Все предельно (сборник) - Стивен Кинг

— И сняла рясу! — Микела. — Может, она плачет над порушенными обетами.

— С чего такие слезы, милочка? — Луиза.

— Я плачу, потому что он поцеловал мои обожженные пальцы, — ответила Дженна. — Раньше меня никогда не целовали. Вот я и расплакалась.

— О-о-о!

— Как интересно!

— В следующий раз он сунет в нее свою штучку! Будет еще интереснее.

Дженна спокойно выслушала их насмешки. И заговорила, лишь когда они замолчали.

— Я ухожу с ним. Прочь с дороги. Сестры вытаращились на нее, пренебрежительный смех обрезало как ножом.

— Нет! — прошептала Луиза. — Ты рехнулась? Ты же знаешь, что произойдет!

— Не знаю, точно так же, как и вы, — ответила Дженна. — А кроме того, мне без разницы. — Она встала вполоборота к сестрам, указала на старую палатку армейского госпиталя. В лунном свете на зеленом брезенте крыши палатки темнел выцветший красный крест. Роланду оставалось только гадать, во скольких городках побывали сестры с этой палаткой, такой маленькой и непритязательной снаружи, такой огромной и великолепной изнутри. Во скольких городах и за сколько лет?

Только теперь из палатки выползал бесконечный черный язык. Доктора-жуки более не пели. Их молчание наводило ужас.

— Прочь с дороги, а не то я напущу их на вас, — предупредила Дженна.

— Ты не посмеешь! — пискнула Микела.

— Ты уверена? Они уже поужинали сестрой Кокуиной. Сестры ахнули. Они и представить себе не могли, что такое возможно.

— Тогда ты проклята, — прошептала сестра Тамра.

— Тебе ли говорить о проклятии? Прочь с дороги!

Они расступились. Роланд прошел мимо них, и они отпрянули от него. Но еще больше они отпрянули от Дженны.

— Проклята? — переспросил Роланд, когда они обогнули асиенду и вышли на тропу. Целующаяся луна освещала скалы, мимо которых лежал их путь. В одной Роланд увидел черный зев пещеры. Догадался, что именно ее сестры называли Домом размышлений. — Что значит проклята?

— Не важно. Сейчас у нас другая забота — сестра Мэри. Не нравится мне ее отсутствие.

Она попыталась идти быстрее, но Роланд схватил ее за руку, развернул к себе. Они уходили не только от асиенды, в которой жили Смиренные сестры, но и от Элурии. Компас в голове Роланда не давал сбоев. И стрелок точно знал, что город находится в противоположном направлении. Вернее, то, что осталось от города, мысленно поправился Роланд.

— Скажи мне, о чем они говорили?

— Может, все это ерунда. Не спрашивай меня, Роланд. Что это может изменить? Дело сделано, мост сожжен. Пути назад для меня нет. Да и не хочу я возвращаться. — Она опустила голову, прикусила нижнюю губу, а когда вновь посмотрела на Роланда, по ее щекам катились слезы. — Я ужинала с ними. Иногда деваться мне было некуда… как ты не мог отказаться от этого супа, хотя и знал, что они в него кладут.

Роланд вспомнил слова Джона Нормана: «Мужчина должен есть… и женщина тоже».

Он кивнул.

— Их путем я больше не пойду. Если меня и ждет проклятие, пусть это будет мой выбор — не их. Моя мать желала мне добра, когда привела меня к ним, но в этом она ошиблась. — Она застенчиво, со страхом подняла голову… и встретилась с ним взглядом. — Я хочу пойти твоей дорогой, Роланд из Гилеада. И буду идти по ней, сколько скажешь.

— Добро пожаловать на мою тропу, — улыбнулся Роланд. — Такая компания…

Произнести слова «только в радость» он не успел. Потому что с вершины подъема, с того места, где тропа покидала каменистую, без признаков растительности долину, в которой нашли прибежище Смиренные сестры Элурии, раздался голос сестры Мэри: «К сожалению, я должна положить конец столь романтическому приключению. Печально, но факт».

Она вышла из тени. Белая шелковая ряса с вышитой на груди красной розой превратилась в саван. В заваленных глазницах сверкали два раскаленных угля. Изо рта торчали четыре здоровенных зуба.

На лбу сестры Мэри позвякивали колокольчики. Но не черные, отметил Роланд.

— Прочь с дороги, — крикнула Дженна. — Или я напущу на тебя кан там.

— Нет. — Сестра Мэри шагнула к ним. — Не получится. Они не могут уйти так далеко от остальных сестер. Тряси своими паршивыми колокольцами сколько хочешь, пока не вывалятся языки, они не придут.

Дженна так и сделала, замотала головой из стороны в сторону. Черные колокола яростно зазвенели, но тональность их изменилась. И доктора-жуки, кан там, как назвала их Дженна, не пришли.

Улыбка сестры Мэри стала шире (Роланд подозревал, что и она не знала, откликнутся доктора-жуки на зов Дженны или нет), и она двинулась на них, скользя над землей. Уперлась в него взглядом.

— А это убери.

Роланд опустил глаза и увидел, что держит в руке револьвер. Он не помнил, когда выхватил его из кобуры.

— Если они не освящены и не окроплены какой-нибудь святой жидкостью, кровью, водой, спермой, мне они вреда не причинят, стрелок. Потому что я скорее дух, чем плоть… хотя и плотское, как ты знаешь, мне не чуждо.

Она подумала, что он все равно выстрелит, он прочитал это в ее глазах. Огнестрелы — это все, что у тебя есть, говорили ее глаза. Без них ты ничто, и место тебе в тенте, который мы «нарисовали» для тебя, в гамаке, где ты будешь ждать, пока мы придем к тебе.

Неуловимым движением Роланд вернул револьвер в кобуру и бросился на сестру Мэри. Удивленный крик, который слетел с ее губ, тут же и оборвался: пальцы Роланда сжали горло.

Прикосновение к ее шее едва не повергло Роланда в ужас. Шея словно вытекала из его ладоней. Но стрелок не сдавался, усиливая хватку, с твердым намерением покончить со старухой раз и навсегда.

А потом что-то вспыхнуло (не в воздухе, как он потом думал, а у него в голове), и его руки разлетелись в разные стороны. Мгновение он видел зияющие дыры в ее серой плоти, следы его пальцев, а потом стрелка бросило на землю. Он ударился головой о камень, и перед глазами заплясали звезды.

— Нет, красавчик. — Сестра Мэри пренебрежительно ухмыльнулась. — Такую, как я, тебе не задушить. А за свою наглость ты умрешь медленной смертью. Твою кровь я выпью не залпом, а маленькими глотками, смакуя. Но сначала я разберусь с этой девчонкой, нарушившей обеты… И для начала я сорву с ее головы эти колокола.

— Давай поглядим, получится ли у тебя! — воскликнула Дженна вибрирующим от ярости голосом и замотала головой. Черные колокола насмешливо зазвенели.

Ухмылка сползла с лица Мэри.

— Получится. — Она угрожающе ощерилась. Торчащие изо рта зубы поблескивали в лунном свете. — Получится, и сейчас ты в этом…

Откуда-то сверху послышалось рычание. Оно становилось все громче, перешло в лай. Мэри повернула голову, и, прежде чем пес (стрелок уже догадался, с кем предстоит иметь дело сестре Мэри) прыгнул со скалы, на которой стоял, Роланд увидел удивление и замешательство, отразившиеся на лице Старшей сестры.