Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна - Светлана Фортунская

А Пес?

А Пес утешает меня. Пес говорит о моих достоинствах. О том, что я мягкий, пушистый, приятный в общении. Что я мелодично мурлычу. И к тому же прекрасный собеседник. Умен. Образован. Эстетичен. И что шерсть моя пахнет приятно, хотя для него, Пса, признать этот факт крайне тяжело, но – шерсть моя пахнет приятно, во всяком случае, для Лады. То есть для ее носа. А все, что хорошо для Лады, хорошо и для него, Пса. Даже если и не очень ему, Псу, нравится. И что вообще он готов умереть – для Лады. За Ладу. Даже просто так, в ее, Лады, честь. Поэтому он не только готов в разведку, он и на танки готов – сейчас. Немедленно. Сию секунду…

Короче говоря, все мы – ну, может быть, кроме Рыба, – пьяны.

И вдруг наступает отрезвление.

Бьют часы.

Количество ударов никто из нас сосчитать не может.

Я утверждаю, что пробило три.

Паук заявляет, что четыре.

Домовушка морщит лобик, шевелит губками, вытягивает вперед лапку и загибает пальчики. По его подсчетам, пробило только два часа, и до утра еще уйма времени.

Рыб недовольно ворчит, что Жаб опять заслонил ему телевизор, и на вопрос, сколько все-таки времени, отвечает коротко и непонятно, что он – счастлив.

Жаб же, от натуги раздувшийся до размеров футбольного мяча, внезапно опадает, как лопнувший воздушный шарик, и кричит, что он точно посчитал восемь ударов и что скоро придет Лада. И эти слова Пес подхватывает восторженно-жалобным воем. Для него каждый час, проведенный без Лады, равен трем обычным часам.

То есть мы все еще пьяны.

Но в разгар наших споров о времени – никому из нас в голову не приходит посмотреть на часы – раздается стук в дверь. Ровно три удара, и с каждым ударом хмель выветривается из наших голов: ТУК! ТУК! ТУК!

Ворон, отрезвление которого было наиболее заметно, потому что, как запойный алкоголик, он набрался больше всех, радостно воскликнул:

– Пришли! – Но не кинулся открывать дверь. Так как дверь открылась сама.

Я глядел во все глаза – какие такие гости посетили этот в общем-то негостеприимный дом?

И ничего не увидел.

Только будто прохладный, но приятно прохладный ветерок пробежал по комнате, и запахло свежестью – не озоновой послегрозовой свежестью, а арбузной свежестью снега и хвойного леса.

И голосок раздался – тоненький, писклявый, на пределе слухового восприятия:

– С Новым годом! С новым счастьем!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,

в которой я встречаюсь с Дедом Морозом и получаю подарок

Добрый Дедушка Мороз,

Он подарки нам принес…

Все (кроме меня и Петуха) радостно гомонили, приветствовали гостей криками: «Добро пожаловать!», «С Новым годом вас!» и прочими получленораздельными возгласами, какие положено говорить гостям, заглянувшим на огонек в новогоднюю ночь.

А я вертел головой и не мог понять, где те, к кому обращены эти приветствия, и кто отвечает на эти приветствия таким тоненьким голоском.

Я прищуривался, чтобы задействовать свое магическое зрение.

Я принюхивался, вспомнив о своих кошачьих возможностях.

Наконец, внимательно проследив направление взгляда Ворона, я увидел – на журнальном столике, покрытом красной скатертью, сидел, свесив ножки, крошечный человечек в красной шубке. Красное на красном различимо плохо, поэтому, наверное, я сразу его и не заметил. Рядом с человечком лежал крошечный мешочек, и еще виднелось крохотное голубое пятнышко. Пятнышко это шевелилось, я подскочил поближе и рассмотрел как следует – это были Дед Мороз и Снегурочка.

Крохотные – их вдвоем можно было посадить в наперсток, который служил нашему Пауку рюмкой, и еще осталось бы место для мешка с подарками.

– А почему вы такие маленькие? – не выдержал я и задал вопрос. Я ведь любопытен, если вы помните. Любопытен, как всякий кот.

Дед Мороз, чтобы меня рассмотреть, задрал голову так, что с головы его слетела шапка. То есть я так думаю, что это была шапка, потому что до того, как он посмотрел на меня, его голова была прикрыта красным лоскутком, а теперь стала белой.

– Вашего полку прибыло? Знаю, знаю, Ладушка мне сказывала, – пропищал он. – А где ж сама она, хозяюшка? И Бабушки не вижу я, подруженьки моей…

– Ой, Морозушко, дела нынче у нас неладные, злосчастные, – пригорюнившись, сообщил Домовушка. – Однако же, может, примешь вид обыкновенный, гостем будешь, угощением нашим не побрезгуешь…

– Прежде с делами покончить надобно бы… Ну да уж ладно. Успеется. А ну-ка, внученька…

С этими словами Дед Мороз спрыгнул со стола и исчез. В комнате еще пуще запахло арбузом, и снова подул прохладный ветер.

– А где?.. – начал было я вопрос, но кто-то за моей спиной засмеялся раскатистым басом, таким громким, что у меня заложило уши.

Я обернулся. В кресле сидел Дед Мороз в натуральную (для человека) величину. А рядом с креслом стояла, сунув ручки в голубого шелка муфточку, отороченную горностаем, милая худенькая девушка, большеглазая и бледненькая. Снегурочка.

– А вот и я! – зарокотал Дед Мороз. – Ну здравствуй, Кот! Все здравствуйте!..

Домовушка потчевал гостей – Снегурочку усадили прямо на пол, предложив ей в качестве сиденья подушку, а Дед Мороз сидел в кресле и держал свою тарелку на коленях. Впрочем, они почти ничего не ели, а пили только лимонад. То ли успели закусить где-то в другом месте, то ли аппетит им испортил рассказ Домовушки, потому что рассказывал Домовушка о печальных вещах. Об исчезновении Бабушки, о том, что Лада от рук отбилась, о том, что, по его мнению, пора бы нам переезжать в другой город, поскольку эта квартира «засвеченная» (ох уж этот Домовушка с его шпиономанией!), однако же Лада о переезде и слышать не хочет, потому как а ну Бабушка вернется, что тогда? Где она нас искать будет?

Дед Мороз хмурился, покачивая головой, и дивился тому, что слышал.

– Ну Ладу я еще увижу нынче, – сказал он, почесывая бороду, – мы еще здесь, в этом городе свои дела не завершили. А вот Бабушка… Ежели она этот Новый год встречает, я, конечно, ее в любом обличье обнаружу. А вдруг проспит она новогоднюю ночь? Или же за границу уехала? Там моя власть, сами знаете, ограниченна. Что же Лада прежде мне такую новость печальную не сообщила? Я бы поискал да коллег попросил, чтоб они смотрели в оба. Завтра, конечно, я с ними поговорю, но надежды мало… Мало, знаете ли, надежды…

– А коллеги – это кто? – опять встрял я с вопросом.

– Коллеги мои, киса – это Санта-Клаус и фея Рождества. В Европе да в Америке. Ну в Азии есть кое-кто знакомый. А вот Африка…

Он покачал седой головой и снова почесал бороду. Снегурочка утерла слезку со щеки. Расстроилась, значит.

Я прыгнул к ней на колени и замурлыкал, утешая. Она погладила меня прохладной ручкой по спинке и почесала за ушком.