Отель «Танатос» (сборник) - Андре Моруа

— Что такое гидры?

— Вроде летающих пиявок. Если увидите, сами догадаетесь. Стреляйте в них сразу!

— Ясно. Снижаемся на равнину между очень высокими горами и морем. До скорой…

Передача оборвалась. Сдерживая растущую тревогу, мы ждали. Где-то там, за шесть с лишним тысяч километров от нас, семеро смельчаков боролись со смертью. Мы прождали так целый час, и лишь тогда динамик снова заговорил:

— Посадка удалась. Самолет сильно поврежден, но мы все живы. К несчастью, нам пришлось вылить почти весь бензин, а наши аккумуляторы сильно разряжены. Поэтому будем передавать изредка только наши позывные, чтобы вы не теряли направление. Прием.

— Мы известим вас, когда тронемся в путь. Будем связываться с вами каждые сутки по земному времени. Сейчас 9 часов 37 минут. Мужайтесь! До встречи.

Я немедленно выехал в Порт-Леон, где «Темерер» был уже на плаву. В тот же день мы провели испытания. Это был маленький кораблик длиной сорок восемь метров при ширине пять, грузоподъемностью всего около ста сорока тонн. Два мощных дизеля с демонтированного завода сообщали ему скорость до двадцати пяти узлов. При средней скорости двенадцать узлов он мог проплыть без заправки более десяти тысяч миль. Учитывая наши скромные возможности, это был настоящий шедевр кораблестроения!

«Темерер» имел на вооружении тяжелый двадцатимиллиметровый пулемет, а поскольку патронов к нему было мало — еще и ракетную артиллерию. Со времен героической битвы с гидрами мы значительно усовершенствовали это оружие. На носу и корме судна стояли спаренные направляющие установки, с которых могли одновременно взлетать четыре ракеты весом по двенадцать килограммов каждая: они били на пять километров с завидной точностью. По бортам находились установки для более легких ракет, которые зато имели дальность боя до семи километров.

Наскоро испытав корабль — мы прошли на нем до устья Дордони и обратно, — я приказал грузить продовольствие и боеприпасы.

Команда состояла из двенадцати человек. Штурманом был Мишель, старшим механиком — Бирон. Из остальных пятеро служили когда-то на флоте, а что касается меня, то я трижды переплыл Средиземное море на маленькое паруснике одного своего приятеля и кое-как постиг основы кораблевождения.

Мы взяли с собой маленький, специально оборудованный грузовичок — уменьшенную копию нашего верного броневика, оборудованного радиопередатчиком.

Тихим ходом «Темерер» спустился по реке. На выходе из устья Дордони я послал позывные; экипаж самолета коротко отозвался. И вот наш корабль закачался на волнах — мы вышли в океан.

Отойдя на милю от берега, я взял курс на юг. Побережье здесь представляло собой плоскую равнину с высокими травами. По словам немногих ссвисов, которые побывали на этой вражеской территории, принадлежащей слвипам, и сумели вернуться оттуда живыми, такая же степь простиралась далеко в глубь материка до горного хребта, но с моря этот хребет нельзя было даже разглядеть.

Мы с Мишелем стояли на мостике. Судно шло со скоростью двенадцать узлов, моторы работали бесперебойно, море было спокойным. Чтобы не терять даром времени, я взял пробы морской воды и сделал анализ в нашей маленькой лаборатории: вода оказалась сильно насыщенной хлором. Замедлив ненадолго ход, мы выбросили за борт примитивный трал; когда его вскоре вытащили на палубу, он был полон рыбы всевозможных пород: одни походили на земных рыб, другие имели самые неожиданные формы.

Вечером солнце утонуло в сиянии багряного заката. Несмотря на то, что Гелиос по сравнению с нашим старым земным Солнцем кажется совсем голубым, закаты на Теллусе отличаются обилием красных тонов, потому что здесь слой атмосферы гораздо толще.

С наступлением ночи мы сбавили ход до шести узлов, хотя луны светили достаточно ярко. Я совсем не хотел, чтобы «Темерер» напоролся на какой-нибудь неизвестный нам риф. К утру мы были уже в четырехстах пятидесяти километрах от порта отправления. Берег по-прежнему оставался низким и плоским.

К полудню перед нами возник лабиринт островов, островков и песчаных мелей; не решаясь углубиться в неведомые проливчики, где нас на каждом шагу подстерегали опасности, я предпочел взять курс в открытое море, и скоро земля исчезла из виду. Мы установили три вахты: я дежурил первым, за мной — Мишель, а третью вахту стоял наш боцман, старый моряк, прослуживший пятнадцать лет на военных кораблях.

На четвертый день вдали опять показалась земля, хотя мы все время шли одним курсом — прямо на юг. По-видимому, материк изгибался на юго-запад, если только это не был какой-нибудь остров. Мы пересекли 32 градуса северной широты. Было жарко, но пока вполне терпимо. Вечером того же дня мы увидели, как среди волн ныряет и плещется какая-то огромная черная туша. На всякий случай я приказал завести ракеты в направляющие желоба и быть наготове, но морское чудище скрылось, не обратив на нас внимания. Вызвав по радио Кобальт-Сити, я узнал, что, несмотря на все усилия, установить связь с Нью-Вашингтоном пока не удается. Берег снова скрылся из глаз. Утром, когда я уже хотел приказать «курс-ост», наблюдатель заметил землю прямо по носу. Я решил сделать разведку. Вымеряя глубину лотом, мы осторожно подошли на двести метров к пустынному голому берегу. Мишель определил координаты: 19 градусов 5 минут 44 секунды северной широты, 18 градусов 22 минуты западной долготы по отношению к Кобальт-Сити. Скорее всего это был мыс какого-то острова. Сначала я хотел высадиться, но потом отказался от этой мысли, и мы взяли курс на юго-восток.

Мы вызвали самолет и долго не получали ответа. Через два часа они сами связались с нами, объяснив, что только что отбили нападение гидр, не зеленых, а коричневых, но гигантских размеров — от двенадцати до пятнадцати метров длиной.

Без особых происшествий, если не считать крупной зыби, которая «Темереру» была нипочем, мы достигли земли, где опустился самолет. По словам летчиков, это был материк, отделенный от нашего широким проливом. Чтобы отыскать этот пролив, пришлось ощупью подниматься на север, обогнув длинный полуостров. Мы прошли вдоль берега по крайней мере еще десять градусов широты. Зной стоял невыносимый: всем пришлось надеть широкополые шляпы и то и дело поливать водой металлическую палубу. Временами море исчезало в густом, душном тумане, куда более страшном, чем ослепительное сияние Гелиоса.

Когда мы доплыли до намеченного пункта, наступил вечер; отсюда, по нашим расчетам, до самолета по суше было ближе всего. Но берег нас разочаровал: здесь были настоящие мангровые заросли, деревья поднимались прямо из моря, теснились на илистых, топких отмелях, где кишели всякие гады, а воздух был отравлен невыносимо зловонными испарениями. О высадке не могло быть и речи. Далеко на горизонте мы видели гигантский горный хребет, центральная вершина его поднималась больше чем на пятнадцать тысяч метров.