Прометей № 1 - Альманах Российский колокол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Против фальсификации и мифов
Замостьянов Арсений Александрович,
заместитель главного редактора журнала «Историк»
Кто финансировал революцию в XIX веке?
«Народная воля» резко всколыхнула политическую жизнь пореформенной России, заставив правительство считаться с новыми – прежде неслыханными – правилами игры. И нельзя относиться к реалиям того времени, того революционного движения со стереотипами, почерпнутыми из современных газет, в которых речь идёт, например, об организованном финансировании оппозиции из зарубежных источников, в частности, в соответствии с популярной в российском офицерстве поговоркой «англичанка гадит» – из Великобритании. И всё это базируется на весьма косвенном и зыбком единственном источнике – воспоминаниях Льва Тихомирова, бывшего народовольца, ставшего монархистом. Но дело даже не в его идейных тенденциях, а в том, что Тихомиров достаточно робко, с оговорками говорит о возможном финансировании из-за рубежа лишь некоторых проектов – и говорит в предположительном ключе, к тому же, путаясь в деталях. Этот источник не может подтвердить никакую версию… В современных условиях переложить «ответственность» за «Народную волю» и народническое движение на иностранную разведку – дело самое элементарное. Но к исторической правде оно отношений не имеет. А финансирование революционных организаций в России XIX века велось совсем иначе.
Прежде всего, помогали благотворители. Не нужно забывать, что народовольцам симпатизировало большинство образованной молодежи – в том числе, потомки состоятельных фамилий. Самым известным меценатом народовольцев был Дмитрий Лизогуб, весьма состоятельный малороссийский дворянин, пожертвовавший на революционную деятельность не менее 50 000 рублей. Сын богатого купца Лука Васильевич Колегаев отрядил «на революцию» до 60 000 рублей в 1870–80-х годах. Его арестовывали, ссылали, но Колегаев не терял связей с подпольщиками. Только на эти деньги – в сумме – нелегальные организации могли существовать 4 года.
Известен и случай князя Александра Цицианова, переведшего в фонд революционного движения значительную сумму, которой хватило бы ещё на 4–5 лет функционирования движения. Несколько более скромные, но заметные взносы Софьи Субботиной и Софьи Перовской, тоже заметно пополняли кассу. Куда менее известна деятельность знаменитого доктора Ореста Веймара, среди пациентов которого были члены семьи Александра II. Он помогал народовольцам – не только организовал побег Петра Кропоткина, но и делал некоторые взносы на политическую борьбу. Важно, что «меценаты», по понятным причинам, стремились скрывать свои взносы, соблюдали конспирацию, и многих из них предстоит установить нынешним и будущим историкам, а что-то и останется под завесой тайны. Это непростая работа. Но есть основания предполагать, что имена будут названы очень известные, громкие.
Не забудем и того, что профессиональных революционеров среди народовольцев не было. Они работали, получали жалованье или получали семейное содержание. Будучи убежденными сторонниками кардинальных перемен в России, они не жалели собственных средств для дела. Быт и накопительство мало кого из них интересовали. Почти все деньги шли на дело, которое они считали святым.
Наконец, если бы народовольцы имели финансирования из-за рубежа – им бы вряд ли пришлось идти на «эксы», которые проходили не слишком удачно, но все-таки приносили деньги в подпольную казну и продолжались регулярно, несмотря на риск. Наиболее громким и крупным (но далеко не единственным) было дело Херсонского казначейства, проведенное с шероховатостями, но все-таки принесшее в кассу более 16-ти тысяч рублей.
Важным источником доходов были пожертвования участников движения и сочувствующих, которые шли в редакцию газеты «Народная воля». Только за 1881 год через газету поступило пожертвований на 30 534 рубля. Это крупная сумма. Существовали и другие пути для взносов. Например, «Красный крест «Народной воли» собирал частные пожертвования за границей по подписным листам.
Как просто всё объяснить происками иностранцев, желающих «развалить Россию», закрывая глаза на объективные причины, приведшие к расцвету революционного движения в нашей стране. Забывая о принципиальном патриотизме (но, конечно, не монархическом) большинства революционеров того времени.
Свидетельствуют архивы
Барабанова Мария Андреевна,
кандидат исторических наук, ассистент кафедры истории России XIX века – начала XX века
Неизвестные воспоминания Василия Панкратова о Шлиссельбурге
В. С. Панкратов – российский народоволец, политический заключенный, позднее – эсер, участник Декабрьского вооружённого восстания 1905 года в Москве. С сентября 1917 по январь 1918 г. – комиссар Временного правительства по охране членов бывшей царской семьи в Тобольске. Фотография 1920 г.
Василий Семенович Панкратов – один из первых мемуаристов, составивших и опубликовавших свои воспоминания о заключении в Шлиссельбурге. По своему происхождению московский мещанин, он учился в ремесленном училище токарному и столярному мастерству, а затем работал в разных мастерских, на железной дороге и заводах. В 1880 г., оказавшись в Петербурге, Панкратов примыкает к «Народной воле», организует рабочие кружки и ведет пропаганду на заводах и железных дорогах Москвы, Ростова-на-Дону, Харькова и Елисаветграда. Народовольца привлекают и к работе в типографиях в Харькове и Киеве, он также участвует в неудачных попытках экспроприаций. Вследствие установленной за ним в Киеве филерской слежки Панкратов арестован 8 марта 1884 г. При аресте оказал вооруженное сопротивление. Судился по киевскому Процессу 12-ти (1884 г.), приговорен к смертной казни, замененной 20-летней каторгой. В декабре 1884 г. заключен в Шлиссельбург. 21 января 1890 г. пытался покончить с собой. Вследствие применения к нему коронационного Манифеста от 14 мая 1896 г., срок каторги был сокращен и в 1898 г. Панкратова перевели на поселение в Якутскую область[235]. Там он и пишет свои воспоминания «Жизнь в Шлиссельбургской крепости». Первое издание[236] появилось за границей и было написано от третьего лица, дабы скрыть личность автора, редакция обозначила эти воспоминания как коллективный труд. Второе издание[237], уже несколько переработанное и написанное от первого лица, было выпущено в 1906 г., третье[238] – с подробными комментариями Рувима Моиссевича Кантора появилось в 1922 г.
Публикуемые ниже воспоминания написаны на нескольких линованных листках бумаги небольшого формата. Сличение почерка показывает, что написаны они не рукой самого Панкратова, а переписаны. Это подтверждается и указанием на авторство в начале документа. По форме эти воспоминания напоминают мемуарную записку, составленную в виде ответа на вопрос. Вероятнее всего, кто-то просил Панкратова рассказать о народовольце Михаиле Грачевском, покончившем с собой
