Дракон в свете луны - Ксения Хан

– А как будет «солнце» на драконьем? – спросила Йонг, переступая по плоским камням через небольшой овраг на дороге. Вонбин ответил после заметной паузы, пока его подначивали со спины идущие в шаге от них Намджу и Чжисоп, его побратим.

– Сольтхэ, – сказал Вонбин и шикнул на воинов.

– А небо?

– Сеныль.

– Похоже на небо[77], – заметила Йонг с одышкой. Идти было всё сложнее, ноги гудели, желудок сводило, хотя она недавно поела и не должна была чувствовать такого голода.

– Потому что ёнглинъ берёт начало из корейского языка, – встрял в разговор Намджу. – Его придумал Чанхон-тэван вместе с ёнгданте Яннёном.

– Со своим братом? – удивилась Йонг. Намджу и Вонбин кивнули. – Его брат, принц Яннён, был Драконом?

– Да, Драконом Воды, – добавил Чжисоп. – Он научил короля определять путь по звёздам и изобрёл дождемер.

– Дэбак![78] – воскликнула Йонг, не скрывая восхищения. – В моём мире король Седжон справился с изобретениями самостоятельно, а принц Яннён был лишён статуса наследного принца, потому что не хотел быть королём и постоянно попадал в скандалы с наложницами.

– Дэ-что?

– Принц что?

Намджу и Чжисоп обогнали Йонг и теперь шли спиной, путаясь в ногах.

– Великий принц Яннён стал Драконом, Великий принц Хёрён – его Хранителем, а Чанхон-тэван занял трон. Остальные братья короля были первой Лапой Дракона.

– Седжон придумал Лапу Дракона?

– Сэ. Чтобы остановить набеги японских пиратов. С тех пор у каждого Дракона в смутные времена был свой совет. Четыре Когтя, самые мудрые и сильные из генералов чосонской армии.

Далеко впереди них раздавался голос Чунсока, ему вторила эхом Гаин. Самые сильные и мудрые генералы драконьего войска. Йонг прислушалась к выкрикам пуримгарра и, несмотря на одолевающую её всё сильнее усталость и боль в теле, мысленно согласилась с Намджу. Чунсок не был добр к ней и часто спорил со своим командиром. Но вчера он дал ей немного больше, чем Дэкван и его дыхательные техники.

– Кое-кто тут хотел бы стать Когтем, а? – поддел Чжисоп и покосился на Вонбина. Тот вспыхнул.

– Я не стану сражаться за чужое место! – тихо возмутился он. Слова потонули в общем ритме шагов ополчения. – Хочу быть Пятым Когтем.

Намджу и Чжисоп переглянулись и разом притихли.

– Забери свои слова обратно, отальбо[79]! – зашептал Намджу. – Нельзя такое говорить!

Йонг отвлеклась от стягивающей живот тонкой ниточки боли и вскинулась от внезапной тревоги воинов.

– Почему? – нахмурилась она. Проклятье, дело же не в голоде, верно?… – У дракона четыре когтя, но у человека – пять пальцев на руке.

Намджу совсем сник, и Вонбин, на удивление Йонг, не стал с ней соглашаться.

– Мы не обычные воины. Лапа Дракона – не обычный совет, – пояснил Чжисоп нехотя. – Нельзя быть Пятым Когтем Дракона, сыта-голь.

– Ингук был, – произнёс Намджу еле слышно.

– Вот именно. Ингук не должен был называть себя Пятым Когтем.

Йонг слышала это имя несколько раз, когда драконье войско только узнало о ней. Ингука поминали рядом с юджон-ёнг сквозь зубы, шептались, когда Йонг проходила мимо, но уже через день все разговоры о нём утихли.

– Кто такой… – начала было Йонг и замерла. Низ живота свело так сильно, что сомнений не оставалось – это не из-за голода.

– Сыта-голь? – тут же вскинулся Вонбин. Крестьяне и воины огибали её с громким недовольством, оглядывались, бросали ей раздражённые ругательства через окутавшую всех усталость.

Йонг обхватила себя за талию, чувствуя, что от паники становится только хуже. Дэкван учил, что дыхание тайцзи помогает унять боль и выталкивает болезнь из тела, что правильный вдох и выдох поможет одолеть любой недуг. Только Йонг не умела дышать, зато с каждой секундой понимала: одна Ци не спасёт её.

– Я… Мне нужна помощь.

Вонбин кивнул и помчался вперёд, расталкивая людей, Намджу и Чжисоп топтались на месте.

– Вам плохо? Вы простудились? Куаргарра говорил, что вам может стать хуже.

Чжихо! Он и его волшебные травы могли бы ослабить боль. Йонг огляделась, но никого, даже отдалённо напоминающего лекаря, не было видно рядом. Колонна из тел замедлилась, немногословные разговоры превратились в пчелиный рой, вторя пульсирующей ломоте, что растекалась по телу вместе со слабостью. Вот что это было. Не голод. Не усталость. Не привычная злость на Чунсока.

Йонг села, когда очередной спазм скрутил её до мельтешащих перед глазами точек, и охнула, стон ушёл в землю. Намджу запаниковал.

– Сыта-голь! Что нам сделать?

– Найди Чжихо, дурень! – Чжисоп толкнул брата в жужжащую толпу и присел рядом. – Потерпите, госпожа, сейчас мы приведём его, вам помогут!

Она давно не ощущала такой боли. У неё всегда были таблетки, обезболивающее, травяные настои и мамин суп, избавляющий от спазмов, но здесь не было ничего, и Йонг сквозь наслаивающуюся на сознание мутную пелену ругала себя за безответственность. Она провела в не-Чосоне чуть больше месяца, и то, что вокруг творился хаос, даже спасло её, оттянуло момент, пока организм пребывал в шоке и постоянном напряжении. Теперь её тело вспомнило о более приземлённых вещах.

Низ живота скрутило по новой – казалось, в матку воткнули нож до самого основания и проворачивали там, намереваясь вырезать половину внутренних органов.

Лучше бы её снова одолела лихорадка.

– Госпожа Сон Йонг! – вскричали откуда-то сверху, Йонг с трудом выудила из шума и чужих голосов этот крик, а когда поняла, кому он принадлежит, упала ещё и в огромную, затмевающую всё остальное, бездну паники.

– Святые духи, только не ты…

Она попыталась поднять голову, к ней тут же склонился Чжихо и закрыл собой силуэт Нагиля.

– Где болит? Что вы чувствуете? Насколько вам плохо? – заговорил Чжихо строгим голосом. Схватил Йонг за запястье, посчитал пульс. – Температура невысокая, это не лихорадка. Что стряслось, госпожа?

Йонг потянулась к нему, слабое сопротивление разума потонуло в очередном спазме, и про смущение перед лекарем она тут же забыла. Чжихо врач. Ему можно сказать.

Куаргарра выслушал её сбивчивые объяснения и кивнул, не меняясь в лице.

– Я приготовлю настой, – сказал он. – Капитан, позовите Гаин и кого-то из Дочерей, найдите матушку Кёнху. Смотреть тут не на что, все могут быть свободны.

Он встал, жестом пригласил Йонг тоже подняться, но та замотала головой: то, что любое движение может сделать ей только хуже, тут же подтвердилось. К боли добавился липкий, тягучий стыд. Она не могла встать и уйти, но сидеть здесь, ожидая, когда все увидят кровь, было ещё отвратительнее.

Нагиль кинул пару коротких приказов застывшим