Королевские игры - Джейн Фэйзер

- Отсюда все прекрасно видно, - заметила она, оборачиваясь. - Подойди, милочка, встань рядом.

Розамунда неохотно приблизилась и посмотрела на площадь. Виселица стояла на повозке в самой середине, и к деревянному настилу вела узкая крутая лестница. Над весело пылавшим костром висел огромный котел; страшно было даже представить, для каких целей предназначена эта адская емкость. Возле места казни застыл человек в капюшоне, а рядом стояли два мальчика. Толпа раскачивалась и волнами выкатывалась с улицы на площадь.

- А, сестра. Хорошо, что ты уже здесь.

Томас вошел в окружении нескольких джентльменов, единственным знакомым среди которых оказался абсолютно пьяный Кристофер Марло - должно быть, несчастный всю ночь пытался заглушить угрызения совести. Все нетерпеливо поспешили к окну и встали полукругом, так что колени Розамунды оказались прижатыми к подоконнику.

Рев толпы усилился, и наконец показалась процессия из семи телег, на каждой из которых нетрудно было различить очертания связанного человека. Впереди и по бокам, воинственно выставив копья, шагали охранники. Во главе мрачной колонны шествовал герольд и сигналами трубы требовал освободить дорогу.

Отойти в глубину комнаты Розамунда не могла, потому что сзади плотной стеной стояли люди. Словно заколдованная, она безвольно смотрела на неспешно разворачивающуюся внизу адскую трагедию.

- Первым взяли Балларда, - раздался голос Томаса.

И действительно, от одной из телег отвязали недвижимую фигуру, одетую лишь в грубую домотканую рубаху, и поволокли к виселице. Идти и даже стоять осужденный не мог. Поддерживая с двух сторон, охранники повернули его лицом к толпе, а откуда-то сбоку появился человек в темной одежде протестантского священника и с Библией в руках.

- Сам доктор Уайт попытается добиться раскаяния и обратить заблудшего в истинную веру, - удовлетворенно заметил сэр Фрэнсис. - Наш уважаемый пастор очень силен в доктрине. Королева считает его проповеди чрезвычайно убедительными.

- Дело за малым: было бы неплохо, если бы предатели тоже сочли их таковыми, - с нескрываемой иронией парировал один из зрителей.

Пастор обратился к осужденному с продолжительной речью, после чего умолк и некоторое время стоял неподвижно, ожидая ответа. Несчастный с трудом поднял руку и нарисовал в воздухе крест. Толпа неодобрительно загудела, а потом, когда преступника поволокли по лестнице и накинули на шею петлю, радостно закричала.

И вот из- под виселицы вытолкнули телегу, и несчастный повис, а уже в следующее мгновение к нему подошел палач с огромным ножом в руке.

Розамунда покачнулась и непременно бы упала, однако стоявший сзади джентльмен успел вовремя подставить руки.

- Леди нехорошо. Пропустите ее на воздух.

Кристофер Марло, сам смертельно бледный, схватил Розамунду за руку и потащил прочь. Зрители расступились и позволили им отойти в глубину комнаты.

Розамунда безвольно опустилась на стул, все еще зажимая ладонью рот. Вовсе не обязательно было смотреть, чтобы представить все, что происходило на кошмарной сцене: постепенно возрастающий ровный гул толпы, дикие крики обезумевшей от боли жертвы, которой отрезали конечности, и вновь рокот удовлетворенной людской массы. Мрачный танец смерти повторялся семь раз подряд. Наконец экзекуция подошла к концу, и наблюдатели отошли от окна.

- Тилни достойно встретил конец, - произнес кто-то. - А Бабингтон упал в обморок и не смог сказать ни слова.

Розамунда вспомнила Энтони Бабингтона таким, каким видела в парке Уайтхолльского дворца. Безупречно элегантный придворный - красивый, обходительный, очаровательный - превратился в кипящие в котле куски мяса. Наблюдал ли за его смертью Уил, так ловко притворившийся другом, чтобы предать?

Томас подошел к столу и разлил вино по бокалам.

- Выслушав проповедь доктора Уайта, Тилни спокойно заметил: «Я здесь для того, чтобы умереть, доктор, а не для того, чтобы спорить…» Красивый ответ!

- Может быть, и красивый, но лучше бы он раскаялся. - Сэр Фрэнсис взял предложенный Томасом бокал. - Дай вина сестре, она того и гляди потеряет сознание.

Молодой Уолсингем взглянул на Розамунду недоуменно:

- Тебе нехорошо?

- Подобный спектакль годится не для каждого. - Слегка побледневшая Урсула подошла к воспитаннице. - Я и сама с трудом выдержала. - Она взяла Розамунду за руку. - Право, милочка, тебе непременно следовало приехать, но лучше было остаться подальше от окна. Прости, это моя вина.

Постепенно комната опустела: джентльмены, собравшиеся, чтобы понаблюдать за финалом сочиненной сэром Фрэнсисом драматической эпопеи, отправились по своим делам. Каждый с гордостью сознавал, что принял в общем деле посильное участие. Томас и мастер Марло остались ждать, пока освободятся улицы.

- Думаю, теперь уже можно ехать. - Томас отвернулся от окна. - Толпа настроена весело и быстро расползается по тавернам. Дорога не представляет опасности.

- Ну и славно. Честно говоря, я рада покинуть невеселое место. - Урсула завернулась в плащ. - Розамунда, милочка, в тишине и уюте нашего дома тебе сразу станет легче. Скоро забудешь все, что видела.

Вернувшись на Сизинг-лейн, Розамунда решила бороться со сковавшим ее ужасом единственным надежным способом: медленно, детально изображая сцену казни на бумаге. Она не жалела себя и не пропустила ни одной страшной подробности: ни кипящего котла, ни кровавого ножа палача, ни вывалившихся внутренностей казненного и поднятого к небесам искаженного агонией лица. Рисовала долго, а едва закончив, упала на кровать и провалилась в сон.

Под вечер в комнату вошла леди Уолсингем.

- Ну и как, милочка, тебе легче? Ты проспала несколько часов.

Розамунда села, все еще во власти тумана.

- Да, мадам, спасибо. Сама не знаю, почему чувствовала себя такой усталой.

Однако Урсула не слушала ее, а внимательно рассматривала рисунок.

- Ты все нарисовала… какой кошмар! Что заставило тебя это сделать, девочка?

- Нужно было освободиться от страха. Нарисовать - единственный способ выпустить его на волю и облегчить душу, - просто пояснила она и спустила ноги. - Простите, что расстроила вас.

- Дело не в расстройстве. В подобном рисунке есть что-то неприличное.

- А вам не кажется, мадам, что в утреннем зрелище есть нечто большее, чем что-то неприличное?

Леди Уолсингем нахмурилась:

- Разговариваешь неуважительно, но я все же прощаю: ты серьезно пострадала. Если бы я знала, что твои чувства настолько ранимы, то постаралась бы защитить тебя. - Урсула улыбнулась почти льстиво. - Давай оставим болезненную тему в стороне. Скоро острота переживаний спадет. К обеду у нас ожидаются гости, так что надень розовое бархатное платье и укрась волосы прелестным серебряным ободком, который достался от матушки. Сейчас пришлю Хенни. - Она наклонилась и поцеловала воспитанницу в лоб. - Ну же, девочка! Никто не спорит, дело неприятное, но уже все закончилось… вставай и начинай собираться. - Снова взглянув на рисунок, она поморщилась. - Нельзя оставлять это здесь. - Смяв листок, Урсула унесла его с собой.

Предстоящий обед энтузиазма у Розамунды не вызывал, однако она чувствовала себя гостьей и не могла отказаться от трапезы с хозяевами.

Хенни выглядела бледной и, помогая госпоже одеться, долго молчала, однако в конце концов спросила:

- Вы видели казнь, мистрис?

- Только немного, в самом начале. - Розамунда повернулась, чтобы горничная зашнуровала корсет. - Честно говоря, не смогла выдержать.

- И я тоже. - Хенни вздрогнула. - Было так плохо, что даже стошнило. А все вокруг начали надо мной смеяться.

Опытной рукой она расправила складки на кринолине и взялась за расческу.

Розамунда присела на низкую скамеечку, и юбка раскинулась по полу пышной клумбой. Хенни долго и старательно расчесывала ее волосы, а в заключение закрепила надо лбом Розамунды серебряный ободок. Та посмотрелась в зеркало и с удивлением обнаружила, что выглядит ничуть не хуже, чем обычно. Почему-то ей казалось, что ужасное утро должно оставить неизгладимый след. Услышав, что дверь открылась, она обернулась.

- Дорогая, хочу, чтобы ты надела вот это. - Ослепительно улыбаясь, леди Уолсингем застегнула на шее жемчужный кулон. - А вот этот поясок украсит твою тонкую талию.

Она передала Хенни сплетенную из серебряных нитей ленту.

Розамунда встала, и горничная завязала пояс, старательно расправив длинные концы.

- Вы слишком добры, мадам.

- Ничуть. Всего лишь стараюсь подчеркнуть твою красоту. - Урсула немного отступила и придирчиво осмотрела подопечную. - Да, поистине очаровательно. Прелестная картинка. Ну, если готова, то пойдем вниз. Гости уже собрались.

Первым, кого Розамунда увидела, войдя в гостиную, оказался сэр Роджер Эскью. Джентльмен считался давним другом семьи, так что не стоило удивляться его присутствию за обедом, и все же в укромном уголке сознания зародилась тень сомнения: нет ли какой-нибудь связи между его присутствием, розовым бархатным платьем и чужими драгоценностями?