Официант подал ему купюру и сказал:

– Этого слишком много, ваши друзья за себя заплатили.

Вам налить?

Михаил Капитонович почувствовал себя совсем беспомощным и кивнул.

«Как всё – странно!» – думал он.

Когда он выпил полграфина, то вдруг обнаружил, что в его голове одновременно живут три мысли: мелькают Элеонора и Леля, мелькает какой-то народ, а над всем этим нависли Штин и граф Келлер, «первая шашка России».

«К чёрту народ! Всё к чёрту! – подумал он. – Пойду на службу!»

Ещё позавчера он должен был начисто переписать заключение следствия по делу Огурцова, так они договорились с Ли Чуньминем, но ни вчера, ни сегодня утром Сергей Леонидович не появился в управлении.

Он допил графин и осмотрел зал. За столиками сидели мужчины и женщины, и его глаза ни на ком и ни на чём не остановились. Это было очень плохо, надо было, чтобы они на ком-нибудь остановились, за кого-то зацепились, но в зале сидели люди, как бы смазанные, как будто бы нарисованные торопливой кистью, и они не шевелились.

«Однако я напился!» – понял Сорокин, положил деньги и поднялся. Его никто не остановил, и он вышел на улицу. На часах, которые расплывались перед глазами, он не смог ничего разобрать и посмотрел на небо. Ещё было светло, ещё был ранний вечер, но он понял, что сегодня уже никаких бумаг не напишет и что уже ничего не произойдёт и можно просто идти домой, и не хотелось. Он стоял и не знал, куда идти.

– Что, миленький, не скучно? – услышал он за спиной, повернулся, его покачнуло, и он снова услышал: – А давайте-ка я вас поддержу!

Михаил Капитонович проснулся с ощущением тоски. Он не хотел открывать глаза, но открыл и увидел незнакомую светлую комнату, широкую кровать, на которой лежал под лёгким одеялом в белой простыне и на большой подушке. В высокое окно из-под кисейной занавески лился утренний свет, и пахло чем-то приятным. Он лежал на левом боку и смотрел на этот свет и услышал, что в комнате кто-то есть. Он повернулся. Перед зеркалом к нему спиной сидела женщина, одетая в тонкий, просвечивающийся пеньюар. Она расчёсывала длинные шелковистые светлые волосы.

– Што, миленький, очнулись?! – спросила женщина, и Сорокин увидел её отражавшееся в зеркале лицо. – Наверное, уж и не помните ничего? А? Выпьете?

Она повернулась к нему и улыбнулась.

– На тумбочке коньяк! Хотите? Я вам налью! – Она встала и пошла вокруг кровати, пеньюар на ней, завязанный тесёмками на шее, разлетелся, и Михаил Капитонович зажмурился. Он слышал, как женщина шла, легко ступая, скорее всего босыми ногами, и боялся открыть глаза. Он не помнил, как оказался в этой комнате, но сразу обо всём догадался, отвернулся на другой бок и прохрипел:

– Не надо коньяку, где моя одежда?

– Так уж и не надо, миленький, так уж и не надо! – пропела женщина. – Отчего же не надо?

Сорокин почувствовал, как за спиной под ним ушла кровать, это села женщина, она подняла одеяло, легла и прижалась к его спине. Михаил Капитонович почувствовал кожей её прохладное тело, которое сразу стало горячим.

– Мне надо идти, – снова прохрипел он. – Где моя одежда?

– Николя! – крикнула женщина, встала с кровати, обошла её и снова села у зеркала. – Господину надо идти! Он спрашивает одежду!

Сорокин открыл глаза и посмотрел в зеркало, в котором снова отразилось очень красивое лицо женщины. Дверь в комнату открылась, он посмотрел туда и увидел, что вошёл мужчина, который держал в руках его аккуратно повешенную на плечики одежду.

– Выйдете, мадам, мне надо поговорить с господином! – сказал мужчина, женщина поднялась, Михаил Капитонович увидел, как она прижала под грудью пеньюар и вышла.

– Что, молодой человек, никак выспались! – сказал мужчина, он сел на банкетку у стены и рядом положил одежду Сорокина. – Однако у вас для нашего заведения недостаточно денег! Что будем делать?

Сорокин сел в кровати и натянул одеяло.

– Наши услуги стоят денег, а у вас их недостаточно!

– Я служащий сыскной полиции, что вы от меня хотите? – Сорокин наконец-то проглотил горечь в горле.

– А вы думаете, что мы подбираем каждого пьяного на улице? Мы знаем, кто вы!

Мужчина, лет около тридцати, выглядел вполне респектабельно.

Сорокин смотрел на него.

– А может быть, всё-таки рюмочку? – спросил мужчина. – В голове-то небось…

– Позвольте мне одеться! – всё ещё хрипло сказал Сорокин.

– Ну-ну! Михаил Капитонович! Что же так строго? В нашем заведении для вас нет ничего опасного, а рюмочка вам сейчас не помешает, для ясности… по собственному опыту знаю! – Мужчина встал и прошёл мимо Сорокина к тумбочке. Он налил в рюмку, оставил её и вернулся на банкетку. Когда мужчина проходил мимо сначала в одну сторону, потом в другую, у Сорокина мелькнула мысль, что если толкнуть его сейчас, то он вылетит в окно. «А этаж?» – вдруг подумал Михаил Капитонович и почему-то успокоился. Он взял рюмку и выпил.