Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

В 90-х годах XX века Гаррисон отошел от жанра, опубликовав серию романов, претендующих на «серьезную» литературу (хотя во многих из них на заднем плане присутствуют элементы фантастики); среди них «Путь наверх» («Climbers») и «Признаки жизни» («Signs of Life»). Но не так давно он вернулся к «чистой» тучной фантастике, написав «Свет» («Light») — космическую эпопею с интригующим сюжетом. Это произведение имеет достаточный успех, который, возможно, обеспечит Гаррисону внимание со стороны тех широких кругов американских читателей, которые пока игнорировали его творчество. Среди других его романов — «Преданные своему делу» («The Committed Men») и «Машина с Центавра» («The Centauri Device»). Готовится к изданию новый роман «По велению сердца» («The Course of the Heart»). Рассказ Гаррисона был включен в семнадцатый сборник «The Year's Best Science Fiction».

В произведении, которое мы предлагаем ниже, автор демонстрирует выдумку, создает определенное настроение и отправляет читателя по туристическому маршруту, которого не найти ни в одном из современных путеводителей…

Джек Серотонин коротал время в баре на Прямом проезде, как раз на границе дождегорского дивнопарка со всеми его достопримечательностями. Всю ночь он играл в кости и беседовал с упитанным инопланетянином, который называл себя Антуаном. Еще не начало светать; коричневатый свет уличных фонарей, ровный и в то же время неяркий, проникал в помещение.

— Я ни разу не ходил туда, — признался толстяк, имея в виду дивнопарк. — Но я вот что думаю…

— Антуан, если собираешься пересказывать чужие враки, тогда лучше помолчи, — сказал Джек назидательно.

На лице его собеседника появилось обиженное выражение.

— Лучше выпей еще, — посоветовал Джек.

Бар находился где-то в середине Прямого проезда — улочки, беспорядочно застроенной двухэтажными домами, и на всем протяжении две трети из них стояли с заколоченными окнами. Как другие улицы в этой части Дождегорска, Прямой проезд изобиловал кошками, особенно на восходе и закате, когда они покидали дивнопарк и возвращались в него. Видимо, в честь этого явления бар назывался «Черный кот. Белый кот». Посетителя ждала оцинкованная стойка, чуть высоковатая, так что сидеть за ней было неудобно. Бутылки, выстроенные в ряд, в них — напитки фантастических оттенков. Несколько столиков. Широкое окно быстро запотевало, это никого не беспокоило, кроме Антуана. Утром в баре еще чувствовался чесночный запах вчерашнего ужина. Иногда пахло также плесенью, как будто что-то приползло под покровом ночи из дивнопарка, но не смогло долго вдыхать воздух бара и подохло под столиком в углу. Тенички висели высоко над головой — в стыке между стенами и потолком, словно паутина. Сейчас им особо нечем было заняться.

Джека можно было найти в баре почти каждый день. Здесь он питался. Отсюда он наводил деловые контакты. Сюда приходила почта на его имя, и здесь же он договаривался обо всем со своими клиентами; но на самом деле это был так называемый исходный пункт, удобно расположенный, — не очень далеко от дивнопарка, но и не настолько близко, чтобы чувствовалось его присутствие. Здесь имелось еще одно преимущество: Джек был в хороших отношениях с владелицей бара, женщиной по имени Лив Хула, которая никогда не нанимала помощников, а сама справлялась со всей работой — днем и ночью. Посетители принимали ее за буфетчицу; это ее устраивало. Никто не слышал от нее жалоб на судьбу. Она принадлежала к тем женщинам, которые после сорока замыкаются, уходят в себя; невысокая, худая, на седеющей голове стрижка ежиком, на мускулистых предплечьях — броская татуировка, на лице такое выражение, будто она все время думает о чем-то своем. В ее баре всегда можно было послушать музыку. Ее вкус распространялся даже на ритмы всякого рода самодеятельных групп и исполнителей, которых никто уже не вспоминал лет десять. Из-за этого сама Лив казалась старше своих лет, что как-то задевало Джека. В том смысле, что они были вместе пару раз.

Теперь она обратилась к Джеку:

— Эй, оставь толстяка в покое. Каждый имеет право высказать свое мнение.

Серотонин измерил ее взглядом:

— А тебе кто давал право голоса?

— Что, плохо спалось, Джек?

— А ты будто не знаешь? Ты ведь была рядом.

Она налила им — ром «Черное сердце» для Джека, а для его собеседника тот же коктейль, который он заказывал раньше.

— Рядом с тобой был только ты сам, Джек, — сказала она. — Один, как всегда.

Они оба засмеялись. Она посмотрела поверх его головы на открытую дверь бара и сказала:

— Похоже, к тебе гости.

Женщина, стоявшая в дверях, была на высоких каблуках, только вошедших в моду, что не вполне шло к ее и без того высокому росту. У нее были длинные, тонкие руки, и она смотрела по сторонам точно так, как многие из этих туристок, — нетерпеливо и одновременно беспомощно. Что-то нерешительное было в ней. Она выглядела изящно и в то же время как-то неуклюже. Если она и умела одеваться, то это не было, скорее всего, врожденным умением, или, может быть, она не до конца развила в себе этот талант. Сразу приходила в голову мысль, что она заблудилась. Когда она вошла в то утро в бар, на ней была длинная шуба медового цвета, из-под которой выглядывал костюм-двойка: черный свободного прилегания пиджак и черная удлиненная юбка со встречной складкой. Женщина нерешительно остановилась в дверях, заслоняя часть улицы, которая наполнялась холодным утренним мерцанием; тусклый свет от окна некрасивым пятном лег на половину ее лица, и первые слова, которые донеслись до сидящих в баре, были:

— Прошу прощения, мне…

При звуке ее голоса тенички расправили свои крылышки и потянулись в ее сторону из всех углов зала, закружились вокруг ее головы, словно привидения, — летучие мыши, блестки, клубы дыма или ведьмы со старинными амулетами. Если представлялся случай, они его не упустят.

— Боже праведный, — жужжали тенички. — Какие красивые руки.

— Извините, вам чем-нибудь помочь?

— Вы кого-то ищете, милочка?

— Какие ручки, просто прелесть!

Лив Хула удивилась и, обращаясь к женщине в шубе, призналась:

— Меня они никогда так не обхаживали.

Перед ее глазами встала вдруг собственная жизнь: все приходилось завоевывать, создавать что-то почти из ничего — даже в те недолгие периоды, когда, казалось, наступало оживление или взлет.

— Вы к Джеку, вон он сидит, — показала она.

Она всегда направляла к нему клиентов, а там уже не ее дело, какое будет продолжение. В этот раз Джек явно ждал визита. Работы у него было мало, дела в этом году шли плохо, хотя следовало ожидать обратного, судя по количеству кораблей, сгрудившихся в туристическом порту. Джек считал, что обладает трезвым умом и твердой волей; женщинам, однако, он казался человеком слабым, колеблющимся, привлекательным, и, по их мнению, ему нужно было больше находиться в женском обществе. Он просиживал дни и ночи в баре вместе с Антуаном и Лив Хулой, но выглядел бодро и в целом моложе своих лет. Он стоял, засунув руки в карманы, и женщина двинулась в его сторону, как будто только благодаря его фигуре она могла сориентироваться в зале. Чем ближе она подходила к нему, тем неувереннее становилось выражение ее лица. Как и большинство из «них», она не знала, с чего начать.

В конце концов она проговорила:

— Мне надо, чтобы вы отвели меня туда.

Джек приложил палец к губам. Он предпочитал слышать такие просьбы в менее откровенной форме.

— Не так громко, — попросил он.

— Извините.

Он пожал плечами:

— Ничего.

— Здесь все свои, — сказала Лив Хула.

Джек смерил ее взглядом, затем улыбнулся.

Женщина тоже улыбнулась.

— В дивнопарк, — сказала она, как будто кто-то мог понять иначе.

Ее лицо было гладким и напряженным от каких-то желаний, Джеку непонятных. Разговаривая, она не смотрела ему в глаза. Он не обратил на это должного внимания и предложил пройти к столику, где они, понизив голос, разговаривали минут пять. Нет ничего проще, объяснил он, чем исполнить ее желание. Понятно, что нужно учитывать риск, и будет опасной ошибкой недооценивать серьезность всего, что происходит там, в дивнопарке. С его стороны было бы просто глупо не предупредить ее об этом. Это было бы безответственно, добавил он. Деньги перешли из рук в руки. Через какое-то время они встали и вышли из бара.

— Еще одна дурочка клюнула на наживку, — сказала Лив Хула достаточно громко, чтобы он услышал и приостановился.

Антуан утверждал, что когда-то летал на межзвездных кораблях вместе с Эдом Читайцем. Целыми днями он, облокотившись на стойку, смотрел через окно на белый пенистый след, который оставался в небе над крышами по другую сторону Прямого проезда, когда приземлялись корабли класса К. Многим не верилось, что он вообще куда-то летал; Антуан умел оценивать ситуацию и знал, когда лучше промолчать. Помимо этого утверждения была еще одна фраза, которую он твердил про себя: